Самый любимый - Мортимер Кэрол. Страница 34

— Это вовсе не я распускала слухи о своей распущенности, — бросила она. — Это делали разные самовлюбленные типы вроде тебя.

— Но, в отличие от них, я не покинул твоих объятий разочарованным, не правда ли? — спросил он, издеваясь.

Лара вспыхнула от этого оскорбления.

— Ты изнасиловал меня!

— Может быть, в первый раз. — Он равнодушно кивнул. — Но не на следующий день. А потом ты и вовсе уже не могла оторваться от меня.

Она еще больше покраснела.

— Ты обольстил меня и заставил выйти за себя замуж, — бросила она в запальчивости.

— А почему бы и нет? — спросил он насмешливо. — Для тебя я был просто новой игрушкой. Тебе, кстати, не надоело еще играть в эту игру?

— Наш брак никогда не был для меня игрой. — Ее глаза слабо вспыхнули.

— Во всяком случае он не принес особой радости, — признался он хмуро. — Ты оказалась намного более доверчивой, чем я предполагал. Я думал, что мне месяцами придется изображать из себя внимательного супруга, прежде чем ты согласишься отдать мне акции, а ты сделала это сразу же, без малейшей просьбы с моей стороны. Я едва мог поверить в такую удачу, когда ты сообщила мне в тот вечер о своем решении. — На его лице появилась холодная улыбка.

— Но ведь я любила тебя! — воскликнула она. — Я хотела отдать тебе все!

Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Мне не нужно было это все — и особенно жена. Отдав мне акции в качестве свадебного подарка, ты избавила меня от необходимости притворяться любящим мужем. Ты не можешь себе даже представить, как я был рад, — добавил он ехидно.

Ее дыхание стало неровным, и теперь она изо всех сил старалась сдержать слезы, готовые уже хлынуть из глаз. Для него это было жестокой местью, а сама она — не более чем средство для осуществления этой мести. Но что же будет с ребенком, который должен появиться на свет после того, как встретились ее любовь и его ненависть? Нет, теперь она ни за что не расскажет ему о ребенке.

— Отчего же, могу представить, — сказала она негромко, невольно кладя руку на свою чуть располневшую талию. Джордан, может быть, и не любит ее, но она все равно всей душой будет любить его ребенка.

— Я не сомневаюсь, — усмехнулся он. — В последние пять недель жить с тобой было адски трудно.

Лара сильно побледнела.

— Но теперь-то все кончено, не правда ли? — спросила она, с трудом сознавая смысл своего вопроса.

— Да!

— И как далеко ты собираешься зайти в своей мести моему отцу?

— До самого конца — сковать его бизнес в такой степени, что он и пальцем не сможет пошевелить без моего разрешения!

Она с трудом перевела дух.

— Я думаю, тебе, прежде всего следует поговорить с ним. Я уверена, что должно быть какое-то логическое объяснение, почему Марион так поступила…

— Не может быть ничего логического в том, что мать бросает своего ребенка, — перебил ее Джордан с яростью.

Лара знала это сама — ведь, несмотря на то, что Джордан ненавидел ее сейчас и никогда раньше не любил, она все равно, больше всего на свете, хотела сберечь его ребенка.

— Я никогда не поверю, что Марион поступила так, как ты говоришь. — Она покачала головой. — Не поверю.

— А я и не прошу, чтобы ты верила! Ведь мне самому пришлось пережить все это, Лара. Я точно знаю, как все произошло. — Его глаза угрожающе вспыхнули.

Лара без робости встретила его взгляд, зная, что он уже не сможет сделать ей больнее.

— Но почему ты не хочешь встретиться с моим отцом и спросить его…

— Я не доставлю ему этого удовольствия!

— Бедный Джордан. — Лара грустно покачала головой, глядя на него с состраданием. — Ведь это говорит твоя гордость. На самом деле ты боишься того, что можешь ошибаться в отношении прошлого, и что может существовать разумное объяснение того, что когда-то произошло.

— Такие люди, как твой отец, всегда сумеют найти разумное объяснение чему угодно, — усмехнулся он. — Если бы не это, моя мать никогда бы не ушла к нему от своей семьи.

Наконец, Лара не могла уже больше сдерживать слезы, и они медленно покатились одна за другой по щекам. Из всего того, что рассказал Джордан, она смогла понять, что он очень любил свою мать и был потрясен ее, как он считал,

предательством. Она отчетливо представляла себе недоумение десятилетнего мальчика, от которого, по его мнению, отказалась мама. Ей нетрудно было представить его боль, которая со временем переросла в ненависть, копившуюся и кипевшую в нем годами, чтобы, наконец, заставить его искать способ отомстить человеку, побудившему, как он думал, поступить подобным образом его мать. Лара могла даже понять его холодную ярость в тот момент, когда он узнал, что его мать любила и растила ребенка этого самого человека. Сейчас ей было непонятно лишь упорное нежелание Джордана встретиться и поговорить с ее отцом. Объяснить это можно было только одним — он настолько привык за эти долгие годы к своей ненависти, что уже не мог теперь обойтись без нее!

— Что ты теряешь от того, что поговоришь с моим отцом, Джордан? — попыталась она уговорить его. — Ты ведь сам сказал, что он не сможет теперь помешать тебе — так что же ты потеряешь от разговора с ним?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свои планы, Лара, — бросил он высокомерно. — Я сообщил тебе правду лишь потому, что устал играть роль твоего мужа. — Он взглянул на свои наручные часы. — Я уже опоздал на свидание с Кэти, — сказал он, посмотрев на нее. — Как я понимаю, к моему возвращению тебя уже здесь не будет?

Лара перевела взгляд на свои плотно стиснутые руки, словно не замечая того, что ногти одной почти до крови вонзились в мякоть другой, и не чувствуя боли.

— Да, не будет, — сказала она чуть севшим голосом, понимая, что оставаться здесь она больше не может.

Джордан кивнул, слово именно такого ответа и ожидал.

— Куда ты пойдешь? Вернешься к отцу?

— Это имеет какое-нибудь значение?

— Нет, — ответил он с полным безразличием.

Лара повернулась и молча вышла из комнаты. Она чувствовала, что уже достаточно испытала боли и что больше ей просто не вынести. И что бы ни думал о ней Джордан, она не собирается «бежать домой к папочке»! Она чувствовала себя взрослой, знала, что скоро ей предстоит стать матерью, и поэтому решать свои собственные проблемы она должна сама. Впрочем, она хотела позвонить отцу, поскольку чувствовала, что он должен получить возможность, в которой до сих пор ему было отказано — объясниться с Джорданом. Однако ей не хотелось присутствовать при их встрече. Теперь, когда ей нужно было заботиться о благополучии будущего ребенка, она хорошо понимала, сколь неприятной может быть ситуация столкновения между двумя близкими ей мужчинами.

То, что она только что узнала, не изменило ее отношения к Джордану — что бы ни побудило его жениться на ней, ее чувства к нему остались прежними. С этим горьким обстоятельством приходилось считаться, и она лишь то и дело возвращалась к мысли о том, как совершенно по-иному могли бы сложиться их отношения с Джорданом, если бы девятнадцать лет назад его не разлучили с матерью. Оставался бы он для нее в этом случае просто сводным братом Джорданом или она все равно любила бы его, как только может женщина любить мужчину? Ей казалось, что она полюбила бы его при любых обстоятельствах, и, кто знает, эта любовь могла бы даже быть взаимной.

Когда через какое-то время, показавшееся ей бесконечно долгим, Джордан вышел, наконец, в гостиную, он выглядел до чрезвычайности привлекательным и столь же неприступным — все такие же холодные глаза и крепко сжатые в узкую щель губы. Его спортивную фигуру безупречно облегал темный вечерний костюм с белоснежной рубашкой. В этот самый момент Лара с невольной горечью подумала, что сокрушительную силу его очарования предстоит в этот вечер узнать другой женщине.

Она встала ему навстречу с холодной уверенностью и огромным чувством собственного достоинства, одетая в черное шелковое платье, с длинными поблескивающими волосами и чуть заметной на лице косметикой.