Мошка в зенице Господней - Нивен Ларри. Страница 50

Мошкиты продолжали попусту терять время с внутренностями своих приборов, настраивая их, а порой передавая Коричневым с каким-то птичьим свистом. Диапазон их собственных голосов был удивительным и мог меняться от баса до сопрано. Харди предположил, что высота была частью кода.

Он внезапно понял, сколько времени прошло. Его живот был пустотой, чьи жалобы он игнорировал с рассеянным презрением. Вокруг его носа появились пятна, натертые прилаженным респиратором. Глаза его болели от атмосферы мошкитов, попавшей под защитные очки, и он жалел, что отказался от шлема или пластикового мешка, как у Сэлли. Сами мошкиты были размазанными яркими пятнами, которые медленно двигались вдоль изогнутых полупрозрачных стен. Сухой воздух, которым он дышал, постепенно обезвоживал его.

Все это он чувствовал по мере прошествии времени, но не обращал внимания. Им овладело какое-то веселье. Дэвид Харди выполнял свое призвание в жизни.

Несмотря на уникальность ситуации, Харди решил воспользоваться традиционной лингвистикой, и сразу же возникли беспрецедентные проблемы со словами лицо, рука, уши, пальцы. Это проявлялось в том, что дюжина пальцев на правых руках имела одно общее название, а три толстых пальца на левой – другое. Плоское ухо называлось так, а стоячее – иначе. Слова для ЛИЦА вообще не было, поскольку они немедленно ухватились за английское слово, и, похоже, подумали об этом стоящем нововведении.

Он думал, что его мышцы приспособились к невесомости, но сейчас они давали о себе знать. Харди не знал, куда исчезла Сэлли, но это не беспокоило его. В этом проявилось и его восприятие Сэлли и мошкитов, как коллег, а также то, насколько он устал. Он считал себя просвещенным человеком, но то, что Сэлли назвала «сверхзащитой женщин», глубоко укоренилось в имперской культуре – особенно в монашеском Военном Флоте.

Только когда у него кончился воздух, остальным удалось убедить Харди вернуться обратно на катер.

Ужин был простым, и они торопились закончить его, чтобы обменяться впечатлениями. Все остальные милосердно оставили Харди одного, пока он ел, и Хорват шикал на каждого мешающего, хотя сам испытывал сильнейшее любопытство. Хотя посуда была создана для условий невесомости, никто не пользовался ею в периоды нулевой гравитации, и люди приобретали новые привычки, которые срабатывали только при большой сосредоточенности. Наконец, Харди позволил одному из членов команды забрать поднос с его колен, и взглянул вверх. Три нетерпеливых лица телепатически посылали ему миллион вопросов.

– Они изучили английский достаточно хорошо, – сказал Дэвид. – Надеюсь, что могу сказать – с моей помощью.

– Это их работа, – заметил Уайтбрид. – Когда вы даете им слово, они пользуются им снова и снова, применяют его в разных формах, пытаются приложить ко всему окружающему то, что вы показали им… Я никогда прежде не видел ничего подобного.

– Это потому, что вы не наблюдали за доктором Харди достаточно долго, – сказала Сэлли. – Мы изучали эту методу в школе, но я не сильна в ней.

– Молодежь редко знает ее хорошо, – Харди расслабленно вытянулся. Пустота, которой он был, заполнилась. Но что удивительно – мошкиты были в его работе лучше, чем он сам. – У молодежи обычно нет терпения для лингвистики. Впрочем, в этом случае помогает ваше нетерпение, поскольку мошкиты направляют ваши усилия вполне профессионально. Джонатан, а куда ходили вы?

– Я вывел свою финч'клик' наружу и показал ей ракету. Мы истощили запас вещей, показанных мошкитами на своем корабле, и я не хотел приводить их сюда. Можно ли делать это?

– Конечно, – улыбнулся Хорват. – Я говорил с капитаном Блейном, и он оставил это на наше усмотрение. Он сказал, что на катере нет ничего секретного. Однако, мне хотелось бы обставить это как-то по-особому, скажем, устроить какую-либо церемонию. В конце концов, за исключением шахтера с астероида, мошкиты никогда не посещали человеческий корабль.

Харди пожал плечами.

– Наших визитов к ним тоже было немного. Впрочем, вы должны помнить, что, если, конечно, не вся раса мошкитов является фантастически способной к языкам, – гипотеза, которую я отверг – они специально подбирали экипаж этого корабля перед тем, как покинуть планету. Они собрали на борту специалистов по языкам. Я не удивлюсь, если окажется, что финч'клик' окажется эквивалентом нашего профессора.

Уайтбрид покачал головой. Остальные посмотрели на него, и, наконец, он заговорил. Он был весьма горд, что разработал метод, позволяющий младшему офицеру прерывать старших.

– Сэр, этот корабль покинул планету мошкитов спустя часы – может, даже меньше, чем через час – после появления «Мак-Артура» в этой системе. Откуда у них могло быть время для сбора специалистов?

– Этого я не знаю, – медленно сказал Харди. – Но это ДОЛЖНЫ БЫТЬ специалисты определенного рода. Откуда у всего населения могут быть такие фантастические способности к лингвистике? Причем, «фантастические» – это не самое подходящее слово. Теперь вопрос ко всем: мы смогли хоть немного удивить их?

– Инструментальная комната? – уточнила Сэлли. – Полагаю, это именно то, как вы назвали ее, хотя я не поняла бы этого, не подскажи мне Джонатан. Они отвели меня туда сразу после того, как я покинула вас, доктор Харди, и они вовсе не казались удивленными. Я заметила, что вы оставались там гораздо дольше меня.

– Что вы там делали? – спросил Дэвид.

– Ничего. Я просто разглядывала эти приспособления. Все это место было завалено каким-то хламом – по-моему, эти зажимы на стенах не были достаточно прочными для использования в условиях гравитации. Я уверена в этом. Они должны были построить эту комнату после того, как прибыли сюда. Но поскольку там не было ничего, что я смогла бы понять, то я не уделила этому месту большого внимания.

Харди сложил свои руки в позе молящегося, потом смущенно поднял взгляд. Он приобрел эту привычку задолго до того, как получил приход, и никак не мог отучить себя от нее. Впрочем, она означала сосредоточенность, а не почтение.

– Вы ничего не делали, и они не интересовались этим, – какое-то время он напряженно думал. – Я спрашивал название приборов и провел там довольно много времени, и моя финч'клик' казалась весьма удивленной. Может, я неверно толкую это чувство, но мне действительно кажется, что мой интерес к инструментам не устраивал их.

– Вы пытались воспользоваться каким-то приспособлением? – спросил Уайтбрид.

– Нет. А вы?

– Да, я поиграл с некоторыми из вещей…

– Они были удивлены или заинтересованы этим?

Джонатан пожал плечами.

– Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

– Да, – Харди снова сложил свои руки, но на этот раз не заметил, что сделал это. – Думаю, что есть что-то странное с этой комнатой, и их интересует наш интерес ко всему этому. Но сомневаюсь, что мы узнаем причину, пока капитан Блейн не пошлет туда своего эксперта. Вы знаете, кто это будет?

Харди кивнул.

– Он послал главного инженера Синклера.

– Гмм… – этот звук вырвался непроизвольно, и все посмотрели на Джонатана Уайтбрида, который медленно усмехнулся. – Если мошкиты были удивлены вами, сэр, то только представьте, что будет твориться в их головах, когда они услышат командора Синклера.

На военных кораблях Флота люди обычно не поддерживают среднего веса. За время долгих периодов безделья те, кто любит поесть, развлекаются едой и быстро полнеют. Люди же, посвятившие свои жизни делу, включая немалый процент тех, кто останется на флоте, часто забывают о еде. Пища не может привлечь их внимания.

Сэнди Синклер смотрел прямо перед собой, напряженно сидя на краю исследовательского стола. Это было обычно для Синклера, который не мог смотреть человеку в глаз, пока был обнажен. Он был большим и тощим, а его волокнистые мышцы были гораздо сильнее, чем выглядели. Его можно было принять за человека, получившего скелет на три номера больше, чем требовалось.

Третью часть площади его тела покрывала розовая ткань рубцов. Острый металл, разлетавшийся после взрыва, оставил эти розовые шрамы на его ребрах, а большая часть остальной площади была обожжена языками пламени или каплями металла. Космические сражения оставляют ожоги, если человек вообще выживает.