Дитя Всех святых. Перстень со львом - Намьяс Жан-Франсуа. Страница 3

В 1336 году Гильому де Вивре исполнилось восемнадцать лет. В родовом замке он остался один, потеряв свою мать Бланш, когда был еще ребенком, а своего отца Шарля — совсем недавно, при весьма трагических обстоятельствах.

Случилось это в начале года, во время охоты на кабана. Зима тогда, хоть и не такая жестокая, как в 1223 году, выдалась все же очень холодной. Травить кабана по обледенелым тропам было делом отнюдь не легким. Молодой Гильом с трудом поспевал за своим отцом, многоопытным охотником, которому любая чаща была нипочем. Вот и тогда Шарль углубился в непроходимые заросли. Сын безуспешно пытался нагнать его, когда услыхал вдалеке шум борьбы и крик. Вместе с остальными своими людьми он бросился на помощь отцу, но им понадобилось больше часа, чтобы обнаружить его труп.

Шарль де Вивре сумел затравить очень крупного кабана. Человек и зверь, оба раненые, проделали вместе не одну сотню метров. Шарль все еще цеплялся рукой за отрубленную кабанью голову, в то время как копыто животного глубоко вонзилось ему в живот. И тот и другой были уже охвачены трупным окоченением; чтобы снять перстень со львом, Гильому де Вивре пришлось отрезать своему отцу палец. Никому другому он не решился доверить эту задачу, несмотря на глубокий ужас, который сам испытывал, выполняя ее.

Почти не зная своей матери, Гильом де Вивре получил воспитание сугубо мужское. Отец растил его сурово, как будущего рыцаря. Впрочем, достаточно было лишь взглянуть на него, чтобы понять: он создан более для воинских забав, чем для книжной премудрости, скорее для войны, нежели для молитвы. Гильом, хоть и не имевший пропорций своего предка Эда, был, тем не менее, красив и силен, с широкими плечами, мощными руками и ногами. Правда, волосы его были не рыжими, а белокурыми, но зато такого яркого оттенка и такие блестящие, что придавали всему его облику что-то солнечное.

Любопытно, что взгляд и улыбка этого здоровенного парня составляли заметный контраст его силе и, как можно было догадаться, таящейся в нем боевой ярости; взгляд голубых глаз был мягок, а улыбка временами почти робкая. Пока что сила и слабость — надолго ли? — еще уживались в нем, как оно частенько бывает в эту быстротечную пору — восемнадцать лет.

В сущности, для Гильома, единственного носителя имени де Вивре, оставшегося без родителей, без братьев и сестер, имела значение только одна вещь — быть достойным перстня, который перешел к нему после трагической гибели отца, и покрыть его славой. Для этого он назначил себе точный срок, которого и дожидался с нетерпением: 24 июня 1336 года, Иоаннов день, когда в Ренне устраивали турнир, на который съезжался весь цвет бретонского рыцарства.

В том же году носителю имени де Куссон исполнилось двадцать восемь. Звали его Ангерран. Так же, как и Гильом де Вивре, он потерял обоих родителей: мать умерла, дав жизнь его сестре Маргарите, а отец — несколькими годами позже. Но на этом их сходство с Гильомом де Вивре не кончалось: физическим обликом они очень напоминали друг друга. Не унаследовав ничего из волосатой черноты своего предка Юга, белокурый Ангерран де Куссон обладал красотой и атлетическим сложением. В плане же духовном он был совершенным образцом рыцарских добродетелей, соединяя в себе храбрость с верностью и набожностью.

Главной заботой Ангеррана стала его юная сестра Маргарита. Будучи старше на десять лет, именно он после смерти отца занимался ее воспитанием. По той же причине Ангерран, давно вышедший из юношеского возраста, все еще не был женат.

Сказать, что Маргарита доставляла ему много хлопот, значит сильно приуменьшить истину. Если для самого Ангеррана два муравленых волка были всего лишь олицетворением славной легенды, украшением их фамильного герба, то отнюдь не то же самое значили они для его сестры. С самого раннего детства она была зачарована семейным преданием; едва научившись говорить, она уже твердила имена Юга и Теодоры, а, научившись ходить, сразу же захотела отправиться в лес на их поиски. Причем, надо заметить, сделать это она намеревалась на четвереньках, ибо несколько лет подряд, несмотря на все угрозы и мольбы своего брата, упрямо отказывалась принять вертикальное положение.

В конце концов, Маргарита де Куссон все-таки пошла на двух ногах, как подобает девочкам (и человеческим существам вообще), но это ничуть не отвратило ее от исполнения своего замысла. Напротив, именно для того, чтобы лучше его осуществить, она в возрасте шести лет изъявила желание научиться ездить верхом.

Брат согласился, надеясь, что физическая активность изгонит навязчивые идеи. Надежды не оправдались. Девочка быстро стала искусной наездницей и начала пропадать в нескончаемых верховых прогулках по лесу, из которых возвращалась лишь вечером, иногда ночью, а случалось, и утром следующего дня.

Ангерран пытался понять причину этого необъяснимого упрямства и донимал сестру расспросами. Но всякий раз Маргарита давала туманные ответы вроде «Так надо» или «Потому что это очень важно». Несмотря на удивительно рано развившийся ум, она была еще слишком юна, чтобы внятно объяснить причину своего поведения. В действительности же она хотела узнать от своих необычных предков, кто она такая и в чем состоит ее предназначение на этой земле — с такой-то кровью в жилах. И еще она хотела выяснить, почему каждый из них совершил свой поступок. А заодно — и как именно.

Маргарита де Куссон росла сущей дикаркой, скитаясь по лесам в тщетных поисках призраков Юга и Теодоры. Напрасно она учащала свои вылазки в самые лютые морозы или по весне, в пору звериной любви. Ей так и не повстречались ни волк ростом с теленка, ни владелица замка, воющая о своем томлении. В возрасте пятнадцати лет она поняла, что все это время шла неверной дорогой: раз души ее предков не попались ей в чаще леса, значит, к ним требуется другой подход. И искать его нужно в книгах, а не на лесных тропинках. Она объяснила Ангеррану, что хочет учиться. Брат, который давно уже не знал, как ему быть со своей сестрой, колебался недолго и даровал согласие.

Маргарита удалилась в обитель Ланноэ, что по дороге из Ренна в Нант. Она знала, что порой и сам Юг де Куссон бывал здесь, чтобы заглянуть в какую-нибудь старинную рукопись или свиток; это и была подлинная причина, завлекшая ее сюда. Но Маргарита не сразу набросилась на таинственные манускрипты. Она сказала себе, что прежде, чем взяться за них, ей надо сначала приобрести необходимые познания. Поэтому она уселась за учебу, как прилежная ученица.

Так она изучила грамматику, риторику, латынь и греческий. Она выяснила о мире все, что знали о нем в то время: что на восток от обитаемой земли расположена Азия, где находится Рай Земной, скрытый огненной завесой и охраняемый дикими зверями. Именно в Раю Земном берут свое начало четыре великих потока: Нил, Ганг, Тигр и Евфрат… Маргарита овладела также искусством счета, научилась распознавать мокроты, от которых зависит человеческое здоровье, узнала, из каких первоэлементов состоит материя, приобрела навыки в музыке и познания еще о тысяче других вещей. Наконец, она сочла себя достаточно образованной, чтобы заглянуть в книги, касающиеся подлинных тайн. Тайком, поскольку настоятельница Ланноэ ни за что бы ей этого не позволила.

Случилось это в конце весны 1336 года. Первая же из запретных книг, которую Маргарита открыла наугад, показалась ей стоящей. В ней трактовалось о ледяных душах. Анонимный автор доказывал, что душа, будучи огненной субстанцией, поскольку именно она сообщает материи жизнь, не изменяет своей природы и после смерти, всюду оставаясь огнем, будь то в сиянии Рая или на углях преисподней. И лишь немногие души претерпевают после смерти изменения, становясь льдом: это заблудшие души, души призраков и привидений, которые возвращаются на землю и остаются там до тех пор, пока не окончится срок их наказания. Тогда они вновь обретают свою исконную природу и способны достичь Рая. Что касается живых, то они могут вступить в общение с духами, лишь сделав собственные души ледяными. Начиная с этого места рукопись становилась совершенно непонятной и требовала, видимо, особых познаний, которыми Маргарита не располагала. Но она смогла все-таки уразуметь, что наипервейшее дело — это выяснить, может ли ее собственная душа оставаться нечувствительной к свету и огню. Именно на этой ступени размышлений и застал ее брат, заехавший в монастырь по дороге. Случилось это 22 июня 1336 года, во второй день лета.