Заговор генералов - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 30

Поэтому, мгновенно прикинув ситуацию, Сиротин решил пока сбросить градус.

– Ваши права, Анатолий Сергеевич, никто не оспаривает. Но именно потому, что вы директор, и к тому же в недавнем прошлом – генерал, – не смог все-таки удержаться от мелкой колкости Сиротин, – вам, как говорится, в первую голову и надо знать, что ситуация в коллективе сейчас действительно взрывоопасная. И к тому же к Ляминой сегодня приходил следователь прокуратуры и пригласил к себе, чтобы наверняка учинить допрос. Вам известно, чья дочь эта Лариса Лямина. Забыли – напомню: вице-премьера правительства. Сам Лямин, по моим сведениям, креатура Президента. Насколько мне известно, Московская прокуратура уже получила указание дело трагически погибшей Марины Штерн прекратить. Но, оказывается, вчера вечером погибла еще и Красницкая. Вы знаете, о ком я говорю. Вы приказ по ее поводу подписывали. На отпуск. Так вот, она сегодня ночью убита, квартира ограблена и сожжена. На происшествие выезжали начальник МУРа и очень серьезный «важняк» из Генеральной прокуратуры. Вот этого, последнего, убийства я совершенно не понимаю. Больше того, пожалуйста, не перебивайте меня, – добавил, заметив, как Зверев едва не подскочил в кресле, – лично меня, Анатолий Сергеевич, не оставляет ощущение, что кто-то, желая, видимо, избавить вас, так сказать, от лишних хлопот, невольно уподобляется персонажу известной крыловской басни: услужливый дурак, который опаснее врага. И если это действительно так, то тут я с Марком Михайловичем абсолютно солидарен, – снова сделал быстрый укол Сиротин. – Вряд ли подобные действия могут вызвать одобрение любого нормального человека.

Зверев даже глаза вылупил от такой неожиданности. Чтоб этот старый козел смел так разговаривать с ним?! И с какой стати он себя равняет с Марком Костровым? О каком таком неодобрении вообще идет речь? Как понять?

«Девятка», конечно, была хорошей школой для Сиротина. Заметить, проанализировать и принять правильное решение – на это иной раз жизнь отпускала мгновение, чаще – неповторимое. Поэтому реакция выработалась на уровне рефлекса. Сиротин наблюдал за шефом. Вот сейчас у Зверева в башке идет трудная борьба: взорваться или остыть и попытаться понять. Надо дать ему возможность принять верное решение. Мягко, больше нажимать пока не надо. Хотя вообще-то генералу, даже бывшему, очень трудно научиться слушать младшего по званию. Ничего, привыкай.

Но «крупный психолог» Сиротин в данный момент ошибался. Зверев размышлял не о ситуации, не о тучах, собирающихся над его головой, а о человеке, сидящем напротив него в кресле со спокойным и ироничным взглядом.

Анатолий Сергеевич знал, кому, в сущности, был обязан очень многим в своей биографии, а как человек, воспитанный армией, считал долгом выполнять все поручения вышестоящего начальника, тем более что их было кому выполнять: порученцев у него всегда хватало. Здесь, на гражданской работе, куда он был назначен, ему не нравилось почти все: ни подчинения, ни дисциплины, приоритеты его жизни не имели ничего общего с теми, которые исповедовали убогие какие-то старушенции и молодые, горластые девки. Его командная жесткость вязла в мелких интригах, сплетнях, бабьих конфликтах. А между тем он сидел на золоте чистейшей пробы! Золоте, которое необходимо для спасения идеи, спасения русского народа. Но этого, последнего, никто не хотел понимать, все, словно кроты – безглазые и объевшиеся, сидели на своих богатствах, создавая, впрочем, почти натуральную иллюзию углубленной интеллектуальной работы. Предпринятое им форсирование некоторых идей, согласованное, разумеется, в нужных инстанциях, принималось только в штыки. Помощники зверели, не имея возможности выполнять его поручения. Дальше так продолжаться не могло. Беседы и уговоры на строптивцев не действовали, от них посыпались угрозы дойти до премьера, да самого Президента, до самой широкой мировой общественности. А те, кто могли и должны были помогать, сидят вот вроде этого и… изучают!

Он увидел спокойный, словно насмешливый, взгляд кадровика и неожиданно вспомнил, что не сам брал его на работу, а по указанию… кого? Надо же, совсем из башки вылетело… А этот все ходит, помалкивает, но когда в его кабинете появляется, так будто даже ниже ростом становится. Холуй! Но – чей? А может, это Марк подкинул своего?… С него станется. И вдруг словно жаром опалило: кажется, только что в адрес Марка было сказано не совсем… тактично, и если этот долговязый хмырь служит Кострову, то… Ай, как нехорошо получается!

Это тем более скверно, что, если отбросить естественное раздражение, к Марку Михайловичу Кострову, президенту концерна «Сатурн», Анатолий Зверев относился всегда с подобающим пиететом. Ну, бывает, конечно, что тон его злит, манера изрекать безапелляционным тоном расхожие истины. Но нельзя было не сознаться в том, что дело свое Костров знал досконально. И таких, как Зверев, в его загашнике наверняка был не один десяток. Партнеры, поставщики, информаторы – все те люди, которые и составляют нынче основу большого бизнеса.

Бизнес же у Марка Кострова был весьма обширным и, можно сказать, разнохарактерным. Концерн осуществлял авиационные перевозки в любую точку мира, организации любых видов как международных, так и внутрироссийских туров, продажу недвижимости в Штатах, Англии, Австрии и ряде других стран, охрану грузов, обеспечение безопасности, широкий спектр благотворительной деятельности, в частности, поиск и приобретение художественных ценностей и раритетов с последующей передачей некоторых из них в крупнейшие музеи и библиотеки, а также на продажу ставшие модными банковские коллекции. Ну и много всякого иного, что на первый взгляд как-то даже и не стыковалось вроде с основной деятельностью концерна. К примеру, поставка зарубежного оборудования для золотодобывающей и нефтяной отраслей, спонсирование творческой деятельности коллективов церковной музыки и пения или безвозмездная помощь семьям погибших сотрудников спецслужб.

К слову сказать, искусствоведческая фирма, давшая в свое время название концерну, была любимым детищем Марка Михайловича. Она была укомплектована высококлассными специалистами, знатоками книжного дела, искусствоведами, имела разветвленную сеть филиалов во многих городах и весях как родимого Отечества, так и ближнего зарубежья. Фирма нередко устраивала художественные выставки, непременно участвовала во всех крупнейших российских и международных книжных ярмарках, в общем, вела вполне респектабельный и широкомасштабный светский образ жизни.

Но были в ее деятельности и такие аспекты, о которых тот же Анатолий Зверев предпочитал молчать, не знать и даже не догадываться. Хотя как бы мог он это делать, если и сам принимал участие, естественно, лишь по прямому указанию президента концерна. А Марк Михайлович, отдавая тот или иной приказ, касающийся закрытых аспектов, демонстрировал наивное выражение лица и самое сердечное расположение к необходимому в данный момент собеседнику. Однако, когда в редких случаях встречал непонимание или, того хуже, несогласие, на чем однажды прокололся и Зверев, лицо его каменело, небесно-голубого цвета глаза почему-то становились почти белыми, а губы вытягивались в прямую тонкую линию. Очень неприятное состояние испытывал в такой ситуации строптивый собеседник президента концерна. Вот и Зверев, увидев тогда метаморфозу с лицом Марка Кострова, мгновенно вспотел и понял, с кем имеет дело. Такая школа, которую прошел Марк Михайлович, чрезвычайно дорогого стоила. Уместно ли даже и о чинах-то вопрос поднимать… Разве только в них дело?

А ведь начинал, если верить слухам, младшим опером в «конторе глубокого бурения» – как ее называли – по Москве и Московской области, якшался с художниками, вообще творческими работниками, для облегчения общения стал членом практически всех творческих союзов, всюду был вхож, по поводу защиты диссертации на ученую степень кандидата искусствоведения устроил грандиозный банкетище-пьянку в Дубовом зале Дома литераторов, где народ пил и говорил все, что мог и хотел, после чего новоиспеченный искусствовед был повышен в звании. Но – мало ли, что говорят? Разве сегодня можно верить людям? Да что там – посторонним, самому себе иной раз с трудом доверяешь…