Всем сердцем - Мэтьюз Патриция. Страница 12

– А к чему чувствуешь?

– Хочу найти работу.

– Работы здесь непочатый край... на руднике. Но, Кленденнинг, это трудное ремесло. Особенно для человека, не привыкшего к тяжелому физическому труду.

– Я не боюсь тяжелой работы. – Он отодвинул стул и поднялся. – А теперь я, пожалуй, пойду чистить вашу конюшню, мэм.

Она проводила его до двери и проговорила:

– Твои мягкие руки, Кленденнинг, пойдут волдырями, когда ты возьмешься за грабли и лопату.

Он сердито посмотрел на нее – это было уже слишком. Потом резко повернулся и вышел. Идя по двору, он слышал, как она смеется ему вслед. Он был так зол, что едва удержался, чтобы не выйти за ворота и не отправиться куда глаза глядят. И пусть сама чистит свою проклятую конюшню!

Но сделка есть сделка. Он отыскал грабли и лопату в углу конюшни и приступил к работе. Ему не впервой приходилось заниматься такими делами. Они с Джереми много времени проводили на ферме.

За работой Рори размышлял о разговоре с Кэт Роган. Почему он сказал ей, что хочет остаться здесь? Что он здесь забыл? Такая жизнь – вовсе не его стихия. Однако он знал, что его решение остаться абсолютно правильно. Ему никогда не стать проповедником, как отцу, а если он вернется к Джереми, то будет до конца жизни жалеть, что упустил свой шанс.

Это было как вызов, как испытание, и он должен выйти из него с честью.

Закончив чистку конюшни, он положил все на место, в угол. Тут взгляд его упал на сапоги, и он заметил, что один из них перепачкан навозом. Бормоча под нос ругательства, Рори, нагнувшись, принялся счищать навоз сеном и ветошью.

– Что-нибудь нашел, Кленденнинг? – раздался у него за спиной веселый голос.

Выпрямившись, он обернулся. В дверях стойла, усмехаясь, стояла Кэт. Она все еще была в мужской рубашке и штанах.

– Ты что, никогда не надеваешь платья? – раздраженно спросил Кленденнинг.

– Крайне редко, – ответила она. – Я же тебе говорила. Ты что, хочешь, чтобы я в платье убирала здесь лопатой конский навоз?

– Леди не пристало носить мужскую одежду.

– Я никогда не претендовала на то, чтобы быть леди. – Она явно забавлялась. – А что, ты не встречал раньше женщин в брюках?

– Ни одной. Это неприлично. – Он надел пиджак. – Теперь я, наверное, пойду. Я уже закончил.

Она критическим взглядом прошлась по конюшне.

– Ты хорошо поработал, Кленденнинг... для проповедника.

– Я тебе уже говорил, что я не проповедник!

– Да, кстати, если поймешь, что не можешь здесь проповедовать или работать на рудниках, заходи: мне всегда пригодится хороший работник.

– Сомневаюсь, что это произойдет. До свидания, мисс Роган. Еще раз спасибо за все.

И снова, когда он уже дошел до ворот конюшни, она окликнула его:

– Я хотела сказать тебе, где ты можешь найти женщин в платьях, в самых настоящих платьях с розовым нижним бельем. В любом публичном доме, в Вирджиния-Сити их полным-полно!

И рассмеялась ему вслед.

Было около полудня, и жизнь в городке просто кипела. Люди, в основном мужчины, толпились на деревянных тротуарах Си-стрит, вокруг магазинов, рынков и прочих деловых мест. По самой же улице непрерывным потоком двигались повозки с рудой. На перекрестках большие и маленькие фургоны терпеливо ждали, пока появится возможность пересечь Си-стрит.

Кленденнинг нерешительно потоптался на месте, не определившись еще, куда он направляется и что собирается делать. Потом он разглядел на другой стороне улицы контору горнорудной компании и подумал, что ему больше ничего не остается, как устроиться работать на рудник.

Он попытался перейти через улицу, старательно увертываясь от повозок и лошадей, и вдруг заметил совсем близко от себя упряжку из двенадцати мулов. Уже не глядя по сторонам, он бегом бросился обратно к деревинному тротуару и там столкнулся с мужчиной, который с трудом удержал равновесие.

Кленденнинг обернулся, собираясь извиниться, и встретил злобный пристальный взгляд налитых кровью глаз.

– Сл-лушай, т-ты, черт тебя дери, т-ты, смотри, к-куда идешь, т-ты, чертов п-придурок!

Даже на расстоянии Кленденнинг почувствовал крепкий запах перегара, которым несло от этого огромного чернобородого горняка с широченными плечами и похожими на лопаты руками.

– Извините, – смущенно пробормотал юноша.

– Извинить! Т-ты набросился на меня, ударил, чуть не сбил с ног, а теперь говоришь – извинить?! Т-ты ж это специально сделал! Я т-те...

Он наступал на Рори, размахивая кулаками. Кленденнинг легко уклонился бы от прямого удара, но горняк задел нечаянно его по плечу. Это было не очень больно, однако Рори был взбешен. Он припомнил, как ему не везло в последнее время, и в нем начал закипать гнев. Все, черт возьми, с него хватит! Он невнятно промычал что-то и бросился на противника. Они медленно кружили друг против друга. Кленденнинг получил несколько ударов по плечам и груди и один по щеке, почти в глаз, да так, что у него зазвенело в голове. Он тоже нанес горняку удар по голове и немедленно со всей силы ударил его другим кулаком в живот. Противник тяжело выдохнул и согнулся, пытаясь восстановить дыхание. Кленденнинг чуть отошел и, размахнувшись, ударил его в лицо. Он почувствовал, как под его кулаком хрустит нос. Алой струей хлынула кровь. Рудокоп отшатнулся, с глухим стуком привалился к стене и начал медленно оседать. Глаза его закатились, и он безвольно сполз вниз и упал на тротуар.

Кленденнинг тяжело дышал. Расставив ноги и сжав кулаки, он ждал, что его враг поднимется. Но с горняком все было кончено, он потерял сознание. Жестокая, первобытная радость охватила Кленденнинга. Впервые с того момента, как он приехал в Вирджиния-Сити, он испытал удовлетворение.

За его спиной раздались легкие аплодисменты. И очень знакомый голос проговорил:

– Браво, Кленденнинг! Но я должна сказать, что удивлена и даже шокирована, увидев сына священнослужителя в уличной драке.

Пораженный победитель посмотрел вокруг, думая, что много народу следило за поединком. Но единственной зрительницей оказалась Серена Фостер. Она стояла у стены и улыбалась.

Несмотря на недавние события, Серена спала хорошо. Впервые за многие месяцы она спала в кровати, и сон ее был крепок и спокоен, а кошмары больше не тревожили. Гостиница, которую посоветовал ей Спенсер Хард – женский пансион Матушки Тэйлор, – была чистой, уютной и не особенно дорогой. Серена выяснила, что это одна из немногих гостиниц, где может остановиться женщина.

– Приличная женщина, – уточнила Матушка Тэйлор. – Не уличная девка и не эти танцовщицы из салуна. Только леди. Но вы и выглядите как леди. А если вас действительно послал судья Хард, то так оно, наверное, и есть.

Матушка Тэйлор была впечатляющих габаритов пухлой вдовой лет за пятьдесят. Ее последний муж погиб во время обвала на руднике. С ней было приятно общаться, но в гневе она была страшна. Серена сразу покорила ее.

– Ты в безопасности, детка, – предупредила ее Матушка Тэйлор, – пока держишься на расстоянии от квартала Ди-стрит и не заходишь в салуны и танцевальные залы. – Далее последовало небольшое разъяснение по поводу квартала притонов и публичных домов на Ди-стрит.

Выскочив на улицу, покрасневшая от объяснений хозяйки Серена была оглушена шумом и суматохой города. Она чувствовала, что попала в новый, волнующий, мир. И она могла начать здесь новую, интересную, жизнь!

Скоро она обнаружила, что находится на Ди-стрит. Вспомнив о предупреждениях Матушки Тэйлор, она уже собралась было свернуть на соседнюю улицу, как вдруг заметила толпу людей, собравшихся вокруг большого нового здания. Приблизившись, она разглядела на фасаде вывеску – «Оперный театр Магуайра» и большой плакат с надписью: «Открытие сезона».

Серена подошла поближе и прочитала рукописное объявление на стене: «2 июля 1863 г. Оперный театр Магуайра по случаю открытия сезона представляет «ДЕНЬГИ, или БЕДНЫЙ УЧЕНИК» с участием звезд – Уолтера Немана и Джулии Дин Хэйн! Зал вместимостью 1600 мест!»