Элегии и малые поэмы - Назон Публий Овидий. Страница 30
30 Муж, супругу спаси! Брат, помоги же сестре!
Отдал меня за тебя Тиндарей, над внучкою властный;
Всей своей жизнью старик право решать заслужил.
Но, не зная о том, отец обещал меня Пирру.
Первым, однако, был дед; право пусть будет за ним.
35 Был не в ущерб никому наш с тобою свадебный факел,
Пирру меня отдадут — будет обижен Орест.
Нашу любовь мой отец Менелай простит: ведь глубоко
Бог крылатый стрелой ранил его самого.
Если себе он позволил любить — позволит и зятю:
40 Тут поможет ему собственной страсти пример.
То же ты для меня, чем отец мой был для Елены,
Есть и дарданский пришлец: роль его взял Эакид.
Пусть делами отца похваляется он, сколько хочет, —
Есть об отцовских делах что рассказать и тебе.
45 Все — в том числе и Ахилл — подчинялись внуку Тантала: [123]
Был он вождем вождей, вел лишь отряд свой Пелид.
Предки также тебе Пелоп и родитель Пелопа,
И от Юпитера ты пятый, коль верен твой счет.
Есть в тебе доблесть, хоть меч обнажил ты для страшного дела. [124]
50 Что оставалось тебе? Меч тот вручен был отцом.
Лучше, когда бы в другом показал ты деле отвагу,
Но ведь не ты выбирал — велено было тебе.
Ты лишь исполнил приказ, и кровь из горла Эгисфа
Снова дворец залила, кровью отца залитой.
55 Пирр обвиняет тебя, называет твой подвиг злодейством,
И без стыда мне глядеть может при этом в глаза.
Тут сдержаться нет сил, и лицо и сердце пылают,
Больно жжет изнутри грудь мою скрытый огонь.
При Гермионе вслух порицать посмели Ореста!
60 И ни меча под рукой нету, ни силы в руках.
Я только плакать вольна; в слезах изливается ярость,
Слезы обильной рекой льются и льются на грудь,
Не иссякая, текут по щекам, о румянах забывшим,
Есть везде и всегда только они у меня.
65 Рок родовой настигает и нас: в роду Танталидов
Женщины были и встарь легкой добычей для всех.
Что вспоминать про обман белоперой птицы потоков [125]
И горевать, что в себе лебедь Юпитера скрыл?
Там, где, простершись в длину, два моря Истм разделяет,
70 Мчал Гипподамию вдаль на колеснице пришлец. [126]
Кастор, герой из Амикл, и Поллукс, герой амиклейский,
Шли воевать, чтоб сестру город Мопсопа вернул. [127]
Вскоре ее же увез за моря похититель идейский,
И за оружье взялась Греция ради нее.
75 Помню хоть смутно, но все ж сама я помню, как в доме
Страх, тревога и грусть сразу наполнили все.
Леда молила богов, своего Громовержца молила,
Плакали Феба-сестра, [128] дед, сыновья-близнецы.
Я сама, растерзав едва отросшие кудри,
80 В голос кричала: «Куда, едешь куда без меня?»
Не было только отца… Я тоже стала добычей
Пирра, чтоб видели все: внучка Пелопу и я.
О, когда бы Пелид избежал Аполлонова лука!
Строго б отец осудил гнусные сына дела.
85 Ведь и тогда не стерпел, и теперь Ахилл не стерпел бы,
Чтобы живую жену вдовый оплакивал муж.
Чем на себя навлекла я вражду бессмертных? О горе!
Из вредоносных светил мне на какое пенять?
Рано без матери я осталась, отец был в походе, —
90 Живы оба, а дочь круглой росла сиротой.
Губ неумелых моих младенчески ласковый лепет
С первых достался лет, о моя мать, не тебе,
Шею твою обвивать не пришлось мне ручонкой короткой
И на коленях твоих ношей отрадной сидеть.
95 И наряжала меня не ты, и для дочки-невесты
Не материнской рукой убран был брачный покой.
Правду скажу: ты вернулась домой, я вышла навстречу —
Но среди прочих в лицо мать не могла я узнать.
Только твоя красота среди всех выдавала Елену,
100 Ты между тем начала спрашивать, кто твоя дочь.
Только с Орестом одним и знала я счастье; но будет
Отнят и он, если сам не постоит за себя.
Пирр меня держит в плену, хоть с победой отец мой вернулся.
Вот что, средь прочих даров, дал мне сожженный Пергам!
105 Стоит Титану погнать в небосвод коней лучезарных, —
Тут отпускает меня, хоть ненадолго, тоска.
Но когда ночь посылает меня в постылую спальню
И заставляет лечь с горестным стоном в постель,
Слезы глаза наполняют мои, а не сонная дрема,
110 И, как могу, не даюсь мужу я, словно врагу.
Бедами оглушена, я себя забываю порою
И прикасаюсь рукой к телу скиросскому вдруг, [129] —
Сразу отдернув ее, точно грех совершила, я каюсь,
И оскверненною мне кажется долго рука.
115 Неоптолема назвать мне случается часто Орестом,
И, как счастливый знак, мне оговорка мила.
Родом несчастным тебе клянусь и предком бессмертным,
Что потрясает моря, земли и царство свое,
Прахом отца твоего (он и мне приходится дядей),
120 Что, отомщенный тобой, мирно в могиле лежит, —
Либо в юных годах я до срока умру, либо стану,
Внучка Танталова, вновь внуку Тантала женой.
Письмо девятое
ДЕЯНИРА — ГЕРКУЛЕСУ
Взял Эхалию ты; поздравляю тебя, победитель,
Хоть и горюю, что взят ты побежденною в плен.
Грязный разносится слух по всем городам пеласгийским,
Славе твоей от него не отпереться теперь:
5 Тот, кого ни труды, ни Юноны вражда не сломили,
Дал ярмо на себя пленной царевне надеть.
Будет рад Эврисфей, и рада сестра Громовержца, —
Мачехе любо, коль ты жизнь опозоришь свою. —
Только не тот, для кого (если этому верить рассказу)
10 Ночь оказалась мала — сына такого зачать.
Больше Юноны тебе Венера вредит: возвышает
Эта гоненьем тебя, та превращает в раба.
Видишь, везде, где сушу Нерей омывает лазурный,
Мир навсегда водворен мстящею силой твоей.
15 Море и суша тебе покоем обязаны прочным.
Солнце в обоих домах [130] слышит о славе твоей.
Примут тебя небеса, но и сам ты их принял на плечи,
Звезды Атлант подпирал, сам опершись на тебя.
Так неужели тебе лишь молвы не хватало постыдной?
20 Что ты прибавить спешишь к подвигам жалкий позор?
Разве не ты задушил двух змей еще в колыбели.
Разве младенцем не ты был уж достоин отца?
Лучше ты начинал, чем кончаешь: последние первых
Ниже дела, и несхож с мальчиком нынешний муж.
25 Не победили тебя ни Юнона, ни сотни чудовищ,
Ни твой враг Сфенелид, [131] но победил Купидон.