Плащ и шпага - Ашар Амеде. Страница 16

Маркиз схватился было за шпагу, но прежде, чем он успел её вынуть, двадцать рук схватили его и отняли всякую возможность защищаться.

— Кадур! Ко мне! — крикнул он в отчаянии.

Но Кадур только молча покачал головой. В одно мгновение с маркиза сняли верхнее платье и, как он ни бился, привязали его к деревянной скамье, оголив спину. Он позеленел от бешенства.

— Год тому назад, я, точно так же как теперь маркиз де Сент-Эллис, был растянут на скамье и связан, — объяснил Югэ принцессе, — как и он я звал на помощь, просил, умолял… Ничто его не тронуло: ни моя молодость, ни то, что я был совершенно прав! Я тогда ещё сказал ему: «Лучше убейте меня! А то я отомщу вам!». Он мне ответил: «Попробуй!». Вот я и попробовал, и мщу теперь за себя.

— Понимаю, — сказала принцесса.

Между тем маркиз отчаянно бился, пытаясь освободиться от веревок, но никакие усилия не помогали. Он испустил хриплый крик.

Принцесса подошла к Югэ и сказала:

— Я провела ночь под его крышей; неужели вы не дадите женщине права просить за своего хозяина?

— Все права за вами, без сомнения, но я обязан отдать ему долг, защитить честь опозоренного имени.

— Эта деревенщина ещё толкует о своем имени! — прохрипел маркиз.

Югэ вынул из-под платья спрятанную шпагу и, подняв руку, сказал:

— Бери свой хлыст, Жаклен!

Жаклен засучил рукава и схватил хлыст.

— Хочешь сто пистолей? — крикнул маркиз.

— Хочешь пятьсот, тысячу, десять тысяч? …

— Ничего!

Удар за удар. Отсчитай ровно двенадцать, Жаклен. Холодный пот лил с лица маркиза.

— Поднимай руку! — крикнул сын графа Гедеона.

— Смотри, Жаклен, я начинаю… Готов ты?

— Готов!

— Ну, так бей, да посильнее! Раз!

Но в ту самую минуту, как хлыст свистнул в воздухе и уже опускался на голые плечи маркиза, Югэ взмахнул шпагой и разрубил хлыст пополам над самыми плечами.

Ропот негодования раздался между молодыми людьми.

— Стой! — крикнул Югэ сильным голосом. Все замолчали.

— Теперь развяжите его.

Товарищи Югэ замялись

— Клялись вы мне, да или нет, слушаться меня во всем? И разве дело до сих пор шло дурно? Повинуйтесь же!

Веревки упали одна за другой. Маркиз вскочил на ноги.

— Шпагу мне! — крикнул он.

— Вам шпагу? Зачем?

— Чтобы убить тебя! Югэ холодно поклонился.

— А! Так вы согласны драться с такой деревенщиной, как я? И вы правы, маркиз, потому что моя кровь стоит вашей.

И пока Коклико, по знаку Югэ, брал шпагу маркиза и подавал ему, Югэ продолжал:

— Вы сейчас спрашивали, как меня зовут, принцесса. Не угодно ли вам прочесть эту бумагу, и прочесть громко? Не мешало бы, чтобы маркиз знал, кто я такой, прежде, чем мы скрестим наши шпаги.

Взглянув с любопытством на того, кто так почтительно опять склонился перед ней, принцесса Леонора посмотрела на бумагу, вынутую молодым человеком из кармана. Лицо её осветилось радостью.

— Ах! Я знаю, что судьба создала вас дворянином! — сказала она. — Она женщина и не могла ошибиться!

И звонким голосом она прочитала:

— Вы видите перед собой моего сына, Югэ-Поля-де Монтестрюка, графа де Шарполя, в чем подписью моей свидетельствую: Луиза де Монтестрюк, графиня де Шарполь.

— А теперь становитесь, становитесь же скорее! Маркиз, у вас ваше имение, а у меня имя.

— Черт возьми! Я хочу ещё и твоей крови!

Маркиз стал в позицию, но Югэ остановил его знаком и, обратясь к своим товарищам, сказал им повелительным голосом:

— Бой как следует! И никому не трогаться с места, даже если я упаду!

Кадур подошел поближе и, скрестив руки, уставился на Югэ.

— А тебя, подлый раб, я велю запороть до смерти! — крикнул маркиз.

В ту же минуту послышался звон оружия. Обе шпаги встретились и столкнулись. У Югэ в руке была та самая шпага, которой отец его убил барона Саккаро. На клинке были ещё видны пятна крови.

Маркиз надеялся сначала легко справиться с молодым графом, но скоро понял, что перед ним противник нешуточный, и стал сам гораздо внимательней. Но как ни быстро он действовал шпагой, конец её всякий раз встречал шпагу Югэ, который хладнокровно, совершенно владея собой, как когда-то с Брикетайлем, прощупывал своего противника. В одну секунду он обвил клинок маркиза и обезоружил его.

Коклико поднял шпагу и подал её маркизу.

— Продолжайте, маркиз, это ничего, — сказал Югэ.

Маркиз явственно расслышал шепот и подавленный смех зрителей и с яростью кинулся на противника.

— Вы открываетесь, маркиз, берегитесь! — сказал Югэ.

И в другой раз, отбив его шпагу с непреодолимой силой, он отбросил её в самый угол зала. Маркиз бросился за ней, как волк, но Коклико опередил его и опять подал ему шпагу рукояткой вперед. Бой возобновился жестокий, упорный, молчаливый. Глаза маркиза горели, как уголья, зубы были стиснуты. Вдруг, и в третий раз шпага его полетела прочь из рук.

— Браво! — крикнула принцесса, удивляясь невольно изящной ловкости и невозмутимому хладнокровию молодого графа.

В отчаянии, совсем обезумев, маркиз схватил себя обеими руками за голову.

— Убейте меня! — вскричал он. — Да убейте же меня, наконец!

— Хорошо! Теперь будет и кровь! — отвечал Югэ, в то время как Коклико опять с улыбкой подавал шпагу маркизу.

Кадур смотрел невозмутимо. Югэ собрался с силами и, не ожидая нападения противника, как только скрестились клинки, кинулся, как пуля и первым же ударом проколол насквозь руку маркиза.

Маркиз хотел поднять на последний бой повисшую бессильно руку, но она упала безжизненно и пальцы выпустили шпагу.

Югэ схватил её и, вложив сам в ножны, висевшие на поясе маркиза, тупо смотревшего на него, сказал:

— Маркиз, носите эту шпагу на службе его величества короля.

Коклико бросился к окну и крикнул фокуснику:

— Эй, приятель! Придержи-ка медведя и освободи гарни зон!

Принцесса подошла к Югэ бледная, взволнованная и сказала:

— Граф, я считаю себя счастливой, что встретилась с вами и надеюсь ещё встретиться. Ваше место — не здесь в глуши, а при дворе. Принцесса Мамьяни ручается за ваш успех там.

Между тем, страшная борьба происходила в душе маркиза. Гнев ещё бушевал в ней. Он побежден у себя дома, и побежден ребенком, у которого еле пробиваются усы! Но, с другой стороны, не простой же человек стоял перед ним. Он сам не знал — не поступил ли бы он так же, окажись на его месте.

А Югэ, казалось, совсем забыл о маркизе. Вложив шпагу в ножны, он собирал своих товарищей и строил их, чтобы уйти из замка.

Наконец, в борьбе добра и зла в душе маркиза победило добро и он сказал, подойдя к Югэ:

— Граф де Монтестрюк, у вас сердце дворянина, как и имя дворянина… Обнимемся.

— Вот это благородно! — вскричала принцесса. — Поклянитесь мне оба, что искренняя дружба свяжет вас обоих отныне навеки!

— Клянусь вам! — вскричал маркиз, — эта дружба будет такая же глубокая и такая же вечная, как мое удивление перед вами, прекрасная принцесса!

Она улыбнулась, краснея, а Югэ и маркиз по-братски обнялись.

Дворецкий, прибежавший наконец с людьми маркиза, застыл в изумлении при виде этих неожиданных событий.

Маркиз рассмеялся:

— Черт возьми! Ты ещё не то увидишь здесь. Теперь этот молодой человек — лучший из друзей, и я требую, чтобы он был полным хозяином в Сен-Сави, как у себя в Тестере: лошади, экипажи, люди — все принадлежит ему. В доказательство дружбы я готов пожертвовать ему все, что он пожелает.

В эту минуту взор его упал на араба, который все ещё стоял в стороне, неподвижный и молчаливый.

— А ты, неверный, изменяешь своему господину! Но пришла и твоя очередь. Пусть четверо схватят этого разбойника и забьют его плетями до смерти!

Тут вмешался Югэ:

— Вы только что обещали пожертвовать всем, чтобы доказать вашу дружбу?

— Готов ещё раз повторить.

Югэ показал пальцем на араба:

— Дикий невольник, отнятый у африканских корсаров. Мне подарил его двоюродный брат.