Джек Бестелесный - Мэй Джулиан. Страница 54

За прошедшую неделю я раз двадцать пытался дальнировать Марка — и к черту последствия, если моя не идеально направленная мысль сорвется с персональной волны и будет перехвачена кем-то еще. Но ответа не было, что наталкивало на два возможных вывода: либо мальчик находился далеко за пределами моих возможностей, то есть вне планеты Земля… либо его нет в живых.

Мой природный франко-американский пессимизм настаивал на втором. Я опасался, что Магистрат установил: происшествие с каноэ было инсценировкой, и признал Марка пособником Терезы. Симбиарские попечители, возможно, не сумеют выжать всю правду до конца из этого юного мужественного сознания, но это не помешает им объявить его виновным в содействии сокрытию тяжкого преступления, соучастником которого он тем самым стал. А карать они привыкли незамедлительно. И спасти его семья не смогла.

Тем не менее день за днем, пока во мне угасала надежда, я продолжал убеждать Терезу, что завтра ее сын прилетит непременно. Я пытался прятать свою нарастающую панику и бодриться ради Терезы, все время благодаря Бога, что хоть одним оперантным приемом я владею прилично — умею надежно экранировать свои мысли. Но в конце концов 20 ноября она тайком от меня провела учет оставшихся у нас припасов. И за ужином тихо сообщила, что запасов продовольствия хватит не более чем на три недели, и то лишь, если мы будем экономны, и что нам следует взглянуть правде в глаза: Марк не прилетит.

— Я так и думал, — сказал я. (Поужинали мы макаронами с сыром и остатками гороховой каши. Да и почти все оставшиеся продукты были разными вариантами крахмала. Приправ и пряностей осталось еще много, так же, как чая, кофе и сухофруктов. Но белков совсем уже не было.)

Когда Тереза произнесла роковые слова, я уставился в свою отполированную до блеска тарелку, взвешивая, не последовать ли мне примеру благородного капитана Оутса — участника роковой экспедиции Скотта к Южному полюсу: уйти в заснеженный лес, сказав Терезе, что пробуду там долго, — и не вернуться. Но еще не вообразив этого как следует, я понял, что моя смерть ее не спасет. Она останется без еды еще до рождения Джека, и что будет с ней и ребенком тогда? Наиболее могущественные родичи, которые могли бы проникнуть в заповедник мегаподов, не оставив следов, забрать ее с маленьким домой и спрятать, к тому времени будут уже в 4000 световых лет от Земли на Консилиум Орбе, принимать участие в церемонии. Даже если они уловят, в каком она положении, вернуться им удастся не раньше чем через две-три недели, и Тереза задолго до этого либо погибнет от голода, либо будет вынуждена сообщить о себе Магистрату.

— Наше положение не так уж безнадежно, Роги, — сказала она. — У тебя есть ружье, ты можешь пойти на охоту.

— Возле озера есть только мелкая дичь, и ружейные пули разорвут ее в клочья. Конечно, я могу изловить оставшихся зайцев и рябчиков силками, но, бродя по лесу в морозы, расходуешь слишком много энергии, и вряд ли мне удастся прокормить нас обоих таким способом.

Тереза нагнулась над столом и одарила меня своей самой ослепительной улыбкой.

— Ну, в таком случае тебе просто надо отойти подальше от озера и поискать дичь покрупнее.

Вот тут-то я и решил, что единственный разумный выход — хорошенько напиться…

Съежившись утром в спальнике, чувствуя, что голова у меня вот-вот расплавится, я слушал, как Тереза ходит по хижине и, напевая сложную оперную арию, что-то размешивает. Наверное, тесто для оладий. Грудинка и яичный порошок давно кончились, и завтракали мы теперь обычно оладьями, овсянкой или рисом с изюмом и чашкой молока из порошка.

Божественный аромат кофе пробрался в мой спальник сквозь толстый слой пуха и заячьего меха. Я услышал ее приближающиеся шаги, рискнул использовать свое скудное метавидение и мысленным взором узрел ее с дымящейся чашкой в руке.

— Роги, милый, не тревожься, — сказала она. — Ты непременно подстрелишь что-нибудь большое. А если у нас будет много мяса, без остального мы как-нибудь обойдемся.

Я сел и взял чашку трясущимися руками.

— Патронов у меня всего две коробки. И я понятия не имею об охоте. Мой спорт — походы с рюкзачком, и я всегда придерживался правила: живи и жить давай другим. И вообще в таких горах… черт побери… Ну, не знаю. Наверное, придется спуститься в долину…

— Конечно! — бодро согласилась она. — Видишь? Ты уже мыслишь конструктивно. А теперь вставай, милый. Я зарядила чтеца справочником Алана Фрая «Как прожить в лесах». Пока будешь завтракать, почитай охотничий раздел — он просто чудесный. А я подберу для тебя и другие книги.

Я застонал и выбрался из спальника. Книги! А впрочем, они же помогли мне восстановить хижину и изготовить лыжи, а Терезу научили, как ловить зайцев, обдирать их и резать шкурки по спирали, чтобы получить материал для ковриков. Из справочников я узнал, что ружье следует держать на холоде, потому что в теплой хижине на металлические части оседает влага и они ржавеют, а Тереза где-то вычитала, что для стряпни и отопления дрова требуются и сухие и сырые — для меня этот практический совет явился полной неожиданностью. Да мало ли каких еще полезных сведений мы набрались из дискобиблиотеки и нашли им применение.

Что ж, почитаю, помолюсь, а завтра пойду на охоту.

Укрылись мы в краю, где ледников, пожалуй, больше, чем где-либо еще в Северной Америке. Почти со всех сторон Обезьянье озеро окружали крутые горные склоны и непроходимые ледяные поля. Отправиться на охоту можно было только двумя путями: по каньону Обезьяньей речки, уводившему на восток, в глубину заповедника, или от противоположного конца озера — на северо-запад. Эта дорога огибала язык огромного ледника Файле, опускалась в долину довольно большой реки Нойк и вела по ее берегу к океанскому заливу. Вспомнив каскады Обезьяньей речки, я было решил направиться на северо-запад. Обезьянье озеро лежит на высоте 1400 метров над уровнем моря, и, выбрав этот путь, я бы, пройдя всего четырнадцать километров, опустился на 850 метров ниже в лес, где наверняка зимуют вапити. Туша одного такого лесного великана полностью разрешила бы все наши проблемы с едой… при условии, что у меня хватит сил дотащить мясо вверх по склону к озеру.

Однако видеотопографическая карта заповедника, которую мы позаимствовали у Билла Пармантье, говорила о том, что путь этот не только очень крутой, но и почти безлесный, так что ближе речной долины рассчитывать на дичь не приходится. К тому же, выбрав этот путь, я выйду из-под защиты горы Джекобсен и окажусь в полной власти бешеных ветров, задувающих с Тихого океана.

Второй возможный путь — от восточного берега озера вниз по Обезьяньему каньону — на всем спуске был окрашен зеленым цветом леса вплоть до текущей на север реки Талчако в восемнадцати километрах от озера. Теперь температура и днем и ночью ниже нуля, и, значит, речка уже замерзла, а потому спускаться будет не слишком трудно. С другой стороны, долина Талчако лежит на относительно большой высоте. Но все равно, решил я, у меня больше шансов встретить крупное животное недалеко от озера, если пойти по каньону. Один Бог знает, какую добычу я там найду, но зима лишь вступала в свои права, и, возможно, я набреду на медведя, еще не залегшего в берлогу, или на оленя.

Я приготовился уйти рано утром. Уложил возле крыльца внушительную поленницу, чтобы Терезе было удобнее, и строго-настрого приказал ей не ходить по крутой скользкой тропе к озеру за водой, а растапливать снег. Она испекла мне с десяток пухлых овсяных лепешек с начинкой из сухофруктов. Еще я захватил несколько пакетиков суповой смеси — питательности на грош, но все-таки можно будет выпить еще что-нибудь, кроме горячей воды или чая. В рюкзак я уложил плассовый брезент, побольше плассовых мусорных мешков, котелок, чтобы кипятить воду, маленький топор, большой нож, точило, моток веревок, патроны и палатку. Спальник и подстилку привязал сверху, а зажигалку и швейцарский походный нож Терезы сунул в карман. Нож ведь включал и пилу. А потихоньку от Терезы налил в запасную фляжку рома.