Атомный поезд - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 118

С криками «Аллах Акбар!» боевики с четырёх сторон бросились к составу. Обездвиженный, он казался лёгкой добычей, но это впечатление оказалось обманчивым, когда БЖРК нанёс ответный удар. В обшивке первого и последнего вагонов открылись замаскированные прежде бойницы. Автоматы и крупнокалиберные пулемёты в упор ударили по атакующим, фигурки в камуфляже и в гражданской одежде падали, как сбитые кегли. Атака захлебнулась, уцелевшие боевики залегли и открыли ураганный огонь. Из засад тоже раздались длинные очереди.

Внутри поезда создавалось впечатление, что по обшивке колотят тысячи сильных дятлов со стальными клювами либо могучий великан швыряет камни — россыпями или по одиночке. Наталья Игоревна в страхе упала на полку и закрыла голову руками. «Это наказание мне за мои грехи, — билась в голове одна-единственная мысль. — Надо было остаться дома!» Очередная россыпь камней хлестнула по второму вагону, одна пуля проскользнула мимо наклонных решёток пылеулавливателей и прошла внутрь. Кто-то вскрикнул.

— Врача! Где военврач? — закричали в коридоре.

Булатова вскочила, с силой провела ладонями по лицу и пошла исполнять свои профессиональные обязанности.

Но шквальный огонь боевиков не приводил к обычным в таких случаях результатам. Два слоя брони, с кевларовой прокладкой и толстыми, наклонно расположенными стальными пластинами между ними, надёжно защищали БЖРК. Большинство автоматных пуль не пробивало бронированную обшивку и, сплющившись, рикошетили с пугающим свистом. Это поставило в тупик даже видавшего виды Исмаилова, да и опытный боец Аеб не на шутку удивился: пуля, выпущенная из «АКМ», насквозь пробивает рельс!

Но они ещё ничего не поняли. Гяурский поезд был пойман в ловушку, а в таком случае его ждёт только одна судьба…

— Аеб, давай гранатой по первому вагону! — скомандовал в рацию амир Исмаилов, лежащий в полусотне метров от заколдованного состава. Он был уверен в победе. Гранаты, мины, взрывчатка — есть много средств расправиться даже с бронированными вагонами! И плевать на дурацкие запреты!

Но тут вступили в бой «чёрные автоматчики», и это было самое ужасное, что видели в своей жизни опытные бойцы Лечи Исмаилова. По звуку выстрелы чёрных автоматов ничем не отличались от обычных, но каждая пуля, выпущенная из их «стволов», производила действие артиллерийского снаряда: в воздух летели клочья земли и куски разорванных тел. Как будто начался артобстрел!

— О Аллах всемогущий! — глухо вымолвил Исмаилов. — Что это?!

Короткая очередь, и чудовищные взрывы гафниевых пуль вырыли канаву, в которой оказались похоронены шесть шахидов в новеньких натовских камуфляжках. Ещё одна очередь, и вскинувший гранатомёт Аеб превратился в пар, а остатки «батальона шахидов» разлетелись по стенкам оврага кровавыми брызгами. Длинная очередь — и невидимый топор под корень вырубил лесополосу, в зловещем рве нашли последнее пристанище бойцы второй посаженной в засаду группы. Выстрел — в облаках пыли взлетела на воздух оставленная в стороне «Нива», а с ней разорванный напополам снайпер. Короткая очередь — и смешана с землёй ещё одна группа его соратников. Несколько человек в панике бросились бежать — и были уничтожены одной пулей.

Лечи Исмаилов утратил свою обычную невозмутимость и оцепенел: прежде он никогда не видел ничего подобного. В сердце холодной змеёй стал проникать страх. И он сам уподобился змее: прижимаясь к земле, пополз назад, извиваясь всем телом, что, конечно, недостойно мужчины-воина. Но ему хотелось жить, что тоже недостойно и постыдно… Ибо когда человек хочет жить, он не может храбро воевать…

Звуки боя оставались за спиной, полевой командир дополз до сложенных штабелями старых шпал и укрылся за ними.

— Почему вы не атакуете? — послышался из рации рассерженный голос Али Арханова. — Немедленно захватите поезд!

— Сам захватывай, если такой умный! — Лечи загнул трёхэтажным матом. Это единственное, что не стыдно заимствовать у русаков. — У них новое оружие! К ним не подойдёшь!

— Не будь бабой! — прокричал Арханов. — Собирай людей, сейчас я подъеду, со мной десяток отборных бойцов резерва! Мы должны сокрушить неверных!

Полевой командир осмотрелся. Поле боя выглядело как поле смерти. Оно было усеяно трупами боевиков. С десяток бойцов, отступая, ползли к спасительному укрытию, но страшные пули настигали их, превращая в кровавые ошмётки.

— Сюда! — крикнул Лечи. — Все сюда!

По бездорожью запрыгала серая «Газель», она приближалась.

— Ты где, Лечи? — раздался из динамика хриплый голос Арханова. — Собирай людей! Я еду, видишь меня?

Исмаилов не успел ответить. Фонтаны земли скрыли «Газель» из глаз. А когда пыль рассеялась, и комья земли осыпались, оказалось, что автобус с руководителем операции и отборными бойцами, на которых возлагались большие надежды, просто-напросто исчезли. На его месте теперь зияла глубокая, с пологими склонами воронка, метров трёх в диаметре. Наверное, Арханов вёз взрывчатку.

Командир группы «чёрных автоматчиков» капитан Зосимов через круговой перископ внимательно осматривал окрестности. Было ясно, что нападение отбито и противник понёс тяжелейшие потери. Это первый в мире опыт применения гафниевых пуль. Он оказался очень поучительным. Перелопаченная взрывами земля, трупы бандитов, брошенное оружие… Несколько боевиков пытались укрыться за сложенными шпалами, оттуда кто-то кричал им и размахивал руками.

— Иван, справа шпалы, там цели, — скомандовал Зосимов. — Дай короткую…

Очередная серия разрывов оглушила Исрапила. Шпалы разлетелись в стороны, как спички, на которые подул великан. Левую сторону тела — от плеча и до самого основания стопы — ошпарило, как кипятком. Сознание затуманилось. Полевой командир не знал, сколько времени он пролежал без чувств. Придя в себя, он с трудом приподнял голову и огляделся. Сфокусировать взор удалось с третьей попытки. Перед глазами всё плыло, будто в тумане. Сложенных штабелем шпал не было. Исчезли и уцелевшие соратники. Он лежал на усыпанном трупами поле проигранного сражения.

Стрельба прекратилась. Атомный поезд стоял на рельсах, по-прежнему грозно и несокрушимо, как непобедимая крепость.

Волоча руку и ногу, Исмаилов пополз прочь от страшного места. Через некоторое время его подобрал Муса Хархоев, запихал в исцарапанную «Ниву», где уже сидел со сломанной ногой и воспалёнными глазами Магомед Тепкоев. «Нива» отвезла их за семьдесят километров в степь, на кошару, где земляки пасли овец и оказывали разные деликатные услуги соплеменникам.

Глава 3

Стартовый ступор

БЖРК хотя и вышел из боя победителем, но пострадал изрядно. Броня отразила и удержала немало пуль, но некоторые всё же пробили обшивку. Особенно досталось первому и последнему вагону, здесь было особенно много вмятин и сквозных пробоин. Восемь бойцов охраны получили лёгкие ранения. Но пятый и шестой вагоны практически не пострадали. Из них не стреляли, поэтому и в них не направлялись ответные выстрелы. Десятки поверхностных вмятин, следы рикошетов — и только. Это было очень важно. Атомный поезд, которому не могла противостоять никакая сила, хоть поклёванный пулями и побитый осколками, был способен выполнить свою боевую задачу и дать сокрушительный отпор противнику в случае угрозы ядерного нападения. Или нанести упреждающий удар в тех же целях.

— Технической группе приступить к восстановлению пути! — скомандовал Ефимов. — Командирам подразделений обеспечить порядок и дисциплину в отсеках!

Белов осмотрелся вокруг ещё раз. Взорванные рельсы спереди и сзади показались ему руками, воздетыми к небу с мольбой о помощи. Что ж, этому гнусному и несовершенному миру действительно следовало молиться и раскаиваться в своих грехах. Но прощения, а тем более помощи он не получит. Больше того, нападение сократило последние часы жизни земного шара!

Он вернулся на своё место, сел за боевой пульт. Полковник был так же хмур и неразговорчив, как обычно, только причина этой хмурости и неразговорчивости существенно отличалась от прежней. Раньше плохое настроение и замкнутость являлись следствием подавленности и депрессии. Теперь же наоборот, Евгений Романович намеренно скрывал от окружающих распиравшие его чувства решимости и силы. Ему казалось, что стоит только оторвать взгляд от монитора, как подчинённые офицеры по блеску глаз непременно догадаются, что на уме у командира пуска.