Странники Гора - Норман Джон. Страница 86

– Не часто, – признался я. – Особенно в вещах столь важных.

– К тому же я видела, какие взгляды бросают на меня мужчины, – заявила Элизабет, – и знаю, что за меня можно получить хорошую цену.

От такой наглости я даже почувствовал легкое замешательство.

– Наверное, целую пригоршню золотых монет, – как ни в чем не бывало продолжала Элизабет.

– Пожалуй, – согласился я.

– Значит, я красивая, – подвела она итог.

– Верно.

– Но ведь ты не продашь меня?

– Пока нет. Посмотрим, сколько ещё ты будешь доставлять мне удовольствие.

– Ох, Тэрл! – испуганно воскликнула она.

– Господин, – поправил я.

– Господин, – немедленно согласилась она.

– Что ты хочешь сказать?

– Что я буду очень стараться доставить тебе удовольствие, – с улыбкой пообещала она.

– Значит, все будет в порядке, – заверил я её.

– Я люблю тебя, – внезапно сорвалось с её губ.Я люблю тебя, Тэрл Кэбот, мой господин.

Она обняла меня за шею и крепко поцеловала.

Я прижал её к себе, стараясь подольше удержать её губы в своих.

Мне трудно было даже представить себе, что эта очаровательная красавица в ошейнике с моими инициалами, эта волнующая Элизабет Кардуэл в прошлом являлась молодой секретаршей с Земли, на долю которой выпало столько испытаний в чужих для неё бескрайних горианских степях. Кем бы ни была она в прошлом – малозначительной служащей в одной из тысяч похожих друг на друга безликих контор, вынужденной отрабатывать свою мизерную заработную плату и выкраивать из неё крохи, чтобы иметь возможность не ударить в грязь лицом и произвести впечатление на своих подруг, столь же незначительных служащих из таких же незначительных контор, – теперь она была живой и свободной в проявлении своих чувств, хотя горло её сжимал ошейник, а тело было отмечено клеймом. Она превратилась в очаровательную, страстную женщину, дерзкую и милую, – одним словом, мою. Интересно, были ли на Горе и другие женщины с Земли, прошедшие такую же трансформацию, перерождение, те, кто, даже не отдавая себе отчета, страстно желал найти для себя мужчину и мир, в котором – пусть даже не по собственной воле, не имея иного выбора – они научились ценить то, чем обладали до сих пор, научились по-новому смотреть на жизнь, радоваться каждому её проявлению и чувствовать себя по-настоящему свободно и раскованно – как это ни покажется парадоксальным – даже в стягивающем их горло ошейнике. Так думал я и сам удивлялся своим мыслям: возможно ли вообще такое? Правы ли в своих заключениях горианцы?

Слишком уж фантастической порой казалась мне их психология.

Сейчас в тронном зале дворца тарианского убара оставались только Камчак с Африз, Гарольд с Херенои и я с Элизабет.

Камчак посмотрел на меня проницательно.

– Ну, в нашей игре, кажется, все складывается удачно.

Мне припомнился наш недавний разговор.

– Ты слишком рисковал, – ответил я, покачав головой, – когда не вывел войска из Тарии и не бросил их на защиту босков и фургонов, понадеявшись на то, что катаии и кассары придут тачакам на помощь.

Это была слишком рискованная игра.

– Возможно, не такая уж рискованная, – ответил он, – поскольку я знал катайев и кассаров, наверное, даже лучше, чем они сами.

– Ты говорил, – напомнил я, – что игра ещё не окончена.

– Теперь уже все позади.

– А что составляло последнюю партию этой игры?

– Мне нужно было показать катайям, кассарам и тем же паравачам, насколько просто нас можно уничтожить по отдельности руками друг друга и какую силу мы будем представлять собой, действуя все вместе.

– Это должно было навести их на мысль о необходимости выбора Высокого Убара?

– Да, именно на это и была направлена моя игра.

– Ну, что ж, да здравствует Высокий Убар – Камчак, убар тачаков!

– Да здравствует Камчак – Единый Убар народов фургонов! – подхватил Гарольд.

Камчак рассмеялся и опустил глаза.

– Скоро наступит самое время для охоты на тамитов, – высказал он давнишнее желание.

После этого мы все вместе направились к выходу из зала. Африз легко поднялась с колен, чтобы следовать за своим хозяином.

Камчак обернулся и задумчиво на неё посмотрел. Девушка нерешительно остановилась, пытаясь понять, что он задумал. С неожиданной для него нежностью Камчак положил руки девушке на плечи, привлек её к себе и оставил у неё на губах легкий поцелуй.

– Господин? – удивленно спросила девушка.

Камчак вынул из-за пояса маленький ключ, вставил его в замок на ошейнике и снял его.

Девушка недоверчиво покачала головой и прикоснулась рукой к шее.

– Ты свободна, – сказал ей Камчак.

Африз смотрела на него с недоумением и недоверием.

– Не бойся, – продолжал Камчак, – тебе дадут достаточно золота. Ты снова будешь одной из самых богатых женщин Тарии.

Девушка не в силах была произнести ни слова.

Мы, все присутствующие, были ошеломлены не меньше её. Каждый из нас знал, скольким опасностям пришлось подвергнуться Камчаку, чтобы заполучить её в свои руки; каждый знал, какую цену ещё совсем недавно вынужден был заплатить Камчак за то, чтобы она после вражеского набега была возвращена ему.

Мы просто не в силах были поверить в реальность происходящего.

Камчак поспешно отвернулся и направился к своей привязанной к трону каийле. Он вставил ногу в стремя и легко забросил свое крепкое тело в седло Затем, не подгоняя животное, он выехал из зала. Мы все последовали за ним – за исключением Африз, которая осталась неподвижно стоять у трона тарианского убара, одетая в тунику кейджеры, но без ошейника – свободная. Руки её были прижаты к лицу.

Она, казалось, была в полном оцепенении и лишь механически покачивала головой.

Я шел за каийлой Камчака, рядом со мной задумчиво вышагивал Гарольд, а в двух шагах за нами – как подобает горианкам – следовали Элизабет и Херена.

– Интересно, – спросил я у Гарольда, – почему он пощадил Тарию?

– Его мать была тарианкой, – ответил молодой тачак.

Я остановился от неожиданности.

– Ты что, не знал? – удивился Гарольд.

– Нет, – покачал я головой.

– Именно после её смерти Катайтачак и пристрастился к листьям канды.

– Я ничего этого не знал.

Мы несколько отстали от Камчака.

– Да, – продолжал Гарольд, – она была тарианской девушкой, взятой в рабство Катайтачаком. Он полюбил её, подарил ей свободу, но она так и оставалась с ним до самой смерти – убарой тачаков.

За главными воротами дворца Фаниуса Турмуса нас дожидался Камчак на своей каийле. Здесь же стояли наши животные, и мы сели в седло. Херена и Элизабет побежали у наших стремян.

Мы выехали на мостовую и повернули в сторону главных ворот Тарии.

Лицо Камчака было непроницаемо.

– Подождите! – послышалось у нас за спиной.

Мы обернулись и увидели бегущую за нами Африз, босую и одетую в тунику кейджеры.

Она остановилась у стремени Камчака и замерла, низко опустив голову.

– Что это значит? – сурово взглянул на неё Камчак.

Девушка не ответила и не подняла головы.

Камчак тронул поводья и повернул каийлу к главным воротам Тарии. Мы ехали следом. Африз, Элизабет и Херена шли, держась за стремена наших скакунов.

Не доезжая до ворот, Камчак натянул поводья; мы остановились. Африз замерла, не поднимая глаз.

– Ты свободна, – напомнил ей Камчак.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она, – я принадлежу Камчаку.

Она робко коснулась головой вдетой в стремя ноги убара.

– Я не понимаю, – сказал Камчак.

Девушка нерешительно подняла голову – в глазах её стояли слезы.

– Пожалуйста, хозяин, – прошептала она.

– Почему? – удивился Камчак.

Девушка выдавила слабую улыбку.

– Я уже полюбила запах босков, – ответила она.

Камчак рассмеялся и протянул ей руку.

– Садись рядом со мной, Африз из Тарии,предложил Камчак.

Девушка подала ему руку, и он усадил её перед собой в седло. Африз села боком и, едва сдерживая слезы, положила голову ему на грудь.