Дорога - Олди Генри Лайон. Страница 37

Рыцарь кричит почти так же, как и дядя Арсен, и роняет алаберду на пол. Папа тут же схватил маму за руку, крикнул мне, и мы все бросились к двери. Она оказалась заперта, и перед ней уже торчал еще один рыцарь с длинным мечом. И тогда я выстрелил ему в рожу из своего водяного пистолета (впрочем, рожи видно не было, из-за шлема). Наверное, через забрало я влепил ему прямо в глаз, потому что он попятился, взмахнув руками; тут в него врезались папа и дядя Арсен, и все вместе они просто-напросто вынесли дверь, а мама вышла следом.

Машина наша оказалась на месте, мотор завелся сразу, но к нам уже летело с десяток рыцарей на лошадях. И тогда дядя Арсен достал Вараввин пистолет, высунулся из окна и стал бабахать по коннице. Правда, он ни в кого не попал, но раздался такой грохот, что кони перепугались и стали поворачивать – и тут папа газанул, и мы понеслись по дороге…

Только за поворотом я успел подумать, до чего же мне ужасно, невероятно, неожиданно повезло!..

ПТИЦА МИРА. АНДРЕЙ

…По-моему, это было уже слишком! За следующим поворотом нас поджидал зависший в воздухе старый приятель – Атмосферный Череп. Выглядел он чуточку большим, чем в прошлый раз, несколько белее и со странно деформированной затылочной частью. Но его туманные пророчества нравились мне все же больше топоров железных кретинов, посему я притормозил, не дожидаясь, пока Череп начнет взрывать асфальт.

– Здравствуйте! – сказал Череп. Все-таки это был очень вежливый Атмосферный Череп.

– Привет! – я высунулся из окна и помахал ему рукой.

– Если хотите – привет, – саркастически проскрипел Череп. – Со свиданьицем…

– И что же ты собираешься предрекать нам на этот раз? – за иронией Арсена явно пряталась тревога.

– Вы что-то путаете. Я – не пророк. Я – Атмосферный Череп. Я не предсказываю – я констатирую.

– Дядя Череп, а что вы нам проко… прокон… проконстантируете? – немедленно влез неугомонный Виталька, но Нина поспешно дернула его за руку, и он обиженно умолк.

– Поздравляю вас, господа! – нижняя челюсть Черепа уперлась в землю. – Вы включены в ткань Отростка. Рубикон перейден. Так что дальнейшая судьба зависит от вас самих. Но прошу учесть – в великой Некросфере обитает множество эфирных созданий, и большинство из них глупы, злобны и жестоки, в отличие от меня, имеющего философский склад ума… Лично я не против белковой жизни, но, увы…

И Череп преспокойно растворился в атмосфере – или Некросфере, если пользоваться его терминологией.

– …Мне кажется, пора обсудить создавшееся положение, – заявил Арсен через пару километров. – Мы влипли, и неизвестно во что. Ваши мнения, господа белковые?

Я согласно кивнул, съехал на обочину и заглушил мотор. Мы выбрались из машины. Солнце стояло невысоко, но уже начинало припекать. В траве звенели кузнечики, от пыльных сосен тянуло приятным смолистым ароматом. Идиллия!..

– Ставлю первый вопрос, – сообщил Арсен. – Куда?

– Не знаю, – честно признался я. – Хотелось бы к морю… И чтоб без Черепов.

– Мы попали в другое время, – тихо проговорила Нина без всякого выражения. – Надо назад…

– И в нем одновременно существуют рыцари и сержант Кобец?! Плюс Атмосферный Череп… А назад – где оно, это "назад"?!

– А что такое Отросток? – спросил вдруг Виталька.

– Устами младенца… – заметил Арсен.

– Я не младенец! – обижено вспух Виталька.

– Конечно! – поспешно заверил его Арсен. – Но Отросток может быть только от чего-то… Я полагаю, это некий прорыв к нам…

– И теперь у нас всегда будет… так? – со страхом спросила Нина.

– Ну что вы, Ниночка! Если я правильно понимаю смысл слова "Отросток", то он должен быть конечным в пространстве и, надеюсь, во времени… Так что в принципе возможна частичная галлюцинация, накладывающаяся на реальность. Например, рыцари и инквизиция – мираж, а пьяный сержант – реальность…

– Дурацкая усатая реальность, – буркнул насупившийся Виталька. – Надо было сразу дать ему по башке… или ей…

– Значит, давайте, – предложил Арсен, – при виде черт знает чего попытаемся отнестись к этому, как к видению. И посмотрим, что из этого получится…

"И получится черт знает что…" – подумал я, но промолчал.

– Только сперва давайте отдохнем, – робко попросила Нина. – Два дня сплошного сумасшествия. Поначалу нам хоть смертных приговоров не выносили…

Я загнал машину под деревья, и мы расположились прямо на земле, устланной толстым ковром порыжевших сосновых иголок, сквозь который пробивался робкий зеленый бархат травы. Солнце, ветерок… Кузнечики. Небо. Отпуск. И ни каких тебе Отростков. Виталька тут же принялся кидать шишки в деревья – и, надо заметить, довольно успешно.

Через некоторое время я вздохнул и поднялся.

– Пойду, пройдусь… А то все ноги отсидел.

Неожиданно у меня создалось впечатление, что поднимался с хвои я, а фразу эту говорил уже не я – словно в некий неуловимый миг у меня в голове возник еще кто-то, и этот странный кто-то, тот, который Не Я, взглянул на мир моими глазами, прислушался к звенящей тишине моими ушами – а вот сейчас даже заговорил за меня.

Когда я попытался снова поймать это удивительное ощущение – оно исчезло. Если тот, который Не Я, и остался, то больше ничем себя не проявлял.

– Я с тобой, – немедленно вскочила Нина, оправляя платье.

Виталька тоже было намылился увязаться с нами, но я убедил его, что машину должны стеречь, как минимум, двое мужчин, а то некому будет спасать дядю Арсена от возможных ужасов – он поразмыслил и важно отпустил нас с мамой немножко погулять.

– Смотрите, не заблудитесь, – напутствовал нас Арсен.

– А мы тут рядом… И от дороги отходить не будем, – ответила Нина.

…Мы шли молча, взявшись за руки, щурясь от веселого солнечного дождя, просеянного сквозь сито сосен. Воздух, пьяный от смолы, казался прозрачным до звона. Разговаривать не хотелось. Вот мы и не разговаривали.

Неподалеку от очередной опушки начиналась окраина какого-то поселка. Полдюжины одноэтажных домиков с огородами, дачные постройки, у перекрестка – белая двухэтажная контора, вдоль дороги – свежевырытая траншея… За холмом рыхлой земли у ближайшей ограды наблюдалось плохо различимое движение. Там явно что-то происходило…

– Посмотрим? – неуверенно спросила Нина, крепче сжимая мою руку.

Я молча кивнул, и мы пересекли шоссе.

Лучше бы мы этого не делали!..

…Огромный, двухметровый сизый голубь с удовлетворенным кулдыканьем долбил клювом окровавленного человека в разорванной спецовке. Человек еще шевелился. От каждого удара тупого клюва в стороны летели грязные багровые ошметки.

Увидя нас, птичка оставила свою жертву, переступила с ноги на ногу и довольно резво заковыляла в нашу сторону. Нина всхлипнула и бросилась к траншее. Голубь булькнул и устремился за ней.

Я дико заорал и, подхватив с земли увесистый обломок кирпича, запустил им в сизого монстра. Кирпич угодил мерзкой твари в шею, голубь слегка покачнулся и остановился, кося на меня то одним, то другим бессмысленным глазом. Потом он обиженно направился в мою сторону.

Я надеялся, что Нина догадается лечь на дно траншеи, где голубю трудно будет ее достать. А я отвлеку его – и бегом к машине и Арсену с пистолетом…

Обычно в таких случаях (хотя в каких это "таких"?!.) я действую импульсивно и довольно глупо. Но сейчас каждым моим шагом руководила не злоба и не страх за жену, – хотя и это было – а холодная спокойная логика. Кажется, тот, что в моей голове, не ушел, и даже принялся действовать – и, надо признать, делал это весьма грамотно.

Я швырнул в голубя камнем поменьше, попал птице в грудь – голубок просто не обратил на это внимания – и зигзагами понесся через шоссе к лесу. Краем глаза я успел заметить, что из-за конторы выходят какие-то люди, но дальше смотреть уже не оставалось времени – деревья были совсем рядом, голубь отстал, попытался взлететь, хлопая крыльями, но они не держали его, как выпавшего из гнезда птенца… Он остался на месте, утратив интерес ко мне и к спрятавшейся Нине – чего я и добивался. Но интерес – дело скользкое, и мог вернуться в любую минуту.