Убийство в состоянии аффекта - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 16

«Как же ее по имени?» – вспоминал Турецкий.

Фамилию он моментально припомнил, а вот имя... Эх, что значит, давно телевизор не смотрит. Наталья? Надежда? Что-то такое на «н»... Настасья?

– Целую, и тебя также, – сказала в трубку актриса, нажала отбой и, отпустив щеку, уронила телефон на колени. Помахала в воздухе накрашенной левой рукой. – Да? Я вас слушаю. Вы кто?

Турецкий представился. По лицу актрисы пробежало облачко досады.

– Да, конечно, это в связи с сегодняшней трагедией.

– Вы уже знаете?

– Весь дом знает. Такое несчастье. А почему вы ведете дело?

– Потому что мне его поручили, – мило улыбнулся Турецкий.

– Я понимаю, – серьезно кивнула актриса, – но почему вам? Вы ведь занимаетесь только важными делами, – подчеркнула она слово «важный». – А та девочка из сто двадцать пятой, как я понимаю, погибла сама... Или я не все знаю?

– Вы хорошо знали Полину Лебедеву? – в свою очередь спросил Турецкий.

– Нет, конечно.

Актриса пожала плечами.

– Обычные соседские отношения. «Здравствуйте, до свидания, как дела?..» Не более.

– Вы не знаете, у нее есть в Москве родственники?

– Нет. Ее родители живут в Омске. Я их никогда не видела. Мне кажется, они ни разу к ней не приезжали.

– Вы знаете, чем Полина занималась в Москве?

– Работала в модельном агентстве, насколько я знаю. Часто уезжала на съемки.

– А кого-то из ее подруг, друзей вы случайно не знаете?

Актриса недовольно нахмурилась.

– Эти ваши вопросы... Откуда я знаю? – раздраженно воскликнула она. – Ну что с того, что я видела ее то с одним человеком, то с другим? Из этого нельзя делать выводы. Мало ли какие отношения их связывали? Это все очень личное... Она со мной не делилась.

– Кто к ней чаще приходил?

– Высокая рыжеволосая девушка. Ну и что? Я даже не знаю ее имени. Если окажется, что она в чем-то замешана, я никаких показаний официально вам давать не буду.

– Я надеюсь, этого не понадобится. Давно вы видели ее с подругой?

– Недавно, но, может быть, и давно. У меня плохая память на время. Мне кажется, на прошлой неделе, но вполне может быть и месяц назад. У подруги серебристый «Сааб», модели не знаю, номера тоже, разумеется. Вам это что-то дает? По-моему, все эти расспросы коту под хвост.

– Большое спасибо. Вы мне помогли. Можно автограф?

Актриса милостиво кивнула.

– Фотографий мне жалко, – предупредила она. – На чем расписаться?

Турецкий протянул блокнот и ручку. Актриса подмахнула лист одним росчерком.

– Не понимаю, кому это нужно, – сказала она, возвращая Турецкому ручку и бумагу.

По ее тону было неясно, что она имеет в виду: автографы или опрос свидетелей.

Турецкий ретировался.

На площадке одиннадцатого этажа он чуть нос к носу не столкнулся с подростком из сто двадцать шестой.

– Вот, я ее нашел, – размахивая журналом, сообщил парень.

Турецкий посмотрел на фотографию рыжей красотки. Девица застыла в независимой позе, выпятив острые локотки и коленки. Она рекламировала нижнее белье.

– Можно?

«Важняк» взял журнал, посмотрел название, пролистал в поисках информации: как зовут модель, имя фотографа, название модельного агентства. Записал все в свой блокнот. Вернул парню журнал.

– Пригодится? – спросил подросток.

Турецкий кивнул.

– Жаль ее.

Турецкий понял, что речь идет о Лебедевой.

– Она в принципе была неплохим человеком, – добавил парень.

Турецкий скрылся за дверью сто двадцать пятой квартиры.

...«Полли, привет, это я. Ты, наверное, еще спишь? У меня одна минута свободная. Сегодня вечером буду у Синеши. Заезжай, если хочешь поболтать. Я считаю, что глупо тебе бояться и безвылазно сидеть в своей норе. Плюнь на всяких придурков, так и жизнь пройдет! Надеюсь, сегодня увидимся. Я с шести утра на ногах, дико измучилась. Все, зовут, убегаю, пока! Буду у Синеши после девяти, приезжай!»

Эту запись автоответчика Турецкий прокрутил раз десять. Номер, с которого звонили, не определился. Голос был женский. Звонили в начале одиннадцатого утра, сегодня.

У Синеши... Где это? Кто звонил? Странное имя или кличка – Синеша... Или название? По принципу «буду у Грибоедова»?

(Булгакова Турецкий в свое время почитывал.)

Что могло быть «у Синеши» – квартира, магазин, дача, сауна? Кто такая могла быть Синеша?

– Отдайте на экспертизу, пусть попробуют расшифровать фоновые шумы. Попробуйте определить, откуда звонили.

– Тайника в квартире нет, мы все проверили.

– Да? Хорошо.

– В камине что-то сожгли и размешали кочергой. Пепел свежий, но сегодняшний или нет?.. Все упаковали, отошлем в лабораторию.

– Хорошо.

– Вот все, что вы просили: видеокассеты, письма, тетради, блокноты... Три пакета.

– Хорошо, помогите отнести в машину. Мне не звонили? – спросил Турецкий.

– Нет.

– Значит, патологичка еще не успела...

– Вы уезжаете?

– Да, уезжаю. Оставьте на квартире одного сотрудника, к ночи пришлите смену, и так до моих дальнейших распоряжений.

– Да.

– На звонки в дверь – открывать, звонки по телефону отслеживать и записывать, – распорядился «важняк».

– Так точно.

– Ну все. Успехов. Работайте!

– Куда? – спросил водитель.

– Ночной клуб «Кафе на Ордынке». Знаешь?

Водитель утвердительно кивнул.

По дороге Турецкий разворошил содержимое одного из мешков с вещами Лебедевой, разыскивая книжки-календари. Они лежали на дне – увесистая библиотечная стопка. Черные кожаные обложки, тисненые коричневые обложки с золотом, застежками... Он открывал их, смотрел надпись на титуле – 1999 год, 1997 год, 2000 год... Красивый девичий почерк с завитушками. До половины чистые страницы. Редкие многозначительные записи. Почти без орфографических ошибок. Страницы переложены открытками, билетами в театр, программками, засушенными цветами, обертками шоколадок.

Турецкий открыл книжку за этот год.