Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья Владимировна. Страница 42

Глава 7

— Анна Сергеевна, у нас чепэ. — Голос Насти дрожал в трубке мобильного телефона.

— Подожди, — ответила Анна.

Она присутствовала на совещании в горздраве. Извинилась и вышла в вестибюль:

— Что случилось? — спросила она секретаря.

— Ребеночек погиб. Кесарили. Ольга Ивановна Носова операцию делала. Елизавета Витальевна потом подключилась, но все равно не спасли.

— Выезжаю. Буду через двадцать минут. Пусть все соберутся у меня в кабинете.

В машине она думала о том, что любая слабинка обязательно заканчивается разрывом. Где тонко, там и рвется. Елизавета Витальевна давно говорила: труд акушеров-гинекологов, ведущих беременных, оплачивается неразумно. На родах врач подчас вынужден сутки просидеть рядом с роженицей, а получает десять тысяч рублей. Но если назначат кесарево сечение, час операции — и тридцать тысяч. Конечно, кесарят, подталкивают женщин к операции. Такие, как Ольга.

Анна взяла ее на работу, когда еще не поняла важного правила руководителя — лучшие подчиненные те, которых вырастил сам, которые с тобой по имени-отчеству, с почтением и уважением. Так и им, и тебе проще работать. А те, кто знал тебя сопливой девчонкой, кто видел в слезах и слабости, кто вхож к тебе в дом и знает все семейные проблемы, смотрит на службу как на магазинные весы. Чем больше на твоей чаше денег, славы, власти, тем больше ты должен бросить поблажек на его чашу. Во всяком случае, с Ольгой было именно так. Она очень посредственный специалист, но никто об этом не заикается — как же, близкая подруга директора. Может запросто войти в кабинет, обратиться по имени и с какой-нибудь бытовой мелочью. Все заметили? Я здесь на особых правах. Правда, просьбу Анны — не трепаться о Юре — она выполняет.

Первая смерть в их центре. Таких слабеньких, ледащих выхаживали. Надо же было, чтобы именно с Ольгиной пациенткой…

За длинным столом в Аннином кабинете сидели три ее заместителя, юрист, заведующая гинекологическим отделением Елизавета Витальевна Никитина и Ольга. Докладывала Елизавета Витальевна. Анамнез роженицы, течение беременности, история родов.

— Первая группа относительного сужения таза, — говорила Елизавета Витальевна, — истинная конъюгата восемь сантиметров. При такой конъюгате возможны самопроизвольные роды…

Анна смотрела на полное, лоснящееся лицо Ольги, пунцово-красное, двойной подбородок подрагивает от волнения. Что-то в ее внешности царапает, что-то напоминает. Не отвлекаться. Роды начались раньше времени. Ольга потащила роженицу в операционную, хотя делать этого было нельзя — головка ребенка уже резалась. Азбучные истины, любая сельская акушерка их знает. Если бы не Елизавета Витальевна, пришлось бы удалять матку. Ольга в жизни не сможет так сшить. Если бы все происходило ночью, женщина потеряла бы не только этого ребенка, но и способность иметь других детей. Если бы “скорая” привезла ее не к нам, а в обычный роддом, скорее всего, женщина спокойно разрешилась живым ребенком. Сколько “если” для одной загубленной жизни.

— Повторите показания для кесарева сечения, — попросила Анна.

— Настоятельные просьбы больной, — вступила Ольга, — острые страхи из-за миопии.

— Какие очки она носила?

— Минус пять.

Понятно, подловила ее на узком тазе и близорукости. Мягко намекнула на возможные осложнения. Зарабатывала двадцать тысяч рублей — четыре доллара.

— Елизавета Витальевна, вы подтвердили рекомендацию доктора Носовой? В истории родов есть ваша подпись?

По тому, как все переглянулись, Анна поняла ход их мысли — подружку выгораживает.

— Нет, моей подписи нет. Эту больную я не видела. В дородовом отделении она не лежала: доставлена на “скорой помощи” из дому.

— Продолжайте, пожалуйста. Ход операции?

Анна поняла, что царапнуло ее в Ольгином облике. Сережки. Те самые сережки с изумрудами, которые ей подарил Юра. В момент страшного безденежья она продала их Ольгиной начальнице, а деньги украли. Значит, не начальница, а сама Ольга их приобрела. Врала, потому что покупала за полцены.

— В заключение я хочу сказать, — голос Елизаветы Витальевны слегка задрожал, она не умела ругать людей, — что квалификация доктора Носовой не соответствует уровню возложенных на нее обязанностей. Это не первый случай врачебной ошибки, но другие не оканчивались столь трагично.

Слово попросил юрист. Молодой человек, год назад окончил юрфак, пишет диссертацию о страховой медицине. Все правильно говорит — вопрос в том, какое заключение необходимо написать. Они могут написать что угодно. Могут написать такое, что никакая экспертиза не придерется: мертвый плод, угроза жизни матери. Не станут же родные делать эксгумацию трупа младенца. А могут написать правду — зарезали ребеночка. Ольга зарезала. Позор и антиреклама, каких не придумаешь.

У нас не Америка. Там тоже врачи ошибаются не меньше наших. Но они застрахованы. Оперирующий хирург застрахован на десять миллионов долларов. Пациент тоже застрахован.

Отношения выясняют две страховые компании. А нашего врача страхуют только коллеги: переписывают медицинские карточки и истории болезни, договариваются с патологоанатомами, чтобы в протокол вскрытия правда не попала. Сложилась своя этика — врачи против пациентов. Доказать врачебную ошибку труднее, чем жизнь на Луне.

Решение должна принять Анна. Юрист на стороне Ольги. Остальные ждут. Если Анна пойдет на подлог, ее одобрит каждый врач в центре, но обязательно будут шушукаться об особом положении Носовой. Если Анна решит в заключении написать правду, то репутация клиники пострадает. Но с другой стороны, врачи будут знать — здесь халтурщикам выписывают волчий билет.

— Анна Сергеевна, — заглянула Настя, — вам уже пять раз звонил Андрей Васильевич Распутин. Очень настаивает на разговоре.

— Кто это такой?

— Понятия не имею.

Ах да, несостоявшийся любовник из дома отдыха, вспомнила Анна.

— Я занята: ни с кем меня не соединять и никого не впускать. Продолжим. Александр Семенович, — обратилась она к юристу, — смерть плода в тридцать шесть недель беременности, сердце до начала операции прослушивалось — можно ли квалифицировать как смерть человека, последовавшую в результате халатности врача? Иными словами, попадает ли подобная ситуация под соответствующую статью Уголовного кодекса?

— Сейчас я не готов ответить на этот вопрос. И не припомню ни одного судебного процесса по аналогичному делу. Мне нужно проконсультироваться.

— Проконсультируйтесь, — кивнула Анна. — Елизавета Витальевна, я преклоняюсь перед вашим врачебным мастерством, но в том, что сегодня произошло, есть доля и вашей вины. Нельзя подпускать к операционному столу человека, не владеющего необходимыми навыками. Ошибки слишком дороги. Они мостят дорогу на кладбище не только нашим пациентам, но и нашей клинике.

Анна годилась Елизавете Витальевне в дочери. Но уважение к возрасту и почитание былых заслуг точно так же могли разрушить служебную иерархию, как и панибратство с подчиненными. В центре восемьдесят процентов сотрудников были старше Анны, и она уже не смущалась, распекая их. Они — ведомые, она — ведущая.

— В штатное расписание гинекологического отделения мы включим должность вашего заместителя, Елизавета Витальевна, — говорила Анна. — Подумайте над кандидатурой и тем, какие из своих организационных обязанностей вы на него переложите. Далее. В медицинском заключении мы напишем правду, сформулировав языком, понятным только специалистам. Александр Семенович, поговорите с родственниками, объясните им их права. При необходимости подключайте меня. Деньги, внесенные за ведение беременности и операцию, естественно, вернуть. У кого-нибудь есть ко мне вопросы? Нет? Тогда я прошу задержаться Ольгу Ивановну, а остальные могут быть свободны.

Конечно, можно было всыпать Ольге по первое число в присутствии всех. Но это дешевый прием — смотрите, какая я принципиальная, подружку по стенке размазываю.

Ольга решила, что Анна ее выгораживает, прикрывает, и заговорила, как кран водопроводный отвернула — быстро, без пауз, взахлеб: