Здесь вам не причинят никакого вреда - Жвалевский Андрей Валентинович. Страница 17

– А как же… объект?

– Объект – самый обыкновенный Кококлокль, тривиальный случай. Мы его сами возьмем. План такой. Пункт раз. Входим, я кладу Кококлокля в мешок, уходим.

– А пункт два?

– Это план из одного пункта. Я же говорю, тривиальный случай.

– А мне что надо делать?

– Смотри, учись. Сейчас ты увидишь образцово-показательный захват.

Когда щелканье прекращается, Элен осторожно выходит в коридор. Там она долго стоит, настороженно прислушиваясь, потом толкает дверь в комнату и вздрагивает. На диване кто-то сидит. Через секунду девочка узнает своего плюшевого слона. Она смотрит на сервант – на полке только ваза с конфетами.

Элен опрометью бросается к дивану, и лишь забравшись на него с ногами и обхватив слона, оглядывается по сторонам. Никого.

На часах большая стрелка вверху, маленькая – в двух делениях от низа.

Элен смотрит на часы, шевелит губами, поворачивается к серванту.

На полке стоит трехголовый петух. Он разглядывает девочку, склоняя головы то вправо, то влево. Потом запускает лапу в вазу, вытаскивает конфету и – прыгает с полки! Приземляется на спинку кресла, метрах в двух от дивана. Становится на одну ногу, вторую, с конфетой, поднимает.

– Хочешь конфету, девочка? Конфета вкусная. Возьми, не бойся. Протяни ручку.

Крылья петух прячет за спиной. Элен знает, что куриные крылья не могут ничего держать, но слышит, как позади петуха тихо сходятся и расходятся лезвия ножниц.

Георг приложил ухо к двери, послушал, нахмурился.

– Поторопимся. Вскрывай дверь, быстро и тихо, я беру Кококлокля, ты прикрываешь и успокаиваешь ребенка.

Щелкнул замок, и полицейские вбежали в квартиру. Картина, представшая перед их глазами, очень Мари не понравилась. Трехголовый петух стоял на кресле, подавшись вперед и протягивая съежившейся на диване девочке конфету.

– Полиция, урод! – рявкнул инструктор, выхватывая мешок.

– Ага! – закричала девочка.

Петух глянул вбок, отпрянул, уронил конфету, дернулся к полке, но Георг лихо закинул туда проблесковый полицейский маячок. Мари бросилась к дивану и крепко обхватила девочку.

«Прикрыть ребенка, – вспомнила она указание начальника, – и успокоить».

Успокоить ребенка действительно не помешало бы. Ребенок радостно вопил, подпрыгивал на диване и, похоже, собирался броситься на ужас и поколотить его розовым плюшевым слоном.

– Ну тихо, ребенок, тихо. Тебя как зовут?

– Элен! Бейте его! Бейте! По головам его! Голову ему оторвите! Отрежьте ему ножки!

«А, ладно, – решила Мари, – пусть беспокоится. Она это заслужила».

Тем временем Георг, наступая на пятившегося Кококлокля, загнал его в угол между телевизором и сервантом. Кошмар уперся спиной в стену, двумя крайними головами зыркнул налево-направо, и поник всеми тремя гребешками. Инструктор раскрыл мешок.

– Сам полезай, – сказал он. – Некогда мне тут с тобой…

Фрррр! Кококлокль гигантским колибри пронесся между ног Георга и заметался по комнате. Полицейский не растерялся и заметался следом. Мари еле успела уклониться от столкновения с погоней, вскочив на диван. Девушка усадила Элен рядом, и они принялись подбадривать охотника за петухами криками: «Слева заходите!», «Вправо уходит!» и «Голову ему оторви, голову ему оторви, голову ему оторви!».

Вскоре хаотичное перемещение Георга и Кококлокля приняло упорядоченный вид – теперь они бегали вокруг кресла. Петух явно превосходил полицейского в стартовой скорости, как, впрочем, в финишной и в скорости на дистанции. Зато в арсенале Георга был многолетний опыт, и после двадцать какого-то круга он резко развернулся, собираясь поймать Кококлокля на встречном движении.

Запнулся одной ногой за другую.

И упал ничком.

Петух с гортанным криком пробежал по спине инструктора, обежал кресло и остановился хвостом к дивану. Он тяжело дышал и пытался заглянуть за кресло одновременно слева и справа.

– Элен, давай! – скомандовала Мари.

– На! – и девочка обрушила на пернатый кошмар розового слона.

От неожиданности Кококлокль осел, клацнул зубами об пол и тут же был пойман курсанткой за ноги. А поскольку начал трепыхаться – еще и пару раз шваркнут головами о стену.

На этом его неприятности могли не закончиться, поскольку Элен, хищно улыбаясь, уже подбиралась к петуху. Но тут из-за кресла поднялась мрачная туча с лицом Георга и сунула полумертвого Кококлокля в мешок.

– А меня вы в тюрьму не заберете, – сказала Элен. – Потому что я суп съела.

И покосилась на вазу с конфетами.

Когда полицейские вышли из квартиры, Мари ловко вернула на место замок и сказала:

– Показательное задержание мне понравилось. Наглядно и поучительно.

– В смысле? – повернулся к ней Георг.

– Вы очень хорошо показали типичные ошибки при задержании.

Инструктор тяжело посмотрел курсантке в глаза – честные, доверчивые, широко открытые – и только махнул рукой.

На улице Георга ждал новый сюрприз. Удушливая жара превратилась в оглушительный ливень.

– Бабье лето называется, – тоскливо произнес инструктор. – И как я зонт взять не догадался?

Глава 7

Чего боятся кошмары

Лесная старица в десяти километрах от города. Заброшенный домишко под побелевшим предутренним небом на берегу обмелевшего и затянутого ряской бывшего русла реки. Сама река уже много лет течет по другую сторону леса, а тут тихо, неподвижно, пусто.

Вообще-то сентябрьский лес, даже ранним утром и даже в десяти километрах от города, редко бывает пуст. Там обязательно кто-нибудь шебуршит, качает ветки или ползает между кустами. В крайнем случае, ползает между кустами, качает ветки и шебуршит какой-нибудь лесник или грибник.

Но лесник давно переселился в большой дом у нового русла, а грибники и прочая живность об ходят старицу стороной. Кто-то когда-то здесь то ли утонул, то ли повесился, то ли еще как сгинул, сейчас и не вспомнишь, но с тех пор старица пользуется дурной славой.

А сейчас дурной славой старицы пользуется существо с дурной репутацией. Омордень.

Ночной обход детских спален завершен, и заброшенный домишко с дурной славой – хороший вариант дождаться следующей ночи.

Большой, тяжелый, зубастый кошмар выходит из чулана и опускается на пол. Он недоволен. Мальчика защитили. Девочка перестала бояться, и он перестал ее видеть.

Ему пришлось самому искать следы страха. Но все, что он получил – это скудные порции беспокойства нескольких детей, которым снились плохие сны. Они даже не просыпались, когда он заглядывал в их спальни.

Но у него еще есть время. Он возьмет свое.

Утро Мари посвятила подготовке к допросу особо опасного ужаса. Начать подготовку она решила с особо плотного завтрака.

Девушка вдумчиво жевала «Курсантский комплекс № 1», когда к ее столику подошел лейтенант О. Нос его непрерывно двигался, уклоняясь от резких запахов, заполнявших столовую.

– Как практика? – спросил О.

– Все в норме, – отрапортовала Мари.

Лейтенант чихнул.

– В норме? Быть того не может. В нашем подразделении нормы не бывает. Скорее нормальным будет отсутствие нормы.

Мари задумалась и сказала:

– Тогда тем более в норме.

Лейтенант почесал нос. Он так и не научился разбираться, когда Мари издевается, а когда просто язвит.

– Хорошо, – решил он, – а ты дневник производственной практики ведешь?