Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 11

– В первую очередь нам нужно вернуться в наш мир, милорд.

– В мир варварского Средневековья, где замки, короли, драконы, рыцари, орки, зомби и маги-убийцы?

– Да.

– Почему?

– В этом мире слишком опасно.

– Здесь нет Семи мечей.

– Они здесь будут, милорд. Если они еще не здесь.

– Но почему? Ведь пока Браслет здесь, ваш мир может спать спокойно.

– Хранители не будут спать спокойно до тех пор, пока жив последний представитель вашего рода, милорд. В этом мире вам не скрыться от них, и вы не сможете защититься от их магии. Только стены Черной Цитадели могут послужить вам защитой.

– Они еще никого не уберегли.

– Ваш отец дожил до восьмидесяти семи лет, милорд. А если вы останетесь здесь, под вопросом даже ваше двадцатитрехлетие.

– Допустим, я вернулся. Что мне делать дальше?

– Мы отправимся в Горы Скорби и укроемся в потайной пещере, о которой из ныне живущих знаю только я. Мы проведем там столько времени, сколько понадобится, а потом вы восстановите родовой замок, соберете армию и проживете гораздо дольше, чем если вы останетесь здесь.

– А что будет, если я останусь?

– Не останетесь, милорд. Ваша судьба зовет вас за пределы этого мира. Никто не сможет избежать своей судьбы.

– А были такие попытки?

– Ваш отец, милорд, медлил с принятием решения три недели после гибели вашего деда, потом он свой выбор сделал…

– И куда это его привело? Под клинок Эрика из Кинна?

– … но на самом деле выбора ни у кого нет.

– А как давно лично вы участвуете во всем этом?

– С самого начала, – сказал граф. – Я приносил свои клятвы Первому Лорду.

– Значит, вы застали в живых основателя династии, – повторил я. – Вы видели его расцвет и его падение. Более того, насколько я понимаю, вы видели падение всех его потомков, которые по совместительству являются моими предками. Так скажите же мне, какой во всем этом смысл? И есть ли он вообще?

– Это сложный вопрос, милорд.

– Зачем мы все это делаем, граф? Почему?

– Это традиция, милорд.

– Но как только я вернусь в Горы Скорби, против меня обернется сила Семи мечей.

– Вы неправильно оцениваете ситуацию, милорд. Сила Семи мечей уже обращена против вас.

Я представил себе, как по улицам центрального мегаполиса нашей Родины пробираются семеро волшебников с длинными бородами и сучковатыми посохами тащат с собой семерых героев, этаких Конанов-варваров, вооруженных и пахнущих соответственно, и мне стало смешно. И было смешно ровно до тех пор, пока я не вспомнил о пяти трупах, оставшихся в моем жилом комплексе.

Интересно, сможет ли Хранитель меча противостоять батальону спецназа? И на самом ли деле я хочу это выяснить?

– Я ношу Браслет с самого утра, граф. И я ни черта не ощущаю. Вы знаете, как им пользоваться?

– Нет, милорд. Это может знать только тот, кто носит Браслет.

– И инструкции по применению к нему не прилагается?

Граф пожал плечами. Какие, к черту, инструкции?

– А если это ошибка? И я не смогу его применять?

– Этого не может быть. Вы – сын вашего отца, и Браслет нашел вас после его гибели. Значит, со временем знание придет.

Главное, чтобы перед знанием не пришел какой-нибудь Эрик и не выпустил из меня кишки.

– Это невероятно, – сказал я. Граф покачал головой.

– В это всего лишь трудно поверить, – сказал он.

Утром на даче появился гость.

Нет, не новая напасть. Это был всего лишь мой учитель рукопашного боя, старый знакомый по имени Палыч. Думаю, не следует объяснять, что занятия проводились по инициативе моего отца и Палыч прекрасно знал, кого и для чего он натаскивает. Более того, Палыч тоже не был коренным жителем Земли.

Когда я проснулся и спустился на кухню в поисках кофе, Палыч уже сидел там за столом и уплетал яичницу с колбасой и помидорами.

– Здорово, Костя, – сказал он, поймал укоризненный взгляд графа, сидевшего в углу, и сразу же поправился: – Доброе утро, лорд Кевин.

– Сойдет и «здорово, Костя», – сказал я. – Какие ты для меня припас сюрпризы, Палыч? Ты тоже вампир?

– Нет, я орк.

– Ага, – кивнул я. – Орк. Не могу сказать, что я сильно удивлен этим заявлением, однако раньше я как-то по-другому вас представлял.

– Я замаскировался, – пояснил Палыч. – На самом деле я зеленый и в пупырышках. Жрать хочешь?

– Хм, – укоризненно хмыкнул граф.

– Извините, – поправился Палыч. – Не изволите ли откушать, лорд Кевин?

– Брось придуриваться, Палыч, – сказал я. – Я изволю кофе с сахаром и сигарету.

Граф дождался, пока я сооружу себе утренний бодрящий коктейль из коричневого порошка и кипятка, закурю сигарету, а потом подошел ко мне и протянул конверт.

– Что это? – спросил я.

– Откройте.

В конверте оказался десяток снимков, сделанных «поляроидом». Нет, граф все-таки отвратительный психолог. Стоило мне взглянуть на снимок, лежащий сверху, как чашка выскользнула из моих пальцев и разбилась об пол.

На фотографии был человек, которого я всю жизнь считал своим отцом. Чуть постаревший по сравнению с тем, каким я его помнил. Семь лет прошло все-таки.

Он был мертв. У него не было правой руки, а на груди зияла огромнейшая рана. Отец лежал в луже крови. Рядом с ним лежала газета.

На следующем снимке, сделанном с более близкого расстояния, можно было рассмотреть ее название: «Московский комсомолец».

На третьем снимке можно было даже разобрать дату. Вчерашнее число.

На четвертом снимке была моя мать.

На пятый я не стал даже смотреть. Трясущимися руками засунул фотографии в конверт, обнаружил, что сигарета потухла, и долго не мог зажечь следующую.

– Все-таки ты дурак, хотя и граф, – ровным голосом произнес Палыч. – Нельзя было пацану так, без подготовки, эти фотки подсовывать. Чего ты добиваешься, а?

Высший вампир выглядел смущенным.

– Извините меня, милорд, – сказал он. – Я не мог предположить…

– Что он любит своих родителей? – уточнил Палыч. – И что для него такие фотки будут шоком? Нет, не зря вас все-таки нежитью называют.

Я наконец-то раскурил сигарету.

– Кто? – спросил я.

– Не знаю, – сказал граф. – Видите ли, милорд, я подумал, что, если представлю вам ваших приемных родителей живыми, это поможет вам окончательно поверить в то, что я говорю, и отправился к ним. По просьбе вашего отца они изменили имена и жили в другой стране, чтобы вы даже случайно не могли на них наткнуться, но у меня была возможность доставить их сюда и разрешить все ваши сомнения. Но когда я прибыл, то обнаружил их мертвыми… Тогда я добыл фотоаппарат, свежую газету, чтобы сразу было понятно, когда это произошло, и сделал данные снимки. Мне это показалось хорошей идеей. А потом я отправился за Палычем.

– И это было самое разумное из того, что ты сделал минувшей ночью, – сказал Палыч.

– А пошли вы все, – сказал я.

Но они не пошли. Напротив, остались и продолжали на меня пялиться: Палыч – сочувствующе, а граф – бесстрастно.

Тогда я сам ушел наверх.

Я, как и всякий нормальный человек, любил своих родителей. Даже если бы я знал, что на самом деле они не мои родители, а люди, которые согласились меня растить, я бы все равно их любил. И когда они погибли, я испытал настоящую боль. Несколько дней я не мог разговаривать.

Похороны организовали дядины адвокаты. Трупов не было. Мне объяснили, что самолет взорвался от удара о землю и все пассажиры сгорели. К этому моменту они уже должны были быть мертвы.

На кладбище закапывали пустые гробы. Я помню этот день. Была осень, собралось много людей, часть из которых я толком не знал, шел дождь, и это было кстати, потому что никто не мог рассмотреть моих слез.

Сейчас я тоже плакал.

Прошло семь лет, боль притупилась, я научился жить, сознавая, что мои родители умерли, и смирился с этим. И теперь вот узнаю, что на самом деле все это время они жили в другой стране и кто-то убил их этой ночью.

И боль потери вернулась, как будто никогда и не уходила.