Край обетованный - Мураками Харуки. Страница 33

С молодыми часто бывает такое. Чего только себе не вообразишь! Однако столкнувшись с реальной жизнью, сразу видишь, что мало на что способен. Меня это страшно бесило.

Куда только я не совал нос, чтобы избавиться от раздражительности, воспрянуть духом. Думал таким образом обрести жизненные силы. Людям приходится много страдать в жизни, в реальном мире полно противоречий, и это вызывало у меня много вопросов. Чтобы уйти от них, я придумал свое, идеальное общество. Это-то и позволило религиозной организации зацепить меня на крючок – ведь их лозунгом была похожая утопия.

Когда речь заходит об «Аум», тут же начинаются разговоры о разладе в семье, об отсутствии взаимопонимания между родителями и детьми. Но проблема не так проста. Конечно, жизненные неурядицы и семейные дрязги – одна из причин, почему люди шли в «Аум». Однако, как мне кажется, еще важнее апокалипсическое предчувствие того, что мир зашел слишком далеко, с которым живет каждый из нас. И если принять во внимание, что у всех нас – у всего человечества, у всех японцев – такое ощущение, становится понятно, что причины, почему «Аум» привлекала столько людей, не могут крыться в такой ерунде, как семейные склоки.

Погодите, погодите. Вы действительно думаете, что все японцы живут в ожидании конца света?

Все или не все – сказать не могу. Но не кажется ли вам, что в душе каждого человека сидит страх перед тем подсознательным и невидимым, что таит в себе конец света? Поэтому, говоря, что все японцы страшатся Апокалипсиса, я имею в виду, что есть люди, которые уже откинули завесу мрака и заглянули за нее, и те, кому это еще только предстоит сделать. Разница между ними только в этом. Разве не так? От того, что скрывается за этим занавесом, кто угодно опешит или придет в ужас перед ближайшим будущим. Общество – основа жизни людей, они тревожатся за то, что будет с ними через какое-то время. Вроде подъема на вершину – чем богаче становится страна, тем сильнее это чувство. Темная тень все разрастается и разрастается. Вот что я думаю.

Мне кажется, вместо «конец света», здесь больше подходит слово «упадок» или «коллапс».

Может быть. Но надо помнить, что когда я учился в школе, очень большую популярность приобрели пророчества Нострадамуса, и ощущение близящегося конца, благодаря масс-медиа, глубоко во мне засело. И не только во мне. Вовсе не хочу, чтобы на наше поколение смотрели как на примитивных простаков, но мне кажется, в то время всем японцам привили мысль о том, что в 1999 году наступит конец света. Я рассчитал: «В 99-м мне будет тридцать два. Взрослый человек. Вот уж повезло так повезло». Вот какой мрак уже тогда был у меня в голове.

«Аумовские» послушники – это люди, внутренне смирившиеся с тем, что грядет скорый конец. Приняв послушание, они отказывались от всего мирского, от самих себя. Иными словами, в «Аум» собирались только те, кто принял идею конца. В людях, у которых еще остаются какие-то надежды на будущее, живет привязанность к этому миру. Она не дает полностью порвать с тем, что дорого человеку, чем он живет. Переход в послушники – как прыжок с обрыва. Такой полет – своего рода удовольствие. Испытавшие его что-то теряют, но одновременно и что-то приобретают взамен.

Поэтому идея конца является одной из осей, вокруг которых строилась деятельность «Аум Синрикё». Людей заманивали в послушники ссылками на приближающийся Армагеддон, агитировали жертвовать «Аум» все имущество. Это стало источником дохода секты.

Но кроме «Аум» существует множество других сект, сделавших апокалипсические идеи товаром. «Свидетели Иеговы», например, или «Ветвь Давидова» 97. Что отличает от них «Аум»?

Как говорил Роберт Лифтон 98, хотя идею Апокалипсиса исповедуют многие религиозные культы, «Аум» – единственная секта, которая взывала к концу света и прокладывала к нему путь. Вот в чем дело. Это очень важно.

Мне до сих пор непонятны некоторые вещи, касающиеся «Аум». Я имею в виду необыкновенную энергию секты и направление, в котором она двигалась. Откуда взялась ее невероятная жизнеспособность, за счет чего удалось привлечь так много людей, меня в том числе?

В студенческие годы меня не раз пытались обработать люди из разных новоявленных сект. Я ходил на их собрания, бывал в молитвенных домах. Но с точки зрения серьезности подхода к вопросу, куда движется мир, формулирования религиозного мировоззрения, горячего стремления отыскать соответствующий ему жизненный путь и, наконец, неукоснительного следования этим путем с «Аум» не могла сравниться ни одна из них. «Аум» был на голову выше всех. Их решимость добиваться того, что они проповедовали, ошеломила меня. «Аумовские» духовные практики были по-настоящему тяжелыми. Совсем не то, что в других сектах – идеалистических, заигрывающих с верующими, смиренно покорных. В религиозном посыле «Аум» – измени свое тело, а с ним и весь мир – чувствовалось что-то очень настоящее, мощное. И я подумал: если вообще существует какой-то шанс на спасение, все должно начинаться как раз с этого.

Возьмем, например, мировую проблему – продовольственный кризис. Если бы все люди стали понемногу сокращать потребление пищи, как члены «Аум», разве не была бы эта проблема решена? – говорили нам. Не за счет увеличения производства продовольствия, а благодаря изменениям в организме. И я с этим согласен, потому что «аумовцы» в самом деле едят очень мало. Быть может, наступит время, когда человечеству придется задуматься над этим, если дальше оно собирается жить в гармонии с планетой.

Прямо как в романе Курта Воннегута «Балаган» 99. Там все китайцы вдвое скукожились, чтобы решить продовольственную проблему.

– Забавно.

Я вступал в «Аум» дважды. Во второй раз, в отличие от первого, в воздухе уже висела мрачная тень насилия. Не заметить ее было нельзя. В самый первый день я даже подумал: «Ого! Плохо дело». Для тех, кто ходил в секту, но еще окончательно не порвал с миром, надевалась маска жизнерадостности. Эти люди посещали филиалы «Аум», и такой имидж был придуман специально для них. Но в Камикуисики жили только послушники, отказавшиеся от всего мирского и в каком-то смысле порвавшие с обществом, и там уже вовсю веяло безнадежностью.

Меня сразу поставили на сборку космо-очистителей. «Аумовцы» тогда на весь мир трезвонили, что кто-то травит их зарином, и эти устройства должны были ослабить действие газа. «Будешь делать детали для очистителей», – огорошили меня прямо с порога.

Буквально за несколько дней до этого Учитель собрал нас на проповедь и, заходясь кашлем, заявил: «Меня травят газом». С потемневшим лицом, он выглядел совершенно измочаленным. Поразительно реальная сцена – эффект присутствия был так силен, что оставалось только перейти в послушники. «Я протяну месяц, не больше. И тогда братству конец. Пока этого не случилось, я хочу, чтобы все, кто мне верит, собрались вокруг меня. Станьте моим щитом». Это была по-настоящему яркая проповедь. Она задела за живое всех, заставила людей усомниться в своей вере: если с Учителем такая беда, а ты ничего не можешь сделать, чего стоит твоя вера? После этого послушниками стали сразу человек триста. Так получилось, что эта волна захлестнула и меня. Произошла ловкая подмена религиозного чувства на верность гуру.

Что-то не так. Я это понял, когда меня заставили пройти «инициацию Христа». Всем членам секты давали наркотические средства, причем делалось все крайне небрежно, кое-как. Даже если принять это как метод – хотя использование наркотиков от имени религии, чтобы возвысить дух, уже само по себе весьма сомнительно, – такие вещи должны быть как следует организованы. Нам давали что-то вроде ЛСД, и, скорее всего, для всех это было в первый раз. Неудивительно, что у некоторых после таких сеансов ехала крыша. Об этих людях просто забыли, сделали вид, что их не было. Я не мог глядеть на это без отвращения. Будь ты хоть сам Учитель и твоя цель – поднять человеческий дух к самым высотам, нельзя действовать так безответственно.