Дитя Всех святых. Перстень со львом - Намьяс Жан-Франсуа. Страница 4

Ангерран де Куссон был пышно одет и ехал в сопровождении оруженосца и слуги, которые везли его доспехи и оружие. Он направлялся в Ренн, на турнир в честь Иоаннова дня, и хотел убедить сестру, чтобы та тоже поехала на праздник. Он надеялся хоть на несколько часов вырвать ее из монастырского одиночества, которое пришло на смену одиночеству лесному. Ангерран готовился к упорному сопротивлению или же к прямому и недвусмысленному отказу, а потому был изрядно удивлен, когда Маргарита согласилась без всяких уговоров и даже с заметным воодушевлением.

Следуя своему плану, Маргарита усмотрела в этом предложении желанную возможность испытать себя. Иоаннов день, праздник огня и солнца, турнир, на который съезжалось помериться силой столько молодых людей — среди криков, жары и крови, — был самим символом того огня, который ей надлежало преодолеть. Если и в этом пламени ей удастся сохранить свою душу ледяной, то она имеет все шансы встретиться однажды с Югом и Теодорой.

В тот же день Маргарита де Куссон отправилась в путь вместе со своим братом. Хоть она и росла дикаркой, сначала среди деревьев, потом среди книг, ничуть не заботясь о собственной внешности, за нее это сделала природа. В свои восемнадцать лет она была довольно высокой для женщины и обладала гордой осанкой. У нее были красивые, сильные от частой верховой езды ноги, тонкая талия, упругая грудь, правильное лицо с выразительным и подвижным ртом. А кожу поразительной белизны оттеняли черные как смоль волосы, ниспадавшие до середины спины.

В дорогу она надела платье своего любимого цвета, фиолетового, напоминающего ей о сумраке, размышлениях и тайне. Без сомнения, она выглядела холодной, как ей и хотелось, но то была холодность звездного сияния. Она ослепляла. Видя ее гарцующей рядом с братом, каждый встречный оборачивался и провожал их взглядом. Эта девушка, выросшая в глуши и оставившая лесные заросли лишь ради пыли старинных рукописей, сама того не желая, казалась всем королевой.

Гильом де Вивре въехал в Ренн ярким солнечным утром 1336 года. Следуя за ним, оруженосец вез его копье, украшенное черно-красным флажком — цветами «пасти и песок». Поскольку турнир начинался лишь в полдень, Гильом решил пока осмотреть ярмарку, которая была устроена тут же. Не слезая с коня, он рассеянно двигался вдоль рядов.

На помосте всего два актера, мужчина и женщина, разыгрывали представление, которое сумело приковать к себе внимание публики. Гильом узнал историю Тристана и Изольды. Был как раз тот момент, когда Тристан, везущий королю Марку его невесту, златокудрую Изольду, по ошибке выпивает любовный напиток, предназначавшийся его господину, и вынуждает свою спутницу разделить с ним колдовское зелье.

Гильом де Вивре остановил своего коня и стал слушать. Стихи были ему знакомы, но он, тем не менее, испытывал какое-то неведомое доселе чувство. Может, виной тому был воздух, прозрачный, насквозь пронизанный светом, или волнение, которое он нес в душе, ожидая свой первый в жизни турнир, или же то было нечто и вовсе необъяснимое? У него не хватило времени ответить на этот вопрос, потому что в тот самый миг он повернул голову и увидел ее…

Это была девушка верхом на черном коне в сопровождении рыцаря гораздо старше ее летами — мужа, наверное, подумал Гильом. Позади оруженосец вез щит: серебряное поле, два зеленых, обращенных друг к другу волка. Гильом узнал герб Куссонов, о которых ему не раз доводилось слышать. Дама де Куссон следила за представлением, не отводя глаз. Казалось, оно зачаровало ее так же, как и Гильома.

Сказать, что Гильом де Вивре нашел ее красивой, значит просто ничего не сказать. У него буквально перехватило дух от восторга. Причем то обстоятельство, что она, как он вообразил, была замужем, ровным счетом ничего не меняло: это была женщина его судьбы, все остальное не имело ни малейшего значения. У Гильома закружилась голова, его вдруг прошиб пот, живот свело, он задыхался. Так же внезапно, как Тристан, выпивший приворотного зелья, он был поражен страстью, словно молнией, что, в сущности, ничуть не удивительно, настолько этот порыв соответствовал его натуре, пылкой и благородной. Он был сражен любовью наповал. Дама повернулась в его сторону, и тут он увидел ее глаза — темно-серые, неизбежно наводящие на мысль о волчьей шкуре.

Вопреки тому, что тогда считалось приличным для дам, всадница выдержала его взгляд. Ее спутник заметил это, но не проявил никакого неудовольствия. Он даже сделал своему щитоносцу знак следовать за собой, и они отъехали прочь, оставив юношу и девушку наедине друг с другом. Еще не веря своему счастью, Гильом смотрел на молодую женщину во все глаза, а та в ответ ослепительно улыбнулась ему, сверкнув на июньском солнце белоснежными зубами. Хотя, если задуматься, то была не совсем улыбка — слишком уж она смахивала на плотоядный оскал хищника.

И тут одним движением гибкого тела девушка заставила своего коня развернуться и пустила его в галоп. Напрочь забыв о представлении, Гильом бросился за ней вдогонку.

Погоня длилась долго. Гильом де Вивре был превосходный наездник, к тому же сидел на лучшем скакуне из своих конюшен и поэтому рассчитывал шутя нагнать беглянку. Но не тут-то было.

Они промчались по улицам Ренна во весь опор, едва не сшибая по пути прохожих и несколько раз чудом не сломав себе шею. Наконец, их бешеная скачка закончилась в каком-то фруктовом саду на окраине города. Но вовсе не потому, что Гильом одержал верх, просто девушке самой пришла охота остановиться.

Она пристроилась под вишневым деревом и, не слезая с коня, стала лакомиться ягодами, обрывая их прямо с ветвей.

— Вы тоже любите вишни?

Голос чистый, без тени волнения. Гильому показалось, что он перестает понимать смысл происходящего.

— Благородная дама… госпожа де Куссон, меня зовут Гильом, сир де Вивре.

Молодая всадница по-прежнему лакомилась ягодами.

— Но я вовсе не госпожа де Куссон. Я девица, Маргарита де Куссон.

— Однако вас сопровождал рыцарь…

— Это мой брат, Ангерран.

Смысл фразы был поощрительным, но что-то в ее интонации настораживало.

— Благородная девица де Куссон, согласитесь ли вы стать моей дамой на турнире?

— У вас больше нет никого знакомых в Ренне?

— Нет. Это мой первый поединок. Так окажете ли вы мне эту честь?

Маргарита долго не отвечала. Поглощенная своим занятием, она заставила коня обойти вокруг дерева. Ничуть не поступившись своей холодностью, она даже находила это приключение забавным. Как он смешон, этот юнец с повадками необузданного зверя, пытающийся произвести на нее впечатление!.. Объехав дерево кругом, она вернулась к Гильому.

— Вам известен герб Куссонов?

— Да: два муравленых волка, противостоящих друг другу. А мои цвета — пасти и песок. Сам Людовик Святой даровал их моему предку Эду. Но настоящая эмблема нашего рода — лев, хоть его и нет в гербе. Вот, видите, этот перстень, который я ношу на правой руке, как раз и изображает льва.

Юношеский голос Гильома заметно оживлялся по мере того, как он говорил, но Маргарита перебила его:

— Почему лев хочет драться ради волчицы?

— Потому что я люблю вас!

Маргарита, крутившая на пальце две вишенки, сросшиеся черешками, расхохоталась. Никогда еще ее зубы не казались такими белыми, а волосы такими черными. Выходит, она умудрилась влюбить в себя льва, палец о палец для этого не ударив? Какая нелепость! К этим рыкающим животным, любителям света, жары и открытых пространств, она всегда испытывала лишь презрение. Из всех геральдических фигур эту она считала наиболее глупой. И как только человеческие существа могут отождествлять себя с таким зверем, примитивным и начисто лишенным тайны?

— Вы меня любите? Что за чудо?

— Одно из тех, что Господь Бог устраивает порой.

— Но Создатель никогда не смешивает разные породы, милый лев! Подыщите себе львицу среди себе подобных или тех, кто себя таковыми считает. Наверняка они только и ждут ваших признаний.