Будь моим гостем - Найт Дэймон. Страница 19

Кип и Анжелика потеряли работу. Мать Нэнси отвергла одного за другим семнадцать претендентов, и отдала ее под опеку джентльмена, который сочетал сайентологию с йогой.

Кип в конце концов вышел из тюрьмы. Они не смогли доказать, что он входил в дом и усыпил хлороформом его владельца, но предъявили ему обвинение в утаивании оружия (складной нож), в том, что покинул место происшествия (разбитые ворота) и оказал сопротивление при аресте.

Кип нашел Анжелику в тот момент, когда она упаковывала вещи. Ей предложили, сказала она ему кратко, прекрасную работу в торговой миссии в Чили. Это прекрасная возможность, она может вывести ее куда угодно. Она была все той же добросердечной Анжеликой, твердой, изящной, честной, уверенной. Но что-то было не так. Она ожесточилась, стала фарфоровой куклой со швейцарскими часами внутри.

Он прислушался к голосам, которые шли из нее. Он хотел убедиться еще раз. С голосами было все в порядке. Торговая сделка соблюдалась; среди них не было ни одного, который бы нашептывал ей честолюбивые песни.

И никогда не было.

Анжелика на самом деле всегда была такой. Она была такой в самой глубине себя, и единственным отличием теперь было то, что она получила полную свободу быть такой без всяких сомнений и колебаний.

И месть старых духов Кипу стала полнее.

…до тех пор, пока он не встретил рыжеволосую девушку в профессиональном магазине местного клуба, куда он пришел, чтобы забрать свои вещи.

У нее были рыжие волосы: не цвета моркови, и не цвета хины, но настоящие темные, блестящие волосы цвета красного дерева, которые можно увидеть лишь однажды в жизни. И у нее была бледная кожа, которая хорошо сочеталась с волосами, чистая и прекрасная, с оттенком «розы на снегу», просвечивающим сквозь нее. А ее глаза были большими и яркими, и казались наполненными до краев.

Кип сделал шаг к ней. У него перехватило горло. Он спросил:

– Нэнси?

Она сказала:

– Кип…

Одно слово, но все было в этом слове. Это был тот же голос, который читал «f от t», когда это значило для него больше, чем «любовь Господа»; это были те же руки, практически не изменившиеся, хотя теперь они стали изящными там, где были тощими, которые поддерживали его все время, молясь, взывая о помощи. Это была все та же любовь, не подавляемая теперь, но проявляемая свободно.

Чуть позже он достал бутылочку из кармана. Полиция в конце концов все же возвратила ее, не найдя в ней ни яда, ни запрещенных лекарств, ни другой какой-нибудь контрабанды. В ней оставалось немного жидкости: один глоток.

Он прислушался к голосам, исходящим от Нэнси. Теперь он знал все, что должен был знать.

Он выпил жидкость.

– Три глотка – это не глоток…

Голоса умолкли.