Парад скелетов - Найканен Марк. Страница 3

– Уупф-уупф.

А у дочери был отсутствующий взгляд.

– Согласно результатам голосования ты проиграл, – объявил я с улыбкой.

Затем я взвел курок и сунул ствол ему в лицо, чтобы он хорошенько разглядел дуло, почувствовал запах стали.

– Или ты станешь паинькой, или ...

Я пожал плечами. Дуло сдвинулось на один или два сантиметра, задело его нос. Так я и хотел, хоть использовать пистолет и не собирался.

– Что ты хочешь? – спросила она.

Не впервые слышу этот вопрос. Она меня тоже спрашивала об этом, и делала это так, что чувствовалось, она готова согласиться на все, что я потребую. Я рассмеялся. Для начала убью ее мужа.

Когда я протянул ему наручники, он все еще не сводил глаз с пистолета. Я жестом приказал ему заложить руки за спину. Он так и сделал, а потом, покачав головой, я защелкнул наручники.

– Сиди спокойно, – приказал я.

– Зачем?

Я заклеил скотчем ему рот. Вот мой ответ.

Собака обнюхала его жену и зарычала. Животное проявило интерес к ее паху. Джун скрючилась от испуга, решив, что я собираюсь заставить ее заняться скотоложством.

Но я оттащил собаку. Всадил бедному животному пулю прямо в мозг. После этого собака перестала фыркать, а Вандерсоны – протестовать.

Загнав микроавтобус в гараж, я заметил – уже начало темнеть. Я приберег Джун напоследок. Когда я стал расстегивать на ее спине платье, она снова начала издавать уупф-уупф. Еще час назад она была готова торговать своим телом, а теперь вдруг начала относиться к нему, как к чему-то священному. Но это только до того момента, пока я не потерял терпение. Потом она обмякла и решила смириться со своей участью. Возможно, посчитала, что я выдохнусь на ней и пощажу детей.

Руки за голову. Теперь я мог осмотреть ее. Проверка? Несомненно, хотя вряд ли она нужна. Белье? Ерунда. Чушь, я и так все знаю. Стандартные трусики и лифчик, помнящий дни былые.

Ее коленки разъехались в стороны, но не более чем на тридцать сантиметров, так как ноги были связаны в щиколотках. Однако я не собирался развязывать ее. Все так и останется. Меня не интересует то, что еще не созрело. Я сложил ее платье, отложил его в сторону, а госпожу Вандерсон затащил в микроавтобус и пообещал медленную смерть обоим ее детям, если кто-нибудь вздумает стучать в стенки машины.

Следующие сорок пять минут я убирал кровь. Потом труп собаки. Его я забросил к Вандерсонам в микроавтобус. Затем я пропылесосил пол, после чего вытер все поверхности так, чтобы ни одна моя ниточка, ни один мой отпечаток не остались в доме. Я вынул мешок из пылесоса и бросил его тоже в микроавтобус. Поставил в пылесос новый мешок. Вандерсоны исчезнут без следа. Я уже видел заголовки газет. Все это так предсказуемо.

Впереди у нас был долгий путь. Мне вряд ли потребуется комната на ночь...

Я подъехал к Макдональдсу и заказал три больших порции кофе. Ужасное пойло, но когда у тебя в кузове связанная семья из четырех человек, нет времени искать в этом несчастном городишке пятизвездочный ресторан.

Вандерсоны не рискнули даже пошевелиться, пока я стоял и расплачивался, а через несколько минут наши огни уже присоединились к цепочке огоньков на пригородном шоссе. Проехав сто километров, я остановился на площадке для отдыха и избавился от мешка из-под пылесоса и окровавленных бумажных полотенец. Собаку выбрасывать здесь было слишком рискованно. Так что ее труп поедет с нами дальше. А Вандерсоны лежали в темноте кузова. Никто из них не шевелился. Не осмеливался.

Глава вторая

Лорен Рид вышла из автобуса и заметила, что для машин на светофоре загорелся красный свет. Она поспешила пересечь четырехполосную дорогу, поглядывая на полных нетерпения утренних водителей, выстроившихся в ряд справа от нее. Один из водителей на холостом ходу нажал на газ. Идиот.

Над ней нависал Бандеринг-холл [1] – четыре этажа серого бетона. Плита на плите. Безликие, уродливые стены с высокими окнами. Все в стиле современной архитектуры. Пальто показалось ей слишком тяжелым и теплым, и она решила, пора оставить его и одеться по сезону. Переменчивая весна, какой она всегда бывает на северо-западном тихоокеанском побережье, наконец-то захватила бразды правления. И Лорен, подстраиваясь, уже перенесла утреннюю пробежку из овального зала на улицу, на дорожки Портлендского парка.

Сегодня предстоял напряженный день. Глядя на литые вытяжные вентиляторы на втором этаже, она подсчитала, что выделит по восемь минут каждой студенческой скульптуре. Это все, что можно себе позволить. Значит, на подготовку к работе у нее останется десять минут. Конечно, некоторые студенты, работы которых уже раскритикованы, согласятся и на меньшее время, но другие, те, что считают, будто создали шедевр, будут обижены недостатком внимания.

Задержаться нельзя, так как заседание факультета начнется в полдень. Опоздания там не потерпят. Тех, кто не пришел вовремя, в конце заседания ожидает очень неприятное замечание.

Лорен прошла мимо шумно открывшихся дверей лифта и поднялась по лестнице на третий этаж, где располагался ее кабинет. Давным-давно она обнаружила, что распорядок дня жизненно важен, когда ты живешь не дома, хотя сказать точно, где находится твой дом, очень трудно. Может, это Портленд, где она преподавала и снимала квартирку в старом здании викторианского стиля? Там раньше располагались комнаты для завтрака. Или Пасадена? Там ее студия. А еще есть место, где живет Чэд, напомнила она себе. Лорен с удовольствием заметила, что звезда его закатилась, и она о нем больше не думает ни днем, ни ночью. Он был ее дружком целых семь лет. Семь лет. Но когда она в это Рождество сказала ему: «Послушай, я очень тебя люблю, но я хочу выйти замуж и создать настоящую семью», он смылся. Не физически. Эмоционально. Отвалил быстрее, чем взломщик банков с мешком денег.

Ее студия так и осталась в его доме, но она нашла себе маленькую квартирку по соседству, и теперь жилищный вопрос стал слишком назойливым: квартирка в Портленде или там, в Пасадене?

Лорен открыла свой кабинет и, прежде чем поспешить в студенческий клуб, расположенный в подвале примыкающего административного здания, разгрузила сумку. Она принесла большую кружку горячей воды для чая, а предпочитала она сорт «Чей». Кружку она поставила рядом с «Макинтошем», все выходные находившемся в спящем режиме.

Усевшись за стол, Лорен оживила экран компьютера. Она взглянула на аккуратно расписанный распорядок дня. Господи, у нее запланирована встреча с писателем, который хочет взять у нее интервью. Но о чем? Он сказал, что пишет исследование на тему современной скульптуры. Однако, она до сих пор не могла понять, зачем писать такую книгу: кто ее будет покупать? Но этот звонок пощекотал ее самолюбие, так как она не считала себя столь известной фигурой в мире современной скульптуры. Лорен вообще старалась не называть себя художником, а предпочитала слово «скульптор», полагая, что, только сотворив нечто действительно выдающееся, сможет назвать себя «художником». Но такого еще не случилось. Последняя выставка расстроила ее, если не сказать больше. Лорен поняла, что повторяется. Впервые она осознала, что работа превращается в привычку, обволакивает, как смог обволакивал ее студию там, в Калифорнии.

На мгновение она задумалась, как выглядит этот писатель. Представила себе мрачного типа, что-то вроде мистера Любопытного, или повернутого молодого человека, лет эдак двадцати с большим гаком, который работает над своей первой книгой, предназначенной отобразить его профессиональные старания за последние года два.

Она не ожидала, что Рай Чамберс, с которым общалась только по телефону, окажется парнем среднего роста, с темными кучерявыми, как у барашка, волосами и сильным торсом, поднимавшимся над бежевыми свободными брюками, болтавшимися на бедрах. Живота, который бы их поддерживал, у него не было.