Самый любимый - Мортимер Кэрол. Страница 36

Мистер Шофилд судорожно выдохнул воздух, его лицо побелело, а глаза широко раскрылись в изумлении.

Лара рассказала о стремлении Джордана отомстить за развал своей семьи богачу, который не думает ни о ком и ни о чем, а только лишь о своих собственных интересах.

— Боже! — Дыхание мистера Шофилда оставалось прерывистым. — О Боже! — простонал он словно от непереносимой боли.

— Все хорошо, папа, — стала успокаивать отца Лара, обеспокоенная тем, что кожа вокруг его рта приобрела сероватый оттенок. — Все хорошо.

— Но ведь… Все ведь было не так, — пробормотал он, еще находясь в состоянии потрясения и не вполне понимая, что она ему говорила.

Лара посмотрела на него доверчивыми глазами.

— Я знаю, и никогда в этом не сомневалась. Его пальцы судорожно сжали ее ладони, и, когда она вскрикнула от боли, он тут же разжал — их с виноватой улыбкой.

— Джордан — сын Марион… — сказал он, словно себе самому. — После всех этих лет! Боже, в это трудно поверить. — Он покачал головой.

— Зато Джордану все тут ясно, — сказала она с горечью. — Он уверен, что точно знает, кого следует во всем винить.

Мистер Шофилд встал, чувствуя потребность двигаться.

— Мы с Марион любили друг друга, всегда.

— Джордану было десять лет, и вряд ли он мог понимать это. Тем более, что потом он оставался со своим отцом.

' Серые глаза мистера Шофилда, так похожие на глаза дочери, вспыхнули от негодования.

— Все это было не так! — повторил он резко. Лара сидела на ковре, сочувственно глядя на отца и понимая его состояние растерянности.

— Мне бы хотелось узнать, как все-таки это произошло, — сказала она негромко. — Если, конечно, ты не возражаешь.

Сунув руки в карманы брюк, мистер Шофилд стоял посреди комнаты, поигрывая мышцами груди и плеч и натягивая рубашку. За последние несколько минут он, казалось, постарел и сейчас, когда он заново переживал события далеких лет, возле его носа и рта заметнее обозначились морщины.

— В первый же раз, когда я увидел Марион, я… Имей в виду, Лара, это вовсе не означает неуважения к памяти твоей матери, — сказал он мягко, — ведь я был к ней очень привязан. Однако в первый же раз, увидев Марион, я понял, что это та самая женщина, которую я искал всю жизнь. Я почувствовал, словно внезапно нашел другую свою половину.

Лара всегда это знала, всегда ощущала, что отец и Марион составляют идеальную супружескую пару.

— То же самое думала и она. — Он улыбнулся своим воспоминаниям, чувствуя, как проясняется его голова. — Я уже больше года был вдовцом, когда однажды пришел к тете Марджори, — сказал он, имея в виду свою сестру, — и встретил у нее Марион. Я вовремя не сообразил, что в этот день у нее дома должно состояться одно из заседаний этого ее дурацкого комитета, — заметил он сердито, и Лара невольно улыбнулась — она знала, что тетя является членом множества различных организаций и благотворительных обществ и до сих пор проявляет большую активность на всех проводимых ими собраниях. — Она настояла на том, чтобы я остался, а затем подвез до дома одну из присутствовавших там леди. — Мистер Шофилд вздохнул. — С твоей тетей Марджори еще тогда было очень трудно спорить.

Больше всего ее тетя любила организовывать людей для выполнения тех дел, которые она считала полезными. В прошлом месяце Ларе пришлось потратить немало усилий, чтобы тактично удержать тетю от участия в подготовке свадьбы. Боже, неужели это было лишь в прошлом месяце? Когда она осознала это, улыбка моментально исчезла с ее лица.

— Но единственный раз в жизни твоя тетя оказала мне большую услугу, — продолжал мистер Шофилд свой рассказ сосредоточенно, — Марион Саундерс оказалась самой очаровательной женщиной, которую я когда-либо встречал. Мне кажется, я влюбился в нее в тот самый момент, когда она застенчиво взглянула на меня своими прекрасными голубыми глазами. Еще до того, как мы доехали до ее дома, я понял, что серьезно влюблен в нее. Она пригласила меня войти, чтобы выпить чашку чая, — и я, естественно, согласился. Я испытал настоящее потрясение, когда минут десять спустя в дом с шумом вбежал мальчик лет девяти.

— Она не сказала тебе, что она замужем? — спросила Лара, нахмурившись.

Мистер Шофилд вздохнул.

— Я и сам мог бы понять это по всем имевшимся признакам — обручальное кольцо на пальце, стоявшие на низком столике в гостиной фотографии; на одной из них был тот самый мальчик, что так внезапно появился, а на другой — жених и невеста в день свадьбы.

— У Джордана есть такая фотография, — напомнила ему Лара.

Мистер Шофилд пристально взглянул на нее.

— Он тебе ее показывал?

— Да.

— Лара…

— Папа, пожалуйста, рассказывай дальше, — сказала она с неуверенной улыбкой. — Мы еще успеем поговорить обо мне. Сейчас я хочу узнать правду, — добавила она настойчиво, поскольку все еще чувствовала его колебания. Он кивнул в знак согласия.

— Хорошо, но я надеюсь, что ты так же будешь откровенна со мной.

— Не беспокойся, — ответила Лара негромко. — Мне тоже нечего от тебя скрывать.

Мистер Шофилд снова испытующе взглянул на дочь, а затем пожал плечами, словно в знак согласия.

— Появление сына Марион буквально сразило меня, и я поторопился попрощаться с ней, — произнес он мрачно. — Когда я вернулся к Марджори, она в свойственной ей манере стала допытываться, что я думаю о Марион. Я, конечно, не сказал всей правды, но иногда Марджори бывает удивительно проницательной, — сказал мистер Шофилд с иронией, поскольку давно уже привык рассчитывать не на тонкое понимание со стороны сестры, а на ее диктаторские манеры. — И вот Марджори рассказала мне кое-что о Марион — о том, как она забеременела, будучи незамужней, как родители настояли на том, чтобы она вышла замуж за Джека Саундерса. Дело в том, что отношение к незамужним женщинам с детьми было в те времена гораздо менее либеральным, чем сегодня, — добавил он сухо. — Таким образом, в девятнадцать лет она вышла замуж за Саундерса, а в двадцать уже стала матерью. И с этого момента ее жизнь превратилась в ад — муж постоянно попрекал ее замужеством, его частенько не было дома по вечерам, а иногда и по ночам. Все, что рассказывала Марджори, я слушал молча, притворяясь, что мне это вовсе не интересно, — вспоминал он хмуро. — В общем, если я и нашел свою избранницу, то все равно слишком поздно — она уже была женой другого человека. Однако перед следующим заседанием этого же комитета Марджори позвонила мне, и, несмотря на данное самому себе обещание, я заехал к ней, чтобы снова отвезти Марион домой.

— Я и не предполагала, что тетя Марджори — такая романтическая натура, — усмехнулась Лара, опускаясь в кресло.

Мистер Шофилд улыбнулся.

— Да дело тут вовсе не в романтической натуре, просто ей нравится распоряжаться людьми, И вот она, с присущей ей мудростью, решила, что Марион не повезло в жизни и что она заслуживает большего. И, Бог свидетель, я хотел дать ей это большее, — добавил он дрогнувшим голосом. — Особенно после того, как я увидел ее мужа.

— Так ты… встречался… с ним? — Лара была поражена.

— Да, — ответил мистер Шофилд со вздохом. — В этот второй раз, когда я подвозил Марион, он оказался дома. Он был пьян, вовсю ругался и обращался с Марион так, словно она не жена, а служанка. Мне пришлось уйти, чтобы не ударить его. На следующей неделе Марджори не пришлось звонить мне — я сам горел желанием отвезти Марион домой. И так продолжалось на протяжении следующих шести месяцев. Много лет спустя Марион призналась мне, что у нее с самого начала было ко мне такое же чувство, что каждую неделю она обещала себе отказаться от моих услуг, но каждый раз уступала. И, тем не менее, она была замужней женщиной, дала клятву супружеской верности другому человеку, и мы должны были считаться с этим. Но однажды ночью муж Марион пришел домой с очередной попойки и принялся вымещать на ней свое дурное настроение, обвиняя ее в том, что она обманом выскочила за него замуж и родила ему ребенка, которого он не хотел. — Глаза мистера Шофилда сердито вспыхнули, а взгляд стал суровым. — На следующий день Марион не было на заседании, и, когда я приехал к ней домой, я понял, почему… — Его голос прервался, дыхание участилось, а руки сами сжались в кулаки. — Надеюсь, мне никогда больше не доведется увидеть женщину в таком состоянии, — заметил он с горечью. — Я стал умолять Марион уйти от него, сказал, что я люблю ее и буду заботиться о ней и сыне.