Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович. Страница 32

— Посмотрите, что с Машей? — крикнул Коля «колпаку», пытаясь вломиться в его квартиру.

— У меня английский замок новейшей системы! — гордо сообщил «колпак». — Они все равно уйдут через черный ход…

Коля помчался вниз.

Когда он вернулся назад, так и не встретив бандитов, Маша стояла на площадке и рыдала, а «колпак» гладил ее по голове и успокаивал.

— Жива?! Ну, слава тебе, господи. Идемте. — Коля взял девушку за руку, провел в комнату. — Мы же вам объясняли: двери открывать только на условное слово — пароль, а вы?

— Я услыхала ваш голос, — примирительно сказала Маша. — Хорошо, что вы пришли!

— Почему ушел Воробьев?

— Ему позвонили… А что? — Маша была удивлена. — Что-нибудь не так?

— Все так, — Коля задумался.

Найдя в кладовке два сломанных стула, он затопил камин, зажег свечи. По стенам заплясал неверный отблеск пламени. Коля сел в кресло, сказал, обращаясь к Маше:

— Мария Иванна, могу я с вами говорить совсем откровенно?

— Попробуйте, — она усмехнулась.

— Здесь были бандиты. Двоих я видел. Это те самые?

— А если они снова придут, что тогда? — тихо спросила Маша.

— Уже приходили… А я зачем здесь? Мы все? Так что же? Смелости не хватает?

— Вы меня не подзадоривайте, я вам не гимназистка из первого класса, — обиделась Маша. — Эти двое приходили тогда тоже… — Она зябко передернула плечами.

— А остальные? — обрадовался Коля. — Как они выглядели?

— Главарь с усиками… Второй — в одежде этого… ВЧК, кажется, так? Остальные… громилы и все. Если вы мне их покажете — я их узнаю.

— Не побоитесь? — недоверчиво спросил Коля.

— Вы сначала их поймайте, — она искривила губы. — А там уж увидим… Не очень-то у вас это получается, как я посмотрю…

В камине трещали обломки стульев. Маша пошевелила щипцами угли, и они вспыхнули, рассыпались искрами.

— У нас дома тоже был камин, — вдруг сказала Маша. — Зимой, по вечерам, вся семья собиралась у огня. Экран у камина был прозрачный, из толстого стекла. Мама читала вслух… А теперь мне кажется, что этого никогда не было… Сон это. Сон и утренний туман…

Коля снял нагар со свечи, посмотрел на лампу. Ему очень хотелось рассказать Маше о том, что в их семье любили огонь, только зажигали его не в камине, а в обыкновенной печке… А когда зима была сытая, мать пекла вкусные гречневые блины, и ели их с пахучим медом. Как это было давно… Права Маша — сон приснился, и все…

— А где ваши родители? — спросила Маша.

— Сгорели.

Она хотела расспросить его, но вдруг увидела его окаменевшее лицо и промолчала.

Утром Трепанов собрал своих сотрудников на совещание:

— Вопрос первый. Воробьеву — он мною арестован на сутки за халатность и ротозейство, — я еще могу простить: он молод и глуп. Его взяли на пушку, а он поверил. Но вот Кондратьев… Так сказать — вопрос второй… Кондратьеву я объявляю строгий выговор. За неумелые действия при задержании преступников. И вопрос третий: кто желает подвергнуть действия товарища Кондратьева разбору?

— Разрешите мне, — сказал Никифоров. — Я, первым делом, поставил себя на место Кондратьева. Как бы действовал я? Они, гады, идут к Маше, к гражданке Вентуловой. Я один — Воробьев-то уже ушел! Командую: «Руки вверх!» — и вся любовь!

— Просто у тебя… Руки вверх, — передразнил Афиноген. — Ограниченный ты человек, Никифоров. Да, Коля растерялся! Он один, они ломятся к Маше, а тут еще этот тип в колпаке выходит на площадку. Мало того, сама Маша хочет открыть дверь! Коля сделал все верно, а что бандиты ушли… Вот вы, товарищ начальник, выговор Коле объявили. Ладно! А теперь научите нас, как надо было действовать?

Трепанов улыбнулся:

— А я не знаю. Не знаю… и все тут! Одно скажу: надо было их задержать. Кровь из носу — надо! А как? Черт его знает… Я бы, между прочим, тоже не задержал. И я бы себе в этом случае также объявил строгача! И нечего улыбаться… — Трепанов задумался. — Знаете, ребята, я матрос, а у нас на кораблях офицеры служили… Все они закончили Морской корпус в Петербурге. Образованнейшие люди! Некоторые, конечно, при этом так себе, мелкие людишки, но знания — у всех! И вот я думаю, что придет когда-нибудь такое время, станем мы побогаче, белых ликвидируем и будем учиться сыскному-розыскному делу научно, если преступность на убыль почему-либо не пойдет. Школы специальные откроем, а то и университет! Не улыбайтесь, я серьезно говорю! Ведь в нашем деле талант нужен. Не всякий может быть оперативным работником уголовного розыска. Вот Коля, к примеру. Был он до революции так себе… А революция его в люди вывела, талант в нем открыла! Он-то про себя думал — крестьянин я. Или там — кулачный боец, — я, брат, про тебя все знаю. А оказался ты самым настоящим работником УГРО. Ты, Коля, гордись, а выговор прими. Теперь последний вопрос. Мы установили, что Жичигин любил ходить в ресторан «Россия». Его опознали по фотографии официанты и метрдотель. Нужно, братки, уговорить Марию пойти туда, посмотреть. Тайны из этого делать не станем, игра идет в открытую. Банда знает, что Марию мы охраняем. Ну! Кто из вас?

— Ладно, — сказал Никифоров. — Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.

— Староват ты для Марии, — с сомнением сказал Афиноген. — И вообще странно: почему это ты вдруг? А?

— Пошел ты… знаешь куда? — покраснел Никифоров. — Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, — я бы себе сам вот этой самой рукой… — он помахал сжатым кулаком.

— А ты, Коля? — Трепанов спрятал улыбку.

— Я… попробую, — сказал Коля.

— В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, — ехидно заметил Афиноген.

— Ладно, кончили, — прикрикнул Трепанов. — Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь — наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.

Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных — щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:

— А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!

— Начальник задержал, — сказал Коля, закрывая дверь. — Что это вы сегодня какая-то… такая…

— Какая такая? — Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.