Агнец - Мур Кристофер. Страница 69

Пройдя немного по Шелковому пути, мы, похоже, получили еще одно послание от Марии. После краткого привала Вана случайно потопталась там, где только что сделала свои дела. Ее кучу сплющило, и темными какашками в светло-серой пыли идеально нарисовалось подобие женского лица.

— Смотри, Джош, еще одна записка от твоей мамы. Джош глянул и быстро отвернулся.

— Это не моя мама.

— Да ты посмотри только: в слоновьей дрисне — женское лицо.

— Я знаю, но это — не моя мама. Тут помехи из-за способа передачи. Совсем на нее не похоже. Глаза не те.

Мне пришлось снова забираться на спину слонихи, чтобы рассмотреть портрет под другим углом. Джошуа прав — мама совсем не его.

— Похоже, ты прав. Носитель изуродовал информацию.

— Вот и я о том же.

— Но спорить готов — на чью-то маму она все равно похожа.

Окольными путями мы почти два месяца добирались до Кабула. Хоть Вана и была неустрашимым ходоком, как я уже говорил, скалолаз из нее оказался никудышный, поэтому в горах Афганистана ее то и дело приходилось пускать в обход. И Джош, и я понимали, что на скалистые высокогорья за Кабулом нам ее ни за что не втащить, и мы порешили оставить слониху Радости — если, конечно, удастся отыскать былую куртизанку.

Очутившись в Кабуле, мы принялись расспрашивать на рынке, не знает ли кто чего о китаянке по имени Крохотные Ножки Божественного Танца Радостного Оргазма, но никто о такой и слыхом не слыхал — как и о женщине с простым именем Радость. Потратив на поиски весь день, мы с Джошуа уже совсем было решили бросить эту затею, но тут я кое-что вспомнил. Она ведь мне когда-то говорила… И я спросил у местного торговца чаем:

— Не живет ли здесь где-нибудь женщина — быть может, очень богатая, — которая называет себя Леди Дракон или как-нибудь типа того?

— О да, господин, — ответил чаеторговец и содрогнулся, будто по затылку ему пробежался паук. — Она зовется Жестокой и Проклятой Драконьей Принцессой.

— Ничего так себе имечко, — сказал я Радости, когда мы въехали в массивные каменные ворота ее дворца.

— Помогает одинокой женщине сохранить репутацию, — ответила Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса.

Выглядела она точно так же, как девять лет назад, когда мы расстались, — вот только, пожалуй, драгоценностей прибавилось. Все так же миниатюрна, изящна и прекрасна. В белом шелковом халате, расшитом драконами, а иссиня-черные волосы спускались по спине намного ниже талии. Их скрепляла единственная серебряная лента, иначе при любом повороте головы они бы рассыпались по плечам и окутывали ее всю.

— Хорошая слониха, — добавила Радость.

— Подарок, — сказал Джошуа.

— Очень мила.

— А ты могла бы нам пару верблюдов уделить, Радость? — спросил я.

— Ой, Шмяк, а я так надеялась, что сегодня ночью вы будете спать со мной.

— Ну, я с радостью, только вот у Джоша до сих пор зарок по части муфточек.

— Тогда, может, юноши? Я держу у себя какое-то количество мужемальчиков для… ну, вы знаете.

— Они тоже ни к чему, — сказал Джош.

— Ох, Джошуа, бедный мой маленький Мессия. И тебе ведь наверняка никто не готовил на день рождения китайскую еду?

— Мы ели рис, — ответил Джош.

— Ну, поглядим, как Проклятая Драконья Принцесса сможет это компенсировать, — сказала Радость.

Мы слезли и обнялись со старой подругой, потом суровый стражник в бронзовой кольчуге увел Вану в конюшни, а четверо других с копьями выстроились вокруг почетным караулом и сопроводили нас в главный дом.

— Одинокая женщина? — спросил я, разглядывая часовых, торчавших чуть ли не перед каждым дверным проемом.

— В сердце моем, дорогой мой, — ответила Радость. — Это не друзья, не родственники и не любовники. Это наемные служащие.

— Оттого и в титуле значится «Проклятая»? — поинтересовался Джошуа.

— Могу сократить до Жестокой Драконьей Принцессы, если вы останетесь со мной.

— Мы не можем. Нас домой позвали.

Радость уныло кивнула и ввела нас в библиотеку, набитую старыми книгами Валтасара. Юноши и девушки, которых Радость, совершенно очевидно, импортировала из Китая, подали нам кофе. Я вспомнил о девушках, моих друзьях и любовницах, которых так давно истребил демон, и горький кофе омыл комок у меня в горле.

Давно я не видел Джошуа таким возбужденным. От кофе, наверное.

— Ты не поверишь, сколько чудесных вещей я за это время узнал, Радость. И про то, как быть агентом перемен (а перемена, как ты знаешь, — корень веры), и про сострадание ко всем, потому что все — часть всех остальных, но самое главное — что в каждом из нас частичка Господа. В Индци ее зовут Божественной Искрой.

В таком вот духе он распинался битый час, моя меланхолия постепенно рассеялась, и я заразился Джо-шевым энтузиазмом неофита.

— И вот еще что, — добавил я. — Джош теперь умеет залазить в винный кувшин стандартных размеров. Только выколачивать его оттуда приходится молотком, а так смотреть вообще-то интересно.

— Ну а ты, Шмяк? — спросила Радость, улыбнувшись в свою чашку.

— Ну-у… после ужина я могу тебе кой-чего показать. Я бы назвал это «Водяной Буйвол Дразнит Семечки в Померанце».

— Похоже на…

— Не переживай, научиться нетрудно. К тому же у меня есть рисунки.

Во дворце мы прожили четыре дня — наслаждались уютом, яствами и питьем. Такой роскоши нам не выпадало с тех пор, как мы расстались с Радостью. Я бы задержался у нее навсегда, однако на пятое утро Джошуа стоял в дверях ее спальных покоев с котомкой через плечо. Он не произнес ни слова. Чего уж тут говорить? Мы позавтракали с Радостью, и она вышла проводить нас к воротам.

— Спасибо за слониху, — сказала она.

— Спасибо за верблюдов, — сказал Джошуа.

— Спасибо за книжку про секс, — сказала Радость.

— Спасибо за секс, — сказал я.

— Ой, чуть не забыла. Ты должен мне сто рупий, — сказала она. Я рассказывал ей о Кашмир. Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса ухмыльнулась: — Шутка. Благополучия тебе, друг мой. Не потеряй тот амулет, что я тебе дала. И не забывай меня, а?

— Издеваешься? — Я поцеловал ее и взгромоздился на спину верблюда, затем ткнул его, чтоб поднимался на ноги.

Радость обняла Джошуа и поцеловала в губы — крепко и долго. Он, кажется, и не пытался ее оттолкнуть.

— Эй, а нам уже пора, Джош, — сказал я. Радость отстранила Мессию рукой и посмотрела ему в глаза:

— Тебе всегда здесь рады. Ты же сам знаешь, да? Джош кивнул и залез на своего дромадера.

— Ступай с Богом, Радость, — сказал он.

Когда мы выезжали из дворцовых врат, стража палила в воздух стрелами, что чертили над нами длинные и высокие дуги искр и взрывались где-то далеко впереди на дороге. Последнее «прощай» Радости, дань нашей дружбе и мудрой аркане тех тайных знаний, что все мы делили. Верблюдов салют перепугал до полного офигения.

Через некоторое время Джошуа спросил:

— А ты с Ваной попрощался?

— Я подумал об этом, но, когда заглянул в конюшню, она как раз занималась йогой, и я не осмелился беспокоить ее.

— Правда, что ли?

— Ей-богу. Сидела в той позе, которой ты ее научил. Джошуа улыбнулся. От того, что поверит, хуже не станет.

Весь Шелковый путь занял у нас больше месяца. Никаких происшествий на пустынных высокогорьях, в общем, не случилось, если не считать нападения кучки разбойников. Когда я поймал два первых копья и воткнул их обратно в метателей, те кинулись наутек. Климат в тех краях умеренный — насколько бывает умеренным климат смертоносной и жестокой пустыни, — но мы с Джошуа к тому времени обошли множество разных стран, и мало что могло нам повредить. Тем не менее перед самой Антиохией из пустыни налетел самум, и пришлось два дня прятаться между верблюдов, дышать сквозь рубахи и вместо воды пить слякоть, что скапливалась во рту. Едва буря приутихла, мы пустились галопом по улицам Антиохии, и Джошуа первым засек местонахождение постояло/о двора, столкнувшись лбом с его вывеской. Удар был такой силы, что Джош слетел с верблюда и шлепнулся на дорогу. Он сидел в пыли, и по лицу его струилась кровь.