Здесь вам не причинят никакого вреда - Жвалевский Андрей Валентинович. Страница 15

– Приходят, не подготовившись, – сказал он, кивнув на конкурентов. – Нет чтобы все сначала повызнать.

– Вот он, Твердолоб, вот он, саботажник… – завели было Кривонос с компанией, но Георг грозно на них шикнул.

Твердолоб тщательно протер лапками залысинки и вытащил из складок шерсти обрывок газеты.

– Значит, так. За утекший период забубенено непотребств – пять штук. Оглоушено непорядков – восемнадцать. Беда полная – в восьми местах. И по мелочи – много с хвостиком.

Георг, не обращая внимания на недовольный гул остальных барабашек, приказал:

– Мелочей не нужно. Где там у тебя беда полная?

– Цитирую. Беда полная в хозяйстве Вислощека…

– В моем хозяйстве?! – барабашка-хомяк всплеснул лапами, выпал из объятий товарищей и стукнулся об пол.

– А как же! – Твердолоб повертел в руках обрывок. – У меня все тут записано.

– Там-то, может, и написано, – хихикнул Полуглаз, – да ты ж читать не умеешь!

– Тихо! – рявкнул Георг (даже Мари вздрогнула). Инструктор наклонился к Твердолобу. – Не надо про Вислощека. Ты про свою беду расскажи.

Барабашка сразу погрустнел, потух, даже газетку уронил. Сородичи его тоже притихли, и тоже как будто посерьезнели.

– Поселился тут один… – пробормотал Твердолоб. – Не из нашенских… На моем этаже, через две стены… Ходит гоголем, смотрит упырем… Зубами сверкает… Только приехал, а уже давно безобразничает! И зубов у него полон рот…

– Ну а безобразничает как?

Твердолоб яростно почесал за ухом, потом исподлобья глянул на полицейского.

– Ты, гражданин начальник, его поймаешь?

– Я всех поймаю, – успокоил его Георг.

– Ну смотри, а то несдобровать мне… – барабашка вздохнул и вдруг заголосил: – В квартире той дитенок! Маленький совсем, с меня ростом! Так этот упырь к нему днем вылез!

– Днем? – выпрямился Георг.

– Днем! И стращал его чем-то! Чем – не знаю, но дитенок тот так пугался, что я за две стены трясся!

– Когда это было?

– После обеда аккурат!

– Так, – сказал полицейский. – Твой адрес я знаю, квартира через две стены… Понятно. Ну вот так бы сразу! Молодец. Хвалю.

Лица всех пятерых барабашек расплылись в улыбках.

– Это еще что! – закричали они. – А во втором доме, который третий, там вообще вампурында завелась. Или догона. Короче, за ноги там хватают. А консьержка в особняке у леса почту ворует. И еще грибами приторговывает. Которые ей лесник браконьерским образом собирает. А полиция знает, но молчит. Потому что куплена вся. Даже участковый Георг взятки берет.

– Та-а-ак… – сказал Георг.

– Брусничным вареньем, – не смог вовремя остановиться Вислощек.

– Курсант Мари, – скомандовал полицейский, – задержать…

Но задерживать было уже некого. На сей раз Мари решила проявить нерасторопность, и все барабашки успели юркнуть в чуланы.

– Уф! – сказал Георг. – Ну наконец-то хоть что-то. Поздравляю с успешным проведением расследования, курсант Мари! Думаю, мы заслужили по бутылочке холодного пива.

Полицейский открыл холодильник, и Мари увидела полку с одинокой бутылкой пива, за которой высились пять банок брусничного варенья.

Глава 6

Образцово-показательный захват

На следующий день в городе произошло потепление климата. Даже не потепление, а ужарение, узноение и упекление.

Мари шла через неподвижный раскаленный воздух, лениво глядя сквозь ресницы. Изнемогающий продавец мороженого толкал перед собой тележку, окутанную паром от тающего сухого льда. Вдоль пустых тротуаров медленно плавились брошенные автомобили. Повсеместно опущенные жалюзи из последних сил сдерживали огромное солнце, пытаясь не пустить зной в квартиры.

«Надо же, – медленно думала Мари, ступая по горячему тротуару. – Скольким людям, оказывается, не так уж и надо выходить из дому».

Сама Мари боролась с жарой… вернее, сама Мари не боролась с жарой. Как не боролась она с морозом или проливным дождем. Мари с жарой мирилась. Впускала жару в себя и плыла по неподвижному мареву, как довольная рыба по Мертвому морю.

«Хотя в Мертвом море, кажется, рыб нет. Ну так я и не рыба».

Думать в такой обстановке было не только бесполезно, но и приятно. Голова пустела, как вымерший от жары город, редкие мысли приходили неспешно, двигались плавно, не суетились и позволяли себя со всех сторон рассмотреть.

«Эти шесть съеденных полицейских… Шесть полицейских… эти шесть полицейских, наверняка они были напарниками Георга. Может даже… Может даже их съели на его глазах… Тогда понятно, почему он так не любит напарников…»

Мари перешла на другую сторону дороги, томно посмотрев налево, а потом направо. До назначенного места оставалось минут десять ходьбы – можно было подумать целых две мысли.

«Подумать две мысли… – повторила Мари. – То есть два раза о чем-то помыслить… Люди мыслят, то есть думают мысли… Интересно, а сами мысли могут думать? Могут ли мысли мыслить? Они могут приходить… уходить… ускользать… теряться… мелькать… мельтешить… озарять… Почему бы им еще и не мыслить? И что в таком случае мысли думают про тех, кто их думает?»

Неизвестно, что подумала о Мари эта мысль, но задерживаться в голове курсантки она не стала.

«Подумай о чем-нибудь более насущном, – посоветовала следующая мысль. – Например, об ужасах».

«Ужасы сидят в мрачных логовах и ждут своего часа», – послушно подумала Мари, хотя в такой солнечный день сама мысль об ужасах казалось ленивой.

«Смешно тебе? – обиделась мысль. – Вот я посмотрю, как ты посмеешься, когда Омордень тебя заглатывать начнет».

«Ну Георга же никто не заглотил… – возразила девушка. – А он уже вон сколько лет с ужасами возится… Значит, знает, как не быть проглоченным… Значит, и меня научит…»

«Этот, что ли, научит? Ну-ну…» – мысль огляделась, сообразила, что в голове она одна, и побрела прятаться.

Мари подняла глаза и увидела вдали своего инструктора. Георг со страдальческим лицом стоял под деревом, время от времени делая странные телодвижения. Присмотревшись, курсантка поняла, что полицейский пытается полностью поместиться в клочке тени, которую нацедила редкая листва.

Георг с жарой не просто боролся – он бился с ней насмерть.

– Ох, какая жарища. Даже и не знаю, как до работы дойду. Зонт, что ли, взять? А ты… А ты уже все съела?! Умница, доченька!Видишь, если не таскать сладкое перед обедом, то и суп вкусный, правда?

– Да, – говорит Элен.

– Ну, раз мы сегодня такие послушные…

Мать подходит к серванту, сует руку в вазу.

Девочка ойкает.

– Что?– оборачивается мама. У нее в руке несколько конфет и все пальцы на месте.

– Мам, там же ножницы!

– А, это, – мама улыбается. – Ножницы страшны только непослушным девочкам, а нам они больше не нужны.

Она прячет ножницы в ящик.

– Приду, как обычно. Куплю что-нибудь вкусненькое моей послушной Элен. Хочешь шоколадный торт?

– Пришла, – сказал Георг.

– Вовремя, – сказал Георг.

– Молодец, – сказал Георг.

На протяжении этой медленной, как парафин в глицерине, речи старший инспектор четыре раза приложился к бутылке с минералкой, шесть раз вытер пот со лба и восемь раз произнес «Уф!». На мгновение Мари даже стало жарко, но она быстренько… нет, не так. Она не-то-ро-пли-во представила себя коричневой ящерицей, лежащей на большом гладком камне, и снова расслабилась.

– Ты чего… – Георг допил минералку, – на солнце стоишь? Иди… – вытер лоб, – под дерево…. – отжал платок, – тут тень… Уф-ф-ф!