Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 12

Часа через два ко мне поднялся Палыч.

Наверное, правильно, что это был именно он, а не граф. Все-таки Палыча я знал уже давно, и, наверное, он был самым близким мне человеком на тот период жизни.

– Мне жаль, Костя, – сказал он, присаживаясь на край моей кровати.

– Мне тоже, Палыч, – сказал я. – Семь.

– Что «семь»?

– Семь трупов начиная с вчерашнего утра.

– Восемь, – сказал Палыч. – Думаю, ты должен знать. У твоих приемных родителей, когда они оставили тебя, родился ребенок. Мальчик. Ему было пять лет.

– Его… тоже?

– Да. Правда, граф додумался не делать фотографий.

– Но за что?

Палыч пожал плечами.

– Таковы правила игры. Живыми не оставляют никого.

Палыч подошел к окну.

– Я знаю тебя достаточно хорошо, Костя, и понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Нелегко поверить в то, что рассказал тебе граф. Но он рассказал правду.

– И что мне делать, Палыч?

– Это очень непростая ситуация, – сказал он. – За тобой сейчас откроют охоту много опасных личностей. Конечно, я помогу тебе всем, чем смогу, но решение останется за тобой.

– Граф говорит, что у меня нет выбора.

– Ты не можешь отказаться от Браслета, – сказал Палыч. – Но только ты можешь решить, что тебе с ним делать.

– А что с ним вообще можно делать?

– Не знаю, – сказал Палыч. – Вот ты и разберись. Хочешь, я расскажу тебе о моем племени?

– Это зависит от того, что именно ты собираешься мне рассказать.

– Орки были диким народом и почти не владели человеческой речью. Мы жили в горах и занимались охотой, а охота – ненадежный источник пищи. Бывало, наши охотники не могли найти дичи, и тогда племена жили впроголодь. Кроме того, мы делились на множество кланов и постоянно грызлись между собой. Мы были настоящими дикарями. И остальные народы, населяющие наш мир, относились к нам, как к настоящим дикарям. Это было смутное время. Из всех достижений цивилизации мы знали только огонь и каменные топоры, а это, согласись, даже для нашего мира, отсталого по сравнению с этим, не так уж и много.

– Да, – сказал я. – Это почти ничего.

– Твой предок, основатель Империи, сделал для нас многое. Он собрал вождей всех кланов за единый костер и заставил их договориться о мире между племенами и выбрать единого правителя. Так у орков появились ханы. Орки перестали убивать друг друга, и это уже значило очень много. Хотя все мы понимали, что Лорд использует нас в своих целях, мы принимали его дары. В горах есть несколько небольших долин, и он научил нас обрабатывать землю и выращивать плоды, разводить скот, и орки перестали умирать от голода. Он научил нас работе с металлами, и у орков появилось настоящее оружие, и соседи стали задумываться, прежде чем связаться с нами. Многие мои соплеменники полегли в войнах Империи, но мы все равно благодарны твоей семье, Костя. Вы стали первыми из неорков, кто обращался с нами, как с равными. Вы подарили оркам уважение к себе.

– Насколько я понимаю, моя семья подарила вашему народу еще и смерть.

– Война – это наше любимое занятие, и она была таковой и до прихода твоего предка. Изменились только враги.

– Вас же всех поубивают.

– Всех не поубивают, – возразил Палыч. – Горы большие, и никто не знает их лучше нас.

– Партизанить будете? – спросил я.

– Будем, – сказал он на полном серьезе.

– Понятно. – Кивнул я. – Где граф?

– Отбыл домой на время, – ответил Палыч. – Сказал, что ему необходимо посоветоваться с маркизом Моро.

– Кто такой маркиз Моро?

– Шеф разведки Черной Цитадели.

– Главный шпион?

– Ага, – сказал Палыч. – Главный шпион. Мы с графом разговаривали о событиях этой ночи и пришли к выводу, что Хранители обнаружили тебя слишком быстро и слишком легко. И вычислили твоих приемных родителей тоже слишком быстро. Граф подозревает, что у нас может возникнуть внутренний кризис.

– Утечка информации, – догадался я.

– Кто-то стучит, – подтвердил Палыч. – Хотелось бы знать кто.

– Ты здорово насобачился в местном сленге, – сказал я. – Или у вас тоже есть стукачи?

– Нет, ты не понял, – сказал Палыч. – Кто-то стучит в калитку.

– Хранители? – спросил я.

– Хранители стучат в ворота, – сказал Палыч. – Тараном.

Местного участкового звали Васей.

Именно Васей и никак иначе. И звали его только для того, чтобы выпить.

Мятая форма всегда висела мешком на его угловатой фигуре, фуражка, несмотря на все усилия, постоянно съезжала на затылок, а пистолета с собой он не носил, потому что боялся потерять.

В общем, типичный деревенский мент. Главная Васина беда заключалась в том, что деревня находилась слишком близко к Москве. Начальству было на него наплевать, а дачникам нравилось спаивать представителя закона. Думаю, что через пару лет Васю уволят за профнепригодность. Если только «белочка» не посетит его раньше.

Именно он ломился в мою калитку. И поскольку был уже навеселе, ломиться мог хоть до вечера. Тем более что через щели в заборе он прекрасно мог видеть мою машину и понять, что я на даче.

– Это местный мент, – сказал я Палычу, забыв; что он прожил в этом мире достаточно долго для того, чтобы знать милицейскую форму. – Я с ним поговорю.

– Хорошо, – сказал Палыч.

Он проводил меня до веранды, достал из-под стола большую спортивную сумку, которую, очевидно, привез с собой ночью, и вытащил из нее тяжелый топор. Причем не плотницкий или, скажем, для колки дров, а обоюдоострый боевой топор, предназначенный для проламывания чужих голов и отсечения конечностей. Я присвистнул.

– Прикрою, – пояснил Палыч, устраиваясь около двери.

– Ну-ну, – сказал я и пошел открывать калитку. Из-за нее так пахнуло перегаром, что мне захотелось закусить.

– О, – воскликнул Вася, – Костик! Ты здесь?

– Здесь.

– Выпить есть?

– Нету.

– А полтинник до зарплаты?

– Это пожалуйста, – сказал я и полез в карман. Если дать ему выпить, он никогда не уйдет, а если дать ему денег, то сразу же свалит в магазин.

– Спасибо. – Полтинник сразу же исчез в пустой кобуре. – Ты меня фактически спас.

– Ага. – Согласно кивнул я в ответ.

– Я отдам, не сомневайся.

Я и не сомневался. Вася, сколь бы пьяным ни был, всегда помнил, сколько и у кого брал, и исправно возвращал долги. Это всех настолько удивляло, что одалживали Васе охотно. Наверное, ждали, когда его память наконец-то даст осечку.

– Ладно, – сказал я. – Бывай, Вася.

– Не, – сказал он, – постой. Чего-то я еще хотел.

– Да ну?

– Точно, хотел. Только забыл.

– Так заходи, когда вспомнишь, – сказал я и попытался закрыть калитку, но в щель тут же вклинилась Васина нога в неуставной кроссовке.

– Убери ногу, – сказал я, опасаясь, как бы Палыч не счел эту выходку за угрозу и не отчекрыжил бы Васе вышеупомянутую нижнюю конечность. Или еще чего-нибудь не менее ценное.

– Я вспомнил, – сказал Вася. – Мне звонили.

– Очень рад.

– Из Москвы, – сказал он, как будто мы находились не в двадцати километрах от города, а где-нибудь на Чукотке.

– Рад вдвойне.

– Из убойного отдела, – сказал Вася. – У них есть к тебе вопросы. Кого ты убил?

– Это их вопрос или лично ты интересуешься?

– Это лично я, – сказал Вася. – Меня просили узнать, нет ли тебя на даче. А я шел мимо, смотрю, тачка твоя стоит. Вот и узнал.

– Топай, звони в свой отдел, – сказал я.

– И потопаю, – сказал Вася. – И позвоню. Только это не мой отдел, а убойный. Костик, ты что, пьяный?

– Нет.

– А чего тогда тупишь?

– Я не туплю.

– Тупишь. Кого ты грохнул?

– Никого.

– Опять тупишь. Если ты никого не грохнул, с какой радости убойный тебя ищет?

– Тебе чего от меня надо, Вася? Ты меня арестовывать пришел?

– Не, – сказал Вася. – Ты опять тупишь. Я пришел узнать, здесь ли ты.

– Узнал?

– Узнал.

– Так и вали отсюда.

– Грубо, – сказал Вася.

– Разве это грубо? – спросил я. – Вот сейчас будет грубо. Пошел к черту.