Джек Бестелесный - Мэй Джулиан. Страница 4

На этом сон всегда обрывается, не дойдя до финала, и я возвращаюсь к реальности, оледеневший, с глубоким воплем ужаса, так и не вырвавшимся из моего горла.

Не надо, Роги! Не терзайся, расслабься. Все это произошло давным-давно. Теперь, когда наконец-то ты взялся» за свою хронику, ты сумеешь избавиться от этого кошмара раз и навсегда.

Возможно, вы уже познакомились со мной во вступительном томе этих мемуаров. Если же нет, то разрешите представиться. Меня зовут Рогатьен Ремилард. Иногда меня называют Роджером, Роже, но чаще просто дядюшкой Роги — мое имя кажется им чересчур уж этническим. Оно взято с французского, а род Ремилардов вначале обосновался в Квебеке, а позже перебрался на северо-восток Соединенных Штатов, где и поныне, не бросаясь в глаза, обитает довольно многочисленное франко-американское население.

Большую часть моей жизни я торговал книгами в Хановере, университетском городке в штате Нью-Гемпшир. Там у меня букинистический магазинчик «Красноречивые страницы», где знатокам за бешеную цену предлагаются редчайшие старинные, XX века, произведения научно-фантастического жанра, отпечатанные на тщательно обработанной бумаге. Хотя я принадлежу к семье признанных психогигантов, мои собственные интеллектуальные и метапсихические функции довольно слабы. Что не помешало мне оказаться втянутым во взлеты и падения моих более знаменитых родичей. Более того: порой я играл важную роль в махинациях моей семьи — факт, который историки Галактического Содружества предпочитают игнорировать, — и со своего червячного уровня наблюдал за перипетиями карьер многих и многих галактических героев и злодеев, в том числе двух святых и одного дурнопрославленного индивида, чьи преступления были настолько ужасными, что его называли Ангелом Бездны.

Женат я не был, но любил не один раз, и не слишком удачно. Не так уж редко я оказывался на краю гибели, но оставался в живых благодаря невероятным стечениям обстоятельств. Я хладнокровно убил троих людей, хотя характер у меня самый мирный и покладистый, — а одну из своих жертв я глубоко любил.

Мой брат-близнец Донатьен и я родились в 1945 году в Новой Англии, в текстильном городке Берлин (штат Нью-Гемпшир). Наш молодой отец погиб в конце Второй мировой войны, а мать умерла, произведя нас на свет, и нас, сирот, вырастили добрые тетя и дядя, у которых было шестеро детей.

Однако в клане Ремилардов только я и мой брат обладали «бессмертными» генами, существование которых было подтверждено лишь после Вторжения, гены высших психических способностей у старших членов клана также отсутствовали. (Что мы не уникальны в метапсихическом плане, нам с братом стало ясно лишь много лет спустя.) Как мы воспринимали наши пугающие метафункции, я подробно рассказывал раньше. Повторю вкратце: я приспособился к таким способностям, как телепатия, психокинез и метапринуждение, но Дона они привели к гибели: он был убит в возрасте всего сорока четырех лет.

Перенесенная в детстве болезнь обрекла меня на бесплодие, но у Дона было десять детей, и все унаследовали гены высших метафункций и самоомоложения, но необычайными свойствами своей психики сумели воспользоваться лишь двое старших. Первый, Дени, в силу обстоятельств стал моим названым сыном, и именно он и Люсиль, его жена-оперантка, положили начало так называемой Династии Ремилардов, включившей со временем многие самые могучие метасознания, какие только знало человечество. Виктор, второй сын Дона, уступал брату в интеллектуальном блеске, но его метапсихические способности были, пожалуй, более мощными, и он беспощадно употреблял их для самовозвеличивания, пока накануне Вторжения не был сражен не то мной, не то таинственным существом, которое я привык называть Фамильным Призраком. Порой, когда я пьян и поддаюсь тому тягостному чувству страшной неизбежности, которую франкоязычные обозначают словом malheur note 6, я пытаюсь убедить себя, что Фамильный Призрак всего лишь плод моего воображения. Но в таком случае на меня ложится полная ответственность не только за Вторжение, но и за Метапсихическое Восстание, а тем самым и за еще более грозные события, которые последовали за ними, завершая весь цикл длинной истории.

Но подобные шуточки были бы слишком даже для le bon dieu note 7, хотя он и большой любитель пошутить. Но… довольно блуждать вокруг да около, разрешите мне начать эту трилогию о Галактическом Содружестве с ретроспективного отступления.

2

Ретроспективное отступление

Берлин, Нью-Гемпшир, Земля

30 марта 2040

В свой родной городок Роги въехал под вечер пасмурного весеннего дня, захватив с собой из Хановера Терезу и маленького Марка. Гневные, уснащенные черными ругательствами протесты Роги ни к чему не привели — Поль остался тверд: Роги поедет в Берлин и примет участие в ежегодном обряде, потому что этого требовал Дени. И точка.

В Страстную Пятницу, как всегда, шел дождь. Теплые струи быстро расправлялись с остатками льда на мостовых и грязно-серыми кучами снега, залежавшимися в тенистых закоулках. К Светлому Воскресенью, сказал себе Роги, Берлин, пожалуй, будет порядком отмыт. В садах по берегу реки Аскоггин, где прежде изрыгали дым бумажные фабрики, среди ив в пушистых сережках зацветут подснежники, голубые сибирские пролески, розовые наперстянки, и первые дрозды запоют на развертывающих почки сахарных кленах, а горожане, разрядившись в честь Пасхи, будут прогуливаться по дорожкам над рекой.

И если повезет, Вик умрет еще до следующей Пасхи.

— А почему это будет хорошо? — раздался тоненький голосок Марка. — Кто такой Вик, дядюшка Роги? И почему будет хорошо, если он умрет?

— Дерьмо, и еще раз дерьмо! — буркнул Роги.

Тереза сказала умоляюще:

— Роги, ну пожалуйста…

Уютно устроившись в своем автомобильном креслице на заднем сиденье наземного «линкольна», малыш отвлекся от разглядывания улиц за окном и с такой не по возрасту силой прозондировал сознание своего двоюродного прадеда, что Роги вскрикнул от боли. Отраженная в зеркале заднего вида пухлая мордочка Марка полна живейшего любопытства, и только, а его сознание, как обычно, укрывал непробиваемый экран. Ему было два года.

— Марк! Немедленно прекрати! — сказала Тереза.

— Хорошо, мамочка, — послушно ответил мальчик, и зондирование прекратилось почти так же стремительно, как началось, и о нем Роги напоминала только ноющая головная боль. Но милый крошка чуть было не высосал его мысли, точно апельсиновый сок из пакета.

— Постыдился бы мучить дядюшку Роги. Немедленно попроси прощения! — Тревога, которую Тереза тщательно скрывала все время, пока они ехали от Хановера, теперь примешалась к раздражению, с каким она проецировала старику на его персональной волне: «Ради Бога, Роги! Сдерживайся хотя бы ради меня и Марка, даже если ты и не желаешь считаться с приличиями!»

—  Прости, дядюшка Роги, — сказал малыш.

— Прощаю, — ответил старик и мысленно обратился к Терезе: «В доме Вика малыш начнет читать всю семью точно плакаты как бы они ни экранировались Дени последний идиот раз он попросил тебя привезти Марка в этот проклятый клубок неужели он серьезно намерен использовать малыша в метаконцерте черт дери и что толку от низковаттного сознания вроде моего это же фарс чтобы Дени перестал чувствовать себя виноватым и все вы должны были бы положить этому конец давным давно а Полю могло бы хватить ума не волновать тебя в твоем положении…»

—  Дядюшка Роги думает, что сделать этого Вика мертвым плохо для тебя и Мадди, мамочка? — спросил Марк.

— Нет, милый, совсем нет. Я чувствую себя хорошо, как и Мадди внутри меня. «Роги ну постарайся же оставаться на персональной волне! А лучше думай о чем-нибудь другом. Например, следи за дорогой, раз уж ты настоял на том, чтобы вести машину вручную. Вот Хай-стрит! Разве мы не должны свернуть?» Марк, милый, ты неверно понял дядюшку Роги. Вик, о котором он думал, этот Виктор Ремилард, брат Grandpere note 8. Мы едем к нему, чтобы помолиться о нем. Виктор очень, очень болен. Вот уже двадцать пять лет, с самого начала Вторжения.