Командир и штурман - О'Брайан Патрик. Страница 32

– Полрумба влево, – скомандовал Джек Обри, встав на поручни подветренного борта и внимательно разглядывая галеру, находившуюся почти прямо по курсу шлюпа в ста ярдах с небольшим и увеличивавшую это расстояние.

– Поднять бом – брамсели! Мистер Диллон, установите орудие на нос. Там остались рым – болты от двенадцатифунтовой пушки.

Насколько он мог видеть, они не нанесли галере никакого ущерба: если бы огонь вели по нижней части алжирского судна, то угодили бы прямо в скамьи, на которых вплотную сидели гребцы – христиане, прикованные к веслам; если же стрелять выше… Тут голова его дернулась в сторону, и треуголка покатилась по палубе: мушкетная пуля, выпущенная с корсара, задела ему ухо. Ощупав его, Джек Обри онемел: рука была в крови. Он спустился с поручней и наклонил голову, чтобы не запачкать кровью драгоценный эполет.

– Киллик! – закричал капитан, наклонившись, чтобы из-за туго натянутой шкаторины прямого грота не потерять из виду галеру. – Принесите мне старый мундир и еще один платок.

Он неотрывно смотрел на галеру, которая с очень коротким перерывом между выстрелами дважды огрызнулась огнем из единственного ретирадного орудия. «Господи, как они быстро управляются с этой двенадцатифунтовой пушкой», – пронеслось в голове у Джека Обри. Марсель – лисели наполнились ветром, и «Софи» увеличила ход. Теперь она заметно догоняла алжирца. Джек Обри был не один, кто заметил это: на полубаке раздалось «ура», которое подхватили канониры левого борта.

– Погонное орудие готово, сэр, – доложил, улыбаясь, Джеймс Диллон. – С вами все в порядке, сэр? – спросил он, увидев окровавленную руку и шею капитана.

– Пустяки, царапина, – отозвался Джек Обри. – Что вы скажете о галере?

– Мы ее догоняем, сэр, – спокойно отвечал первый лейтенант, хотя в его голосе ощущалось нешуточное возбуждение. Внезапное появление доктора вывело его из равновесия, и, хотя многочисленные обязанности не позволяли Диллону много рассуждать, оно не давало ему покоя. При этом больше всего ему хотелось оказаться с абордажной партией на палубе галеры.

– Он же обезветрил, – произнес Джек Обри. – Взгляните на этого хитрого негодяя, орудующего с гротом. Возьмите мою подзорную трубу.

– Да нет же, сэр. Конечно же, это не так, – сердито выдвинул колена трубы лейтенант.

– Ну что же… – отозвался капитан. Двенадцатифунтовое ядро пробило нижние лисели правого борта шлюпа, проделав два отверстия в каждом из них, и, пролетев четыре – пять футов, чуть задело койки. – Нам бы одного или двух таких пушкарей, – заметил Джек Обри. – Маршалл!

– Сэр? – послышался издали голос штурмана.

– Что вы скажете о паруснике с подветренного борта?

– Приводится к ветру, направляется к головному кораблю конвоя.

Капитан кивнул головой:

– Пусть канониры носовых орудий и артиллерийские унтер – офицеры всыплют преследователю. Я сам заменю вас и встану к штурвалу.

– Принг мертв. Прикажете назначить другого канонира?

– Позаботьтесь об этом, мистер Диллон, – отозвался Джек Обри и направился на нос.

– Мы его поймаем, сэр? – дружелюбно спросил седовласый матрос из ждавшей своего часа абордажной партии.

– Надеюсь, Кандолл, очень надеюсь, – отвечал капитан. – Во всяком случае, зададим ему взбучку.

«Этой собаке», – добавил он про себя, вглядываясь через прицел в палубу алжирца. Почувствовав, что палуба начинает подниматься, он схватил фитиль и поднес его к запальному отверстию. Послышалось шипение, грохот выстрела и визг лафета, отброшенного отдачей назад.

– Ура, ура! – взревели матросы на полубаке. Ядро пробило всего лишь отверстие в гроте галеры, но это было первое точное попадание. Раздались еще три выстрела – все услышали удар о что-то металлическое на корме галеры.

– Продолжайте, мистер Диллон, – произнес Джек Обри, выпрямляясь. – Стреляйте туда, куда показывает моя подзорная труба.

Солнце опустилось так низко, что было трудно наблюдать за морем. Прикрыв окуляр свободной рукой, капитан сосредоточил все свое внимание на двух фигурах в алых тюрбанах, хлопотавших возле ретирадной пушки. В кнехт правого борта угодила пуля, выпущенная из мушкетона, и какой-то моряк разразился целым градом непристойных ругательств.

– С Джоном Лейки приключилась беда. Пуля попала ему прямо в его хозяйство, – послышался чей-то тихий голос за спиной капитана.

Рядом с ним раздался пушечный выстрел, но прежде чем галера скрылась в дыму, Джек Обри успел принять решение. Алжирец, по сути, терял ход, поставив паруса таким образом, что, хотя они были наполнены ветром, галера не развивала скорости, – вот почему несчастная, неуклюжая, толстозадая «Софи», старавшаяся изо всех сил, ни на что не обращая внимания, потихоньку догоняла стройную, смертоносную, с изящными обводами галеру. Алжирец что-то затеял, хотя в любой момент мог оторваться. Почему он этого не делал? Чтобы увести шлюп как можно дальше в подветренную сторону от кэта – вот зачем. У галеры была реальная возможность лишить шлюп мачт, обстрелять его продольным огнем (имея на весельном ходу абсолютное превосходство в маневре) и даже сделать «Софи» своим призом. Кроме того, увлечь ее в подветренную сторону от конвоя, с тем чтобы парусник, расположившийся с наветренной стороны, смог перехватить полдюжины судов. Джек Обри взглянул через левое плечо на кэт. Даже если бы он попытался уйти, преследователи все равно взяли бы судно на абордаж, поскольку оно было очень тихоходным, не имея ни брамселей, ни тем более бом – брамселей, – гораздо тихоходнее «Софи». Идя прежним курсом и с прежней скоростью, он никогда не догонит алжирца, если не начнет лавировать, тем более что скоро начнет темнеть. Но упускать корсара нельзя. Долг его был ему ясен; как обычно, выбирать приходилось из двух зол. Но надо было принимать решение.

– Беглый огонь! – скомандовал капитан после первого выстрела. – Орудия правого борта, приготовиться!

Сержант Куин, займитесь стрелками. Как только галера окажется на траверзе, бейте по надстройке за скамьями гребцов. Огонь открывайте по команде.

Бросившись на шканцы, он перехватил взгляд Джеймса Диллона с закопченным от порохового дыма лицом. В нем он увидел гнев, если не враждебность.

– Паруса брасопить! – скомандовал капитан, мысленно отмахнувшись от остальных соображений. – Мистер Маршалл, курс на кэт. – Послышался стон разочарования. Джек Обри скомандовал: – Руль на борт!

«Мы его застанем врасплох, будет он у нас помнить, что такое „Софи“, – добавил он про себя, встав сразу за бронзовым четырехфунтовым орудием на правом борту. Шлюп развил достаточный ход и очень быстро догонял алжирца. Присев, Джек Обри затаил дыхание, направив все свое внимание туда, где за сверкающей бронзой простиралась морская ширь. „Софи“ начала поворот. Весла галеры взмахивали с бешеной скоростью, но было слишком поздно. За десятую долю секунды до того, как галера оказалась на траверзе и шлюп очутился в ложбине зыби, капитан скомандовал: „Пли!“ Бортовой залп прозвучал четко, как на линейном корабле, одновременно выстрелили и все мушкеты, имевшиеся на борту. Дым рассеялся, и грянуло „ура“: в борту галеры зияла брешь, по палубе в отчаянии носились мавры. В подзорную трубу капитан увидел, что ретирадное орудие сорвано с места, а на палубе валяются несколько тел. Но чуда не произошло: руль остался цел, смертоносной пробоины ниже ватерлинии не было. Однако опасности галера больше не представляла, и он сосредоточил свое внимание на норвежце.

– Как ваши дела, доктор? – спросил Джек Обри, появившись в кокпите.

– Терпимо, благодарю. Бой начался снова?

– О нет. Это был просто выстрел в сторону носовой части кэта. Корпус галеры скрыт за горизонтом в направлении зюйд – зюйд-вест, а Диллон только что спустил шлюпку, чтобы освободить норвежцев. Мавры вывесили белую рубаху и просят пощады. Вот канальи!

– Рад слышать. Когда корпус содрогается от выстрелов, трудно зашивать рану. Можно мне взглянуть на ваше ухо?