Семь чудес к воскресенью - Нортон Андрэ. Страница 19

В комнате имелось два окна, но толку от них не было никакого, потому что их прикрывали тяжёлые деревянные ставни, закрытые, к тому же, на засов. Такой же засов запирал изнутри дверь. Ещё Бим нашёл несколько сундучков — вернее, он просто натыкался на них — а когда, набравшись смелости, он открыл дверцу буфета, то увидел лишь глиняные горшки и кувшины, все с крышками, и несколько толстых коричневых тарелок.

Обойдя всю комнату, Бим вернулся к очагу и сел возле огня, скрестив ноги и радуясь теплу. В дальней части комнаты было значительно холоднее. У кровати он нашёл ботинки. Когда он их примерил, оказалось, что с толстыми носками они подходят ему в самый раз. Странные это были ботинки, на толстой подошве и совершенно одинаковые, где правый, где левый — не разберёшь.

Если он не спит, а Бим все больше и больше убеждался в этом, то как же он всё-таки сюда попал? Бим выложил на каменные плиты у очага — здесь было светлее — все подарки из почтового ящика. «Са-бум» и свеча были старыми добрыми друзьями. Звезду он положил подальше, ей он совсем не доверял. А потом обернулся, потому что точно знал, что в комнате он не один.

И не убирая руки с палочки и свечи, он спросил ещё раз: «Пожалуйста, скажите, где я?»

Ему приходилось жить в разных местах, каждый раз начиная новую жизнь. Но все переезды были похожи один на другой. Его всегда сопровождала мисс Валаско, и жить ему предстояло в квартире или доме, не так уж отличающихся от тех квартир и домов, где он уже жил. Но здесь всё было совершенно по-другому.

«Где я?» — повторил мальчик, сжимая в руках палочку «Са-бум» и свечу. Его сердце колотилось так сильно, что при каждом ударе он вздрагивал всем телом.

10. Где наш дом?

Огонь в очаге ярко вспыхнул. Бим повернул голову.

— Так ты вернулся домой, Хоза?

Бим резко развернулся. Она сидела на одном из маленьких стульчиков, ножки у него были такие коротенькие, что казалось, что она сидит на корточках. Света было достаточно, чтобы хорошо разглядеть женщину, хотя длинное мешковатое платье оставляло открытым лишь её лицо и шею.

Она была по-настоящему старой, старше миссис Притчетт. Почти всю голову покрывал лиловый чепец, но на лбу и на висках из-под него выбивались длинные пряди седых волос. Глаза у неё… глаз почти не было видно, так низко нависали над ними кустистые брови. А крупный нос загибался книзу, как клюв у попугая (Бим его однажды видел), так что под этим нависающим носом губы казались маленькими и тонкими.

Её руки не отрывались от вязанья. Но хотя пальцы так и мелькали, сопровождаемые ритмичным пощёлкиванием спиц, на свою работу она совсем не смотрела. Она пристально изучала Бима.

Мальчик сделал шаг назад, потом другой. Она настолько отличалась от людей из его мира, что Бим испугался, хотя она не угрожала ему, а сидела себе и вязала. Но откуда она взялась? И двери, и окна по-прежнему были закрыты на засовы. А больше никак нельзя было попасть в комнату.

— Добро пожаловать домой, — теперь, когда она открыла рот, Бим заметил два желтоватых зуба.

— Но я не… — начал было Бим, но замолчал на середине фразы. Пусть он не знает, где находится, но это — не его дом. А где тогда его дом? У Джонсонов? Да, не сегодняшний день — да.

— Не совсем в себе, Хоза? — старая женщина покачала головой, поля её большого лилового чепца затряслись, отбрасывая причудливые тени. — Может, путешествие слишком затянулось?

Бим собрал всю свою храбрость.

— Меня зовут Бим Росс, — он пытался говорить уверенным тоном, но несмотря на все его усилия голос всё-таки предательски дрожал. — И я хочу домой.

Старуха покачала головой и погрозила ему спицей.

— Эх, Хоза, ты плохо подумал, ведь так? Садись-ка парень, и вспоминай хорошенько!

Как по волшебству рядом с ним оказался стул, и Бим сел, сцепив руки и зажав их между колен. У него все так же стучало сердце, ему было трудно дышать. Пожалуй это ещё хуже, чем попасться Мэтту с его шайкой.

— Ах, чёрт! — теперь старуха смотрела на своё вязанье что-то подправляя там той самой спицей, которой только что грозила Биму. — Спущенная петля. Нет, этого допустить нельзя. Спущенная петля, и жизнь пойдёт вкривь и вкось.

Бим внимательнее пригляделся к вязанью. Здесь были нитки всех цветов. Наверное, из-за плохого освещения они казались такими блеклыми. И вязала старуха что-то очень большое, вернее, длинное. С её коленей вязанье спускалось на пол, закручивалось кольцами, без какого-либо узора или рисунка, просто смешение всех цветов.

— Да нет, Хоза, рисунок здесь есть, — свободной спицей старуха указала на своё вязанье. — Вот счастье, а вот печаль, добро и зло, дождь и солнечный свет, сев и урожай, начало и конец, как и должно быть. Чёрное и белое, красное и синее, жёлтое и зелёное… Тут немного неба, вот этот кусочек побольше — речка, горстка земли, лист с дерева, снежинка, сосулька, капля дождя, солнечный зайчик, — она произносила все это нараспев, как будто вот-вот запоёт по-настоящему.

И Биму казалось, что детали, о которых она упоминала — небо, речка, земля, лист, — становились на секунду ярче. Но его больше занимали собственные проблемы.

— Где находится этот дом? — спросил он, отводя глаза от мелькающих в её руках спиц.

— В своём времени, Хоза, в своём времени. Время может быть местом. Неужели ты все забыл? Нужно же было превратиться в такого олуха!

Она досадливо покачала головой, но больше ничего не сказала.

От страха Бим бросился все отрицать.

— Меня зовут Бим Росс, и никакой я не Хоза, или как его там. И я хочу домой.

— А где твой дом? — спросила она.

— Ну как же, у Джонсонов. По крайней мере сейчас я там живу.

— Сейчас, потом — время в счёт не идёт. Где угодно, только не здесь. У тебя есть палочка, свеча и звезда. С их помощью ты откроешь…

— Они мне не нужны! — Бим поспешно отодвинул от себя все три предмета на каменной плите, где они ослепительно сверкали.

— Но, Хоза, другого пути у тебя нет. Волшебные предметы принадлежат тебе. Разве ты не пользовался ими? Теперь они твои.

Бим поёжился, хотя стоял у самого огня.

— Заберите их, — отчаянно закричал он. — Меня зовут Бим Росс, и никем другим я быть не хочу. Я не хочу здесь оставаться, отпустите меня домой!

Тут она засмеялась.

— Ты все так же нетерпелив, Хоза. И так же неосторожен. Коли начал заниматься волшебством, это на всю жизнь. А вернуться назад — это мы ещё посмотрим. Но где же та, что довершает колдовство, хотела бы я знать.

Все вязанье опять собралось на одной спице, а вторая освободилась. На этот раз старуха указала свободной спицей на звезду из серебряной проволоки, а не на Бима.

Звезда затрепетала, отделилась от каменной плиты, на которой лежала, и, повинуясь манящим движениям спицы, опустилась на пол между Бимом и старухой. Теперь спица взлетела в воздух, указывая поочерёдно на те точки, где сходились лучи звезды.

Эти точки засветились ярче, а сама звезда стала расти. Бим вскрикнул и отодвинул свой стул. Наконец старуха заговорила.

— Она потерялась. Звезда предназначалась тебе… Позови её.

Кого позвать? Сначала Бим растерялся, а потом все понял. Речь могла идти только о Монни. Где она потерялась? И как…

— Зови, парень, или ты хочешь, чтобы она потерялась навсегда? — голос у старухи стал резким.

— Монни… — хрипло прошептал Бим. — Монни! — он попытался крикнуть громче.

— Нет, не так, мой мальчик. Ты квакаешь как лягушка. Или ты действительно хочешь её потерять? — старуха ткнула спицей в его сторону.

Если бы Монни была здесь! Ему так не хотелось, чтобы она потерялась! Она — настоящая, принадлежит тому миру, куда он так жаждет вернуться. Бим набрал в лёгкие побольше воздуха и изо всех сил завопил:

— Монни!

Ему вторило эхо, отражаясь от стен, снова и снова повторяя её имя. Огонь разгорелся сильнее.

В центре звезды образовался клубок тумана. Бим вдруг вспомнил Монни из зеркала, она появилась точно также, а её Бим совсем не хотел видеть. Он испуганно следил за тем, как туман поднимается вверх. Потом туман исчез.