Наслаждение и боль - Мэтер Энн. Страница 14

— Мы не можем здесь спуститься, милый, — сказала она печально, — это слишком опасно. Ты видишь, как раскрошились ступеньки? Ниже, у моря, они разрушены еще сильнее.

Лицо Карлоса заметно вытянулось.

— О! — воскликнул он разочарованно. — Я думал, что нам предстоит такое приключение! У меня никогда не было приключений!

Лаура не успела ему ответить — откуда-то появился дон Рафаэль Мадралена и оттащил своего сына от гувернантки.

— Так! — воскликнул он сердито. — За двадцать четыре часа вы умудрились подвергнуть себя, а на этот раз и моего сына самой безответственной опасности!

Лаура уставилась на него в недоумении.

— Простите, — выдохнула она.

— Какие уроки вы преподаете моему сыну у разрушенной лестницы, которая может обвалиться в любое мгновение?

— Не уроки, сеньор! И конечно, Карлос не подвергался опасности.

— Вы хотите сказать, что не намеревались продолжить свои открытия? — Голос его прозвучал жестко.

— Конечно нет. Я не настолько глупа, сеньор! — Лаура поджала губы, стараясь сдержать себя, хотя чувства ее рвались наружу.

Дон Рафаэль посмотрел на нее скептически, но Карлос потянул его за рукав:

— Мисс Флеминг сказала, что мы не можем спуститься вниз. Она сказала, что это слишком опасно!

— Правда? — Темные глаза дона Рафаэля снова повернулись в сторону Лауры. — Тогда, пожалуйста, скажите мне, что вы здесь делали?

— Мы… мы искали лестницу. Но только потому, что мне казалось, что Карлосу будет интересно исследовать побережье.

— Исследовать! Исследовать! Я устал от этого слова! — отрезал дон Рафаэль. — В Лондоне можно исследовать — здесь можно подвергнуться опасности!

— Конечно! — возразила Лаура, сдерживая переполнявший ее гнев. — Господи, ребенок не подвергался никакой опасности! Он вполне нормальный четырехлетний мальчик, который устал от того, что его все время охраняют. Между естественным любопытством и безответственностью существует разница. Почему нам нельзя гулять здесь? Пока я слежу за ним, ничего плохого не случится!

Дон Рафаэль отпустил сына и засунул руки в карманы темного пиджака. Он, очевидно, только что вернулся домой после посещения виноградников, и Лауре было интересно узнать, кто проинформировал его о том, где они находятся. Возможно, Элизабет, хотя она сомневалась в этом. Когда они уходили, женщина дремала и даже не заметила, как они ушли. Ненависть, которую проявила Розета, запомнилась Лауре, и она почти уверилась в том, что это она заметила, куда они направились, и по-своему информировала об этом дона Рафаэля, чтобы настроить его против гувернантки. Если бы дон Рафаэль только знал, подумала Лаура, с какой радостью она бы уехала!

И хотя эти мысли теснились в ее голове, она сознавала, что это не совсем правда. Карлос уже стал ей небезразличен, как и его отец. Оба они — заложники местных традиций. Она должна бросить им вызов как педагог, ведь мальчик нуждается в современном воспитании. Только как убедить в этом дона Рафаэля?

— Значит, так, — чеканил слова дон Рафаэль, ведя их в сторону дома. — Вы должны помнить, что наняты, чтобы работать гувернанткой, а не компаньонкой моего сына.

— А разве я не могу быть и тем и другим? — спросила она сдержанно.

— А если я вас уволю?

— Это, конечно, ваше право, — пожала плечами Лаура.

— Черт тебя возьми! — пробурчал он с горечью и ускорил шаг, оставив их и направляясь к входу в дом.

Лаура неуверенно приостановилась. Маленькая ручка Карлоса крепко вцепилась в ее руку. Она тяжело дышала, но совсем не из-за быстрой ходьбы.

Она чувствовала какой-то спазм в горле и понимала, что снова неравнодушна к Рафаэлю, что он волнует ее своим холодным высокомерием.

Карлос взволнованно смотрел на нее:

— Все в порядке? Вы не уезжаете, нет?

Лаура вздохнула и затем покачала головой.

— Нет, — сказала она, хотя думала о том, сколько же может такая ситуация продолжаться.

Карлос обычно ужинал рано вечером, а потом проводил час в обществе отца, перед тем как Элизабет укладывала его спать. Лаура в это время была свободна. Она приняла ванну и переоделась в кремовое шелковое платье с подолом в мелкую складку, длиной на несколько дюймов выше колен. Она причесалась, уложив волосы в пышный пучок на шее, и слегка коснулась нескольких точек пузырьком с любимыми духами. Она не радовалась предстоящему ужину. Присутствие дона Рафаэля превратит его в настоящую пытку, и она решила предпринять какие-то шаги, чтобы получить разрешение есть в детской. Но для этого неизбежен разговор с Рафаэлем, что не доставит особой радости, особенно после утреннего происшествия.

Почему она всегда оказывалась перед ним в невыгодном положении? Он ведь фактически заставил ее остаться здесь, почему же еще нужно донимать ее придирками? Она покачала головой. Раньше он не был таким, что-то случилось с ним, после чего он стал таким желчным. Она почему-то не верила, что причиной тому только смерть Елены. Она вздохнула, вспомнив тот сумбур в мыслях, который произошел в то утро, когда она прочла злополучное объявление в «Тайме», где предлагалась эта должность. Безусловно, она не предполагала, что может возникнуть такая сложная ситуация.

Она спустилась вниз по лестнице в семь пятнадцать. Лиза говорила ей, что семья обычно ужинает в семь тридцать и у них принято собираться в гостиной заранее для аперитива. Лаура, конечно, с удовольствием избежала бы такой церемонии, но она должна повиноваться: у нее нет выбора, поскольку распоряжение исходит от самой доньи Луизы.

Войдя в гостиную, она застала там одного дона Рафаэля. В большой комнате с высоким лепным потолком царил дух роскоши и элегантности. Длинные золотистые занавеси обрамляли высокие, закругленные сверху окна. Их было много, и они тянулись вдоль всего здания — одни выходили в сад, другие — во внутренний двор, а некоторые — на отвесные скалы, спускавшиеся к берегу моря. Пол покрывал узорный персидский ковер, гармонировавший со всей обстановкой гостиной, где стояли стулья с высокими спинками и кожаные темно-коричневые кресла, большой буфет ломился от коллекции фигурок из нефрита и слоновой кости.

Дон Рафаэль, черноволосый и изысканно красивый в своем смокинге, сидел, погруженный в глубокое раздумье, около небольшого резного бара, лениво вертя в руках стакан с напитком. Когда она вошла, он взглянул на нее оценивающе и чуть цинично. Лауре было все равно, как он оценивает ее облик. Его дерзкий взгляд словно приподнимал ей юбку, вполне консервативную для Лондона, но здесь выглядевшую неприлично короткой. Крепко сжав кулаки, она вошла в комнату, подошла к полированному буфету, где стояла коллекция статуэток, и сделала вид, что они интересуют ее. Она предпочла бы даже появление Ро-зеты Бургос, чтобы прервать неловкое молчание. Его нарушил дон Рафаэль, он поднялся и произнес с прохладной вежливостью:

— Могу я предложить вам, сеньорита, какой-нибудь напиток? Шерри? Коктейль?

Лаура повернулась к нему с небрежностью, на какую только была способна, и покачала отрицательно головой:

— Спасибо, ничего не нужно. — И она снова принялась изучать статуэтки. — Эти вещи очень красивы, не правда ли?

Он отошел от бара, подошел к ней и встал позади так, что она все время чувствовала его внимательный, прикованный к ней взгляд. Затем он заговорил:

— Мой отец начал собирать эту коллекцию около сорока лет тому назад. После его смерти я добавил к ней очень немного.

— Вас это не интересует, сеньор? — Голос Лауры слегка дрожал.

— Не очень. Мои таланты направлены на более практические дела. Я занимаюсь поместьем и виноградником.

— Но конечно, поместье не может занимать все ваше время. Мужчине нужно расслабляться.

Он повернулся к ней так, что она уже видела его лицо.

— А вы, конечно, специалист по мужским потребностям, — съязвил он.

Лаура почувствовала гнев. Он так самоуверен, насмешлив, полон сознания своего превосходства. Это буквально взбесило ее.