Будь моим гостем - Найт Дэймон. Страница 12

Анжелика остановилась и взгляд ее стал задумчивым. Она сказала что-то, чего Кип не расслышал в жутком шуме.

– Что?

– Здесь, должно быть, находится экспериментальный отдел проектирования, – прокричала она Кипу в ухо. – Сверхсекретный.

– Полагаю, да.

Он хотел продолжить путь, но Анжелика придержала его за руку.

– Кип, мы могли бы проникнуть туда.

– Возможно. Но для чего тебе хочется туда попасть?

Она посмотрела на него с раздражением.

– Мне вовсе не хочется. Я просто подумала… не знаю, почему я никогда не думала об этом раньше…

Кип ждал, но она, казалось, забыла о нем. Он тронул ее за плечо.

– Кип, ты можешь обойтись без меня несколько часов? Ну можешь?

– Да, но что насчет сверхсекретности…

– Кип, послушай. Я знаю, ты собираешься вскоре одержать верх над этим всем, и тогда карантин закончится. Но я не могу отказаться от такой возможности! Должно быть, я просто ослепла на какое-то время, просто зла на себя не хватает. Разве ты не понимаешь? Если я смогу обнаружить, что Магнусон и Свини собираются делать на собрании Совета в четверг, это будет так много значить! Ничего, что я уйду? Я встречусь с тобой в гостинице вечером, хорошо?

– Конечно, – ответил Кип, стараясь не обращать внимания на сосущее чувство пустоты внутри. – Эй, подожди, – ты не хочешь взять мою машину?

Она заколебалась, затем взяла ключи.

– Хорошо. Ну… Ты можешь уехать отсюда на автобусе. До встречи!

Она стала почти бегом удаляться по проходу. Люди отступали, когда она пробегала мимо.

Кип не хотел оставаться один на один с Нэнси в гостиничном номере, поэтому он повел ее в длинное путешествие по Бродвею, затем вниз по Спрингс, останавливаясь через каждые несколько ярдов, чтобы испытать еще что-нибудь, хотя он чувствовал себя разбитым от всего этого и не возлагал больше надежд на все эти испытания. Они прошлись по магазину дешевых товаров, ощупывая ножевые изделия и инструменты, рассматривая золотых рыбок, нюхая косметику. Они пробовали есть апельсины и осматривать фальшивую бижутерию, они застряли минут на двадцать в кино, где показывали Бетти Грейбл, просмотрели последние номера «Таймс», «Миррор» и «Крисчен Сайенс Монитор», побывали в гараже, чтобы вдохнуть его запахи, и в танцевальном зале ради его шума, понаблюдали за Эдвардом Р.Марроу по телевизору и приласкали бездомного кота. На все это ушло два часа, но ничто не привело к улучшению. Когда они вернулись в номер, Анжелики все еще не было.

Кип вынес из своей комнаты Гидеонову Библию и прочел Нэнси вслух половину главы о том, как Авраам родил Исаака, и так далее, потому что был в совершеннейшем отчаянии. Потом он прочел немного из книги Левит, потому что когда-то его забавляли эти отрывки, и плач Давида по Ионафану, потому что ему нравилось это место. Сразу после полуночи появилась Анжелика.

Она разрумянилась, и глаза ее сияли. Она выглядела так, как будто сыграла три сета в теннис в быстром темпе и проплыла милю. У нее был вид, как будто она приготовилась, не издав ни одного тяжелого вздоха, собирать убийственные взгляды женщин на вечере с коктейлями.

– Как все прошло? – поинтересовался Кип.

Она села рядом с ним на кушетку, не так как сделало бы это большинство женщин – в три стадии, причем каждой предшествовал бы быстрый предусмотрительный взгляд на место, которым гордятся, а сразу, тяжело, как всегда такая же уравновешенная и уверенная в себе, как брошенное метательное ядро.

– Это было чудесно. Я не смогла обнаружить местонахождение Свини; похоже его нет в городе. Но я нашла Магнусона, который разговаривал с Вэйсом, и я знаю, что они собираются встретиться со Свини завтра утром. И я знаю, где. Как у вас дела?

– Не так хорошо, как у тебя.

– Прости. Но у тебя все получится завтра, я знаю. Как только я вернусь, мы будем причинять им неприятности вместе. Это не займет много времени. Ты веришь, Кип?

– Конечно.

– Если мы начнем сейчас, – произнесла Нэнси, не обращаясь ни к кому в отдельности, – то это будет быстрее.

Анжелика посмотрела на нее, нахмурившись, и повернулась к Кипу.

– Я должна была объяснить раньше, но не было времени. Возможно, это звучит очень глупо, но это собрание в четверг – это не обычная сессия Совета, вся предвыборная компания зависит от него. И оно очень важное, вернее, может стать таковым. Как ты себя чувствуешь? Тебе очень плохо? Можешь ты продержаться до завтрашнего полудня?

Для Кипа становилось все труднее выслушивать длинные предложения; он был похож на человека, который пытается вслушиваться в телефонный разговор в разгар шумной ссоры субботним вечером. «…приходит ко мне, бормоча, с сигарой в руке… бормочет хорошо нализавшийся, и я хватаю ее за… второй раз, ты понимаешь, дважды подряд, бормочет, а я не выношу этого бормотания…»

– Все нормально, – ответил он. – Завтра, так завтра.

– Ты уверен?

– Уверен.

Анжелика пошла спать, предполагая завтра подняться и начать действовать пораньше, а через несколько минут вышел и Кип, но не спать. Он слышал, как двигалась в ванной Нэнси, затем ее дверь закрылась и установилась тишина: плотная, приглушенная тишина, которая характерна для гостиниц ночью. Эта тишина глубже, чем где-либо, так как строится слой за слоем из звуков, слишком слабых, чтобы их можно было расслышать.

Внутри него опять раздавались голоса, громкие на таком фоне, и он лежал, слепой в темноте, прислушиваясь к ним. Как долго у него хватит сил жить так? После месяца или года такой жизни, если она вообще продлится так долго, можно ли привыкнуть к этому внутреннему трепу, чтобы не слышать его совсем?

Казалось, это не имеет большого значения. В его мозгу происходило медленное перемещение и обустройство, которое закончилось проблеском осведомленности с одной стороны и болью с другой. Боль была здесь, достаточно близко, чтобы дотронуться, и такой же неприятной, как всегда, но было такое чувство, как будто он смотрит на нее через окно. Или как будто он смотрит вниз, в темные глубины океана…

Кип смутно осознал, что начало действовать успокоительное, которое он принял. Затем он поплыл по течению, поворачиваясь медленно в пространстве, в то время как его очертания таяли и расплывались, и темнота вливалась в него, пока они не стали единым целым.

Он медленно начал пробуждаться, в его мозгу застрял фрагмент сна. Какое-то мгновение он думал, что все еще спит и что раздававшиеся голоса были частью его сна, так как они разговаривали о блондинке. Но яркая, жаркая картина исчезла, растворилась, а голоса остались.

– …(сдавленный смех) парень, что за пара… как бы вам понравилось (смех)…

Кип запутался в постельном белье, и был весь липкий от пота. Воздух был холодным и свежим. Окна казались продолговатыми серыми нишами на черном фоне. Должно быть, скоро наступит утро.

Они подсматривали мой сон, подумал он, и внезапно ему стало так тошно, что он больше не мог переносить звуки их голосов. Он вызвал конкурирующий шум у себя в голове: песни, всплывшие воспоминания о маршах Суза, толпы на футболе, кегельбаны и тому подобное. Постепенно голоса стихли, но он цеплялся за воспоминания, более связные и более яркие, ожившие теперь: после полудня в субботу, воздух бодрящий и холодный, дешевые места для зрителей, масса лиц… футбольный мяч медленно падает вниз, голубое небо над стойкой ворот… Эвелин Несбит, сидящая напротив него в Грог Шоп… Мери Клайд, маленькая брюнетка, с которой он встречался в Сноквальми… и Анжелика. Анжелика. Анжелика…

Кип стоял босой возле кровати, его пальцы сжимали выключатель от лампочки, висящей над кроватью. Он моргал от внезапного теплого света.

Как насчет этого?

Он обнаружил, что думает об Анжелике, спящей в соседней комнате. Не о той Анжелике, которая имеет в виду именно «нет», когда говорит «нет», и никогда не будет стесняться, произнося «да», если она имеет в виду именно это; и не об Анжелике, страстно увлеченной политикой, но просто об Анжелике, мягкой и теплой, спящей в темноте.