Срази и спаси! - Мур Джон. Страница 32

— Что привело тебя в Иллирию?

— Да так, оказался по соседству, — ответил Медведь. — Ну и подумал, почему бы заодно не вернуть его вам. — Он протянул Шарму сверток.

— Знаю! Это Разящий! — бросаясь вперед, закричал Венделл, выхватил сверток прямо из рук принца и сорвал бумагу. — Я знал, знал! Вот здорово! Такой мировой меч. Мой самый любимый из всех ваших мечей.

— Наши ребята нашли его в лесу, — сказал Медведь. — Засел в черепушке дракона. Ну, его выставили напоказ в гостинице. Брали по два медяка с рыла. А я вроде его конфисковал, чтобы вернуть вам.

— Я весьма доволен его возвращением. Благодарю тебя.

— Угу, спасибо, — сказал Венделл.

— Разумеется, за его возврат положено вознаграждение. Я очень рад, что твои друзья сумели его найти.

Медведь переминался с ноги на ногу.

— Угу. Да только, понимаете, я зашел поговорить с вами о другом. Да не о вознаграждениях, а о замке. Понимаете, мы ходили осматривать его.

— Прошли сквозь изгородь?

— Угу. Не знаю, откуда вы знаете, но, думается, что, спалив замок, вы разрушили чары. Через пару дней терновая изгородь начала засыхать и вовсе гибнуть. Мы взялись за топоры и пробрались через нее без помех. На этот раз она так и осталась порубленной. Те ребята занялись драконом, а я с корешами пошел прямо к замку. Хотели… э… посмотреть, что там и как.

— И забрать все, что там плохо лежит, — сказал принц.

— Ну, можно и так сказать. Но вышло очень удачно, что мы туда пошли, потому как нашли в винном погребе уцелевшую парочку виночерпиев. Спустились за новыми бутылками, да и задрыхли. И выходит, что проспали они двадцать лет в этом, ну, погребе, куда до них ни дракон, ни огонь не добрались. Совсем были сбиты с толку. Мы забрали их с собой. А вот от замка мало что осталось. Вы его, можно сказать, сожгли дотла.

— Термиты! Единственный способ избавиться от них…

— Вот, значит, почему! Ну, как бы то ни было, а мы спустились в надкладезную храмину.

— Какую еще храмину?

— Так ров-то наполняется ключевой водой, и там, где ключ бьет из-под земли, имеется старая надкладезная храмина. Новый замок на ней воздвигали, будто на фундаменте.

— И она очень старинная? — внезапно спросила Энн.

— Старинней некуда, барышня. Очень даже старинная. Можно сказать, древняя.

— Продолжай!

— Понимаете, я так думаю: замок построили на развалинах другого замка, постариннее. Забираешься в развалины и лезешь вниз к темницам и всякому там, а спускаешься-то на три, а то и на все четыре разных уровня, и вообще там полным-полно всяких ходов и каморок, и обвалившихся кирпичей и прочего такого. Почти никуда нам ходу не было: сплошные завалы из обломков и всякого другого хлама, ну да все равно видать, какая это древность, куда древнее остального замка, и, думается мне, туда незнамо сколько времени никто не спускался.

— Интересно!

— А вот теперь самое главное, — с торжеством продолжал Медведь. — В эту самую храмину мы залезли, правду сказать, потому лишь, что только туда и можно было залезть без долгих хлопот. А там на стене вырезаны всякие религиозные изображения, кресты и прочее такое. И в местах десяти, не меньше, изображены Граали!

— Ты уверен?

— А как же! Во всяком случае, что-то вроде кубка или там чаши. Ну, я вспомнил, как вы сказали, что искали Грааль, да и подумал, что надо бы вам сообщить.

— Ну, я очень тебе благодарен, Медведь, но, правду сказать, поиски эти вроде сошли на нет.

— А! Значит, вас в наших местах скоро не ждать?

— По-видимому, нет. А отчего бы тебе самому не начать поиски грааля? За него, наверное, что-нибудь выручить да можно.

— Логика тут есть, — пробормотала Энн себе самой. — Надкладезная храмина — как святилище. Грааль был символом плодородия. Вода символизирует жизнь, рождение, а кроме того, и крещение — как символическое рождение к жизни новой.

Медведь пожал плечами.

— Я подумывал, взять его — не взять. Вот только допередь мусор этот разобрать надо, а ребята не очень-то интересуются всякой стариной. Да и сам я тоже, коли на то пошло. А уж со всякими там магическими штуками, так и вовсе.

— Очень разумно.

— Я в честном бою с любым схвачусь, да и в нечестном тоже. Ну а колдовство там всякое, это не по мне.

— Я тебя понимаю.

— Да только вот в деревне все наперекосяк пошло, понимаете? Пока вы не полезли в этот замок, у нас все было чин чинарем. А теперь каждому захотелось узнать точно, что там, собственно, произошло-то? И какие будут отношения между Иллирией и Аласией?

— Политика не по моей части.

— Ну, эту кашу вы заварили, вам бы ее и расхлебать следовало.

Шарм посмотрел на него с досадой.

Медведь развел руками:

— Не то чтобы я смел указывать вашему высочеству, как вы должны поступать.

Принц покачал головой:

— Нет, Медведь, возможно, ты и прав. Дай мне обсудить это с министром информации. Не исключено, что он прольет какой-нибудь свет на ситуацию.

— Что ж, это по-честному.

Они встали, и Шарм хлопнул великана по плечу:

— Для крутого парня, Медведь, ты тот еще дипломат. И вроде бы становишься патриотом своей деревни.

Медведь поскреб в затылке.

— Похоже, ваше высочество, я просто понял, что рано или поздно, а человеку следует обзавестись друзьями.

— Правильно. Спасибо за сведения, Медведь.

— И спасибо за меч, — вставил Венделл.

— На здоровье!

— И не забудь заглянуть в казначейство за вознаграждением.

Медведь ухмыльнулся:

— Не забуду!

Когда волосатый верзила удалился, Энн сказала:

— Ну, он, бесспорно, сменил тон.

— Он совсем не глуп, — сказал Шарм. — Убедился, что ему нас не запугать, и прекратил запугивание.

— Вы отправитесь назад туда?

— Обдумаю попозже. Сегодня вечером у меня другие дела.

— Боже мой! После всего, что произошло сегодня, вы все еще думаете о девушке, которая потеряла туфлю? Почему бы вам просто не отправить ей ее обувь? С посыльным?

— Э… пригласить ее сюда — отличная реклама. Связь с общественностью и все такое прочее. Собственно говоря, придумал это Норвилл. Она будет со своей крестной матерью. Все обещает милую семейную картину.

— Я и забыла! — сказала Энн. — Вам ведь надо заботиться о своей репутации. Как-никак вы ПРИНЦ ШАРМ!

— В самую точку!

— Мы решили и дальше говорить, что двадцать лет состоим в браке, — поделилась Аврора с Энн. — История эта уже стала достоянием гласности, и она как будто всех убедила. Так к чему вызывать общественное недоверие, вдруг ее изменив? А потому мы с Гаррисоном сегодня вечером поженимся приватно. Сказать правду, это большое облегчение. После последнего фиаско я утратила вкус к пышным свадьбам.

— Еще бы! К тому же зачем вам без всякой нужды омрачать жизнь вашего ребенка пятном незаконнорожденности?

— Вот именно. И во всяком случае, Энн, я от всей души надеюсь, что ты примешь участие в церемонии. Ты была так добра ко мне с первой же минуты нашего знакомства, и я всем сердцем чувствую, что ты моя самая близкая подруга, да нет, моя единственная подруга во всем мире. Я была бы так счастлива, если бы ты согласилась быть моей свидетельницей на свадьбе.

Все это Аврора сказала с глубочайшей искренностью, совершенно забыв, как лишь несколько часов назад они с Энн грызлись, точно два гризли.

— Ах, Аврора, как мило, бесконечно мило с твоей стороны попросить меня об этом, — ответила Энн столь же искренне. — Ну разумеется, я буду твоей свидетельницей. Ты такая замечательная, такая чудесная подруга, что мне кажется, будто мы сестры.

Аврора потискала ее в объятиях.

— Ах, Энн, и мне кажется точно то же!

— Д-е-е-е-рь… — сказал Венделл.

Приглашенные к обеду собирались в салоне, примыкавшем к столовой. Венделл заглянул туда, увидел графа Норвилла, который нервно расправлял галстук, и принца Шарма, который облачился в свои лучшие шелка и расчесывал волосы щеткой, пока они не засияли немыслимым блеском.