Смеющаяся богиня - Нэпьер Сьюзен. Страница 7

– Я уверена, вы снова вскоре найдете работу.

– Польщен вашей уверенностью. А если не найду, то, может быть, получу пособие по безработице.

Его спокойный ответ вполне соответствовал ее словам, и потому она не сразу заметила свою оплошность.

– Простите, сэр, я сказала, не подумав, – извинилась Ванесса, почувствовав унижение от своего промаха.

– Мне кажется, что это не совсем так. Вы погружены в невеселые мысли. Что вас заботит, Флинн? – поинтересовался он, глядя на ее взволнованное лицо.

Его проницательность пугала. К тому же он задал очень личный вопрос, такого еще не бывало. Вот и подходящий момент, чтобы во всем признаться и положиться на его милосердие, если только таковое у него имеется! Ванесса не раз была свидетельницей того, как безжалостно он поступает с теми, кто повел себя бесчестно или вероломно. Служащий это был или друг – они просто переставали для него существовать. Но Ванесса уже по уши погрязла в обмане и к тому же нарушила главное правило: посмела показать, что она женщина.

– Вовсе нет. Почему вы так решили? – солгала она, и, к сожалению, на последнем слове голос у нее сорвался.

– У вас сегодня с утра немного озабоченный вид.

Господи! От этой его проницательности никуда не скроешься.

– Разве? – беззаботно сказала она. – Просто ваш приезд застал меня врасплох. Я не очень быстро реагирую на неожиданности.

– Да? Уильям Конгрив [3] сказал бы, что сюрпризы – одна из радостей жизни, – вежливо заметил он, стараясь, видно, запугать ее своей образованностью.

Зря старается – на Ванессу это не произвело впечатления. Любой умеющий читать может щегольнуть цитатами. Она университетов не кончала, но читает много. С кем-нибудь другим она могла бы посоревноваться в знании цитат, но сейчас все, чего ей хотелось, – это чтобы он считал ее тупой и скучной, не заслуживающей его интереса.

– Моей жизни это не касается, – твердо заявила Ванесса, незаметно продвигаясь к двери с охапкой белья.

Она не доверяла его внезапной разговорчивости. Раньше он никогда не выказывал желания обсуждать литературу или философию со своим дворецким, или, как он совершенно нелепо предложил называть ее должность, «помощницей по хозяйству». Она предпочла забыть об этом, так как гордилась тем, что она – дворецкий. Ее отец был дворецким, и она выросла в почтенной английской семье. Ванессе нравилось, как отец управлял усадьбой, являвшейся не просто домом, а родовым гнездом и насчитывавшей три столетия. Предметом ее мечтаний стало со временем занять такой же пост. Но, как оказалось, жизнь отвратительным образом разрушает наши планы…

– Вы меня удивляете. Я-то считал, что способность справляться с неожиданностями – одна из ваших сильных сторон. У вас никогда не возникало проблем с тем, чтобы ублажить самого эксцентричного из моих гостей. Вы и глазом не моргнули, когда сюда привезли львенка, или когда потребовалось найти большое количество весел для лодочных гонок на озере, или, если уж мы заговорили об этом, когда один из гостей потерял сознание от неожиданно разыгравшейся аллергии на рыбу. Если бы не ваши быстрые действия, он мог бы умереть.

– Я не говорю, что не справляюсь, – сказала Ванесса, удивленная тем, что он так легко вспомнил случаи, казалось давно им забытые как не стоящие внимания. Тогда он лишь холодно ее поблагодарил, словно она сделала не больше того, что от нее требовалось. – Я просто сказала, что не быстро реагирую… внешне. А внутри я сама не своя.

– Этого не видно.

– Спасибо. – Она пожалела о сказанном, так как он внимательно смотрел на нее. Ванесса опять испугалась. Она сжала кулаки, борясь с желанием проверить прическу. Летом ее волосы притягивали солнечные лучи и, выгорая, становились цвета жженого сахара. Чтобы они не слишком завивались на висках, Ванесса использовала специальный гель. Но Бенедикт Сэвидж был архитектором и разбирался в линиях и формах, так что мог заметить мелкие детали, на которые другой человек не обратил бы внимания.

– Это не комплимент, а просто констатация факта.

– В моей профессии это комплимент, – с самодовольным видом парировала Ванесса.

Однако ее ответ вызвал следующее замечание, произнесенное нарочито медленно и таким тоном, словно она его позабавила:

– Слуга – это не профессия. Ванесса рассвирепела от этого оскорбления и мысленно обозвала своего хозяина снобом. Вслух же она сказала:

– Конечно, нет, сэр. Покорнейше прошу простить меня за самонадеянность, сэр.

Ей очень хотелось поклониться и в знак раскаяния прижать руку к груди, но это было бы слишком – глаза у Сэвиджа опасно заблестели.

– У вас неприятная манера угодничать, Флинн, граничащая с наглостью. Странно, почему я раньше этого не замечал?

Да потому, что она никогда раньше не позволяла себе подобного! В ужасе от своей глупости, Ванесса попыталась оправдаться:

– Я не хотела…

– Хотели. Но думали, что я не замечу. Я на самом деле произвожу впечатление самодовольного богача?

– Нет, конечно, нет, сэр, – не очень решительно соврала она.

Его рот скривился в ухмылке.

– Опять льстите, Флинн? Это что, входило в курс обучения в той привилегированной английской школе дворецких, которую вы окончили с отличием?

Это новое доказательство его превосходной памяти обескураживало. Ванесса схватила простыни, прижала их к груди и не стала отвечать, так как любой, даже самый хитроумный ответ ему все равно не понравится. Он просто не хочет, чтобы ему что-то нравилось. Ему нужен козел отпущения, поскольку он расстроен. Своей иронией она себя подставила.

А Бенедикт вкрадчиво продолжал:

– Вот так. Угождайте мне. Ничего с вами не случится. Вы ведь знаете, что я не могу вас уволить.

– Не можете? – В его подстрекательском тоне Ванесса почувствовала какую-то ловушку.

– Ну, я мог бы, но это осложнит мне жизнь.

– Конечно, осложнит. – Ванесса была сбита с толку.

– Вы смогли бы связать мне руки юридическими проволочками на много лет…

– Каким образом?

Своим поспешным вопросом она выдала заинтересованность. Бенедикт прищурился, а Ванесса выпрямила спину, расправила плечи и подняла подбородок, пытаясь таким образом показать свое физическое превосходство над ним.

– Значит, я могла бы, не так ли? – переспросила она, стараясь придать голосу твердую интонацию. Но ни жестами, ни словами уже не могла скрыть свое хоть и короткое, но отмеченное им замешательство.

– Могли бы?

– Да. – Она машинально покусывала полную нижнюю губу.

– А как именно вы это сделаете?

Она была в полной растерянности. Взгляд его голубых глаз породил бурю в ее душе, из которой она не знала, как и выплыть. А его это забавляло, и смотрел он на нее почти с сочувствием. У нее комок подкатил к горлу.

– Ну, я… я…

– Не знаете, да? – мягко спросил он. – Вы ведь понятия не имеете, о чем я говорю. Она выше задрала подбородок.

– Ничего подобного. – Ее тон подразумевал, что ей все равно. Но он не поверил.

– Вы разве не поняли, что вам объяснял адвокат судьи Ситона? – спросил он все так же ласково, и это привело ее в ярость. – Он заверил меня, что поговорил с вами сразу после похорон и что вы показались ему рассудительной.

Наморщив гладкий широкий лоб, Ванесса пыталась вспомнить.

Судья Ситон был для нее не только спасителем, но и человеком, которого она уважала и любила. Он избавил ее от несчастья, а она в свою очередь поехала с ним на другой конец света, спасая его от вполне понятного после ухода на пенсию чувства потерянности и тягот, связанных с преклонным возрастом и вспыльчивым характером. Одинокий по натуре, судья никогда не был женат. Когда ему стало трудно передвигаться и начались провалы в памяти, именно Ванесса вывела его из состояния депрессии и вдохновила на написание книги, над которой он продолжал увлеченно работать до самой смерти. Это была история «Уайтфилд-хауса» – дома, куда он переехал, – и всего графства.