Ложь и любовь - Норт Хейли. Страница 24

– Я… – начала Мэг.

Паркер перебил ее, не дав задать роковой вопрос: «Кто такой Гас?» Он и на этот раз не знал, почему решил защитить Мэг, разве что не хотел стать свидетелем того, как его семья затопчет ее.

– Вы знаете его как Огюста Жюля-четвертого, – пояснил Паркер. – Но все остальные называют его Гасом.

– Ах да, конечно. – Мэг улыбнулась, и Паркер снова подумал, как же она хороша, когда улыбается.

Его трюк не остался незамеченным Матильдой.

– Но вы ведь знали, что у вашего мужа есть сын от предыдущего брака? – спросила она.

– Конечно, знала, – ответил за Мэг Паркер.

– Сдается мне, ты почему-то не хочешь позволить ей самой отвечать на вопросы, – заметил дед Паркера, пристально изучая Мэг.

Паркер уже почувствовал, что Мэг понравилась его деду куда больше, чем предыдущие жены Жюля, но старик привык жить по собственным правилам. Он либо принимал человека безоговорочно, либо наглухо отгораживался от него. Забавно, но Паркеру хотелось, чтобы дед, которым он восхищался, несмотря на его язвительность, отнес Мэг к первой категории.

– Значит, он не знает о смерти отца? – спросила Мэг медленно, словно мысленно оценивая возможные последствия этого обстоятельства.

Все дружно воззрились на нее.

– Мы сами только что узнали, – обронила Матильда.

– А его мать? Ей разве не надо сообщить?

Кинки расхохотался.

– Дорогая, не знаю, что Жюль наговорил вам о Марианне Даффорк, но от этой женщины и в лучшие времена бывало мало проку, что уж говорить о каких-то трудностях.

В этом Паркер не мог с ним не согласиться. Он пояснил для Мэг:

– Марианна сама в чем-то похожа на ребенка.

«Как и моя мать», – добавил про себя Паркер. Жюль – по крайней мере один раз – ухитрился жениться на женщине, в точности похожей на Тинси. Сиси, конечно, сделана совсем из другого теста. Она не просто развелась с Жюлем после всего лишь двух месяцев брака, но охотно сообщала любому заинтересованному слушателю, что два месяца жизни с Жюлем отвратили ее не только от мужа, но и от мужского пола вообще. К величайшему облегчению всех членов семейства Понтье, Сиси переселилась в Сан-Франциско. По последним сведениям, она работает массажисткой. Однако, несмотря на то что Сиси отреклась от Жюля и всего мужского пола, она тем не менее исправно обналичивала чеки, поступающие в качестве алиментов.

Мэг выглядела все более озабоченной.

– Для ребенка его возраста потеря одного из родителей… Она не договорила и в упор посмотрела на Паркера. В глазах, цвет которых от края радужной оболочки к зрачку менялся от небесно-голубого до темно-синего, он прочел настойчивый вопрос: Мэг спрашивала его о возрасте мальчика.

– Да, десять лет – возраст непростой, – задумчиво произнес Паркер, мысленно удивляясь, как Мэг удается заставлять его плясать под ее дудку. Может, она и Жюля так же околдовала, и он женился на ней из-за одного только желания, просто потому, что не устоял перед ее привлекательностью? Если так, то Паркер не мог упрекнуть брата, более того, он вполне понимал его.

– Да, десять лет – очень сложный возраст, – эхом повторила Мэг.

Паркеру показалось, что в ее глазах блеснула влага – первый признак скорби, проявленной ею до сих пор.

Все еще уткнувшись носом в книгу, Изольда сказала неожиданно громко:

– При чем здесь возраст? Какая разница, десять ему лет или еще сколько, Гасу все равно будет тяжело. – Изольда подняла голову, посмотрела на всех с некоторым удивлением, потом снова приняла прежнюю позу и водрузила на голову наушники.

Амелия Энн улыбнулась дочери.

Паркер подумал, что его изрядно затюканная кузина, вероятно, рада, что ее дочь не чужда сантиментов. Амелию Энн никто из родственников ни в грош не ставил, и если бы она однажды ночью просто исчезла, никто бы даже не хватился ее, Паркер не раз ловил себя на мысли, что Амелии Энн надо было бы обратиться к психотерапевту или записаться в группу феминисток, чтобы научиться постоять за себя. Но она держалась в тени собственной матери, повсюду таскаясь за ней как хвостик. Ее единственными самостоятельными выходами в свет были собрания женщин – членов новоорлеанского клуба. А этот старинный оплот новоорлеанской респектабельности располагался всего в одном квартале от Понтье-Плейс, причем дом, стоящий напротив клуба, принадлежал семье мужа Амелии Энн, так что орбита, по которой вращалась вся жизнь Амелии Энн, была невелика.

Хотя Изольда снова уткнулась в книгу и, казалось, снова стала безучастной ко всему, Мэг ответила ей:

– Знаешь, Изольда, по-моему, это очень существенно. Десять лет – трудный возраст. И тридцать два года тоже, – мягко добавила она.

Паркеру показалось, что по лицу девушки мелькнула тень улыбки, но он не был в этом уверен.

– Некоторые мои знакомые частенько бывают на похоронах, но они рассказывают об этом так же, как если бы речь шла, к примеру, об игре в гольф, – заявил Понтье-старший. У него на скулах заходили желваки. – Но я этого не понимаю, смерть нас всех уравнивает, молодых ли, старых ли. – Он прочистил горло. – Однако довольно философствовать. – Старик повернулся к Мэг: – Сообщить новость Гасу придется вам с Паркером.

Мэг кивнула.

Неизвестно почему, но слова деда повергли Паркера в панику. Откуда ему знать, как сообщить десятилетнему мальчику, что его отца больше нет? К тому же Гас далеко нетипичный десятилетний мальчуган, с ним все не так просто. Марианна то вовсе забывала о его существовании, то объявлялась в городе с кучей подарков, а когда Гас в очередной раз демонстрировал характер, заявляла, что не в состоянии с ним справиться.

Ребенку еще не исполнилось и семи лет, когда Марианна и Жюль избавились от него, отправив в закрытую школу, расположенную в штате Миссисипи. Паркер несколько раз встречал Гаса, когда тот приезжал в Понтье-Плейс на каникулы, но они виделись недолго, не больше чем по часу. Собственный дом Паркера, к счастью, стоит достаточно далеко от Понтье-Плейс, в районе Байо-Сент-Джон. С тех пор как у деда случился удар, Паркер стал проводить в Понтье-Плейс гораздо больше времени, подолгу обсуждая с ним в библиотеке вопросы бизнеса, но в последние два года Гас оставался в школе почти весь год.