Командир и штурман - О'Брайан Патрик. Страница 70

Все, что можно было сделать на борту «Софи», было сделано. Оба судна мчались в полном безмолвии, рассекая теплое, ласковое море при свете лучей вечернего солнца; фрегат постепенно догонял их.

– Мистер Моуэт, – произнес Джек Обри, обойдя посты. Отделившись от группы офицеров, стоявших на левой стороне шканцев, внимательно разглядывая «Дедэньёз», к капитану подошел мичман. – Мистер Моуэт, – повторил Джек и замолчал. Снизу, заглушая пение дувшего с раковины ветра и скрип такелажа, доносились звуки сюиты для виолончели. Юный помощник штурмана внимательно, с готовностью услужить, смотрел на капитана, учтиво наклонив к нему долговязую фигуру, стараясь удержаться на ногах во время кренов. – Мистер Моуэт, будьте добры, прочтите мне ваше стихотворение, посвященное новому гроту. Я очень люблю поэзию, – добавил он с улыбкой, увидев на лице мичмана настороженное, невеселое выражение.

– Хорошо, сэр, – неуверенно ответил Моуэт обыкновенным голосом, затем довольно суровым тоном произнес: – «Новый грот» – и продолжил:

Грот, шквалом что разорван был недавно,

Поставлен вновь, на ветре трепеща,

Поднят на гордень,

Укреплен на рее

И к гитовам подтянут,

Нок – гордени, бык – гордени нужны,

Чтобы ослабить шкоты, нам важны,

Коль хочешь натянуть ты парус поскорей,

Возьмись за снасть, что надо, подружней.

– Великолепно, превосходно, – воскликнул Джек Обри, хлопнув юношу по плечу. – Такое стихотворение стоит того, чтобы его напечатали в «Журнале для джентльменов». Прочтите мне еще что – нибудь.

Скромно потупив глаза, Моуэт набрал в грудь воздуха и стал декламировать «Случайные строки»:

Ах, если бы умел я до конца

Искусством вечным открывать людей сердца,

Тогда бы перестал я целый век

С тоской взирать на тот далекий брег!

– Действительно, «далекий брег», – повторил Джек Обри, качая головой, и в это мгновение услышал первый пристрелочный выстрел с фрегата.

Буханье погонного орудия как бы ставило знаки препинания к стихам Моуэта, однако они увидели падение ядра лишь в тот момент, когда нижний край солнечного диска коснулся линии горизонта. Двенадцатифунтовое ядро упало в двадцати ярдах от правого борта шлюпа. В это время Моуэт дошел до злосчастного двустишия:

Дрожа от страха неизбежной смерти,

Они жалели лишь себя, поверьте!

Он был вынужден сделать паузу и объяснить, что, «разумеется, сэр, речь идет о моряках коммерческого флота».

– Тогда это объясняет дело, – отозвался Джек. – Однако, боюсь, вынужден прервать вас. Прошу вас, скажите казначею, что нам нужны три самые большие бочки, и поднимите их на полубак. Мистер Диллон, мистер Диллон, мы намерены построить плот и установить на него гакабортный фонарь и три или четыре фонаря поменьше. Надо сделать это под прикрытием фока.

Чуть раньше урочного времени Джек Обри приказал зажечь гакабортный огонь. Войдя в свою каюту, он убедился, что ее кормовые окна видны на большом расстоянии. После того как сгустились сумерки, ходовые огни зажглись и на фрегате.

Более того, он увидел, что на грот – и бизань-мачте убраны бом – брамсели. Теперь, с убранными бомбрамселями, «Дедэньёз» превратился в черный силуэт, резко выделявшийся на фоне фиолетового неба. Его погонное орудие каждые три минуты выплевывало оранжево – красное пламя, появлявшееся раньше, чем звук выстрела достигал «Софи».

После того как над правой скулой шлюпа взошла Венера (и при этом звездный свет заметно померк), фрегат не произвел ни одного выстрела в течение получаса. Его положение можно было определить лишь по ходовым огням, которые определенно не приближались.

– Спустить с кормы плот! – приказал капитан, и неуклюжее сооружение поползло по борту, запутав при этом снасти, крепившие лисель – спирт и все, что только можно. На плоту, на высоте поручней шлюпа, на шесте был укреплен запасной гакабортный огонь и четыре фонаря поменьше в одну линию пониже его. «Где бы мне найти ловкого парня?» – подумал Джек и произнес:

– Люкок!

– Есть, сэр.

– Я хочу, чтобы вы спустились на плот и зажгли все фонари сразу после того, как каждый из таких же фонарей погаснет на борту шлюпа.

– Будет исполнено, сэр. Есть зажечь фонари, как только огни на шлюпе погаснут.

– Возьмите этот затемненный фонарь и обвяжитесь концом.

Операция была рискованной: набегавшие волны поднимали тучи брызг; кроме того, существовала опасность, что какой – нибудь деловой малый на борту «Дедэньёз», вооруженный подзорной трубой, разглядит фигуру, занятую каким-то странным делом на корме шлюпа. Но все вскоре было закончено, и Люкок перелез через поручни на темный квартердек.

– Молодчина, – негромко произнес Джек Обри. – Отвяжите плот.

Вскоре плот оказался далеко за кормой, и «Софи», освобожденная от помехи, рванула вперед. Сооружение очень правдоподобно имитировало кормовые огни шлюпа, а боцман даже соорудил оконный переплет из старых тросов.

С минуту посмотрев на него, Джек Обри произнес:

– Брамсель – лисели ставить!

Марсовые тотчас взвились наверх. Все находившиеся на палубе внимательно прислушивались, не двигаясь, и переглядывались друг с другом. Ветер немного ослаб, но ведь наверху стоял сломанный рей, а нагрузка на паруса была достаточно велика…

Поставили новые паруса, натянули дополнительные предохранительные бакштаги. Гул в рангоуте повысился на четверть тона: «Софи» шла с повышенной скоростью.

С мачты спустились марсовые и теперь стояли вместе с товарищами, время от времени поглядывая назад, на удалявшиеся огни. Ничего особенного не происходило, и напряжение немного ослабло. Неожиданно внимание моряков было отвлечено новым событием: «Дедэньёз» снова открыл огонь. Выстрелы звучали вновь и вновь. Затем появился освещенный борт фрегата, он рыскнул и дал бортовой залп. Это было весьма внушительное зрелище: вспыхнула целая огненная гирлянда, и донесся глухой могучий рев. Однако никакого ущерба плоту залп не причинил, и моряки, стоявшие на палубе «Софи», довольно засмеялись. Один залп сменялся другим – по-видимому, француз рассердился не на шутку. Наконец огни погасли – все разом.

«Неужели он думает, что потопил нас? – удивился Джек, разглядывая далекий силуэт фрегата. – А может, раскрыл обман? Или же находится в недоумении? Во всяком случае могу поклясться, он не ожидает, что я пойду прежним курсом».

Однако одно дело клясться, и совсем другое – верить собственным предположениям. Когда созвездие Плеяд появилось над горизонтом, Джек Обри стоял в «вороньем гнезде» и в ночной оптический прибор неустанно прочесывал горизонт от норд-норд-веста к ост-норд-осту. Даже с первыми лучами солнца он все еще находился наверху, хотя к тому времени стало ясно, что они или окончательно оторвались от преследователя, или же француз лег на другой курс – ближе к осту или весту.

– Скорее всего, он пошел на вест-норд-вест, – заметил Джек, нажав животом на колена подзорной трубы и щуря глаза от невыносимого блеска восходящего солнца. – Сам я именно так бы и поступил.

С усилием передвигаясь, он спустился по вантам и, тяжело ступая, направился к себе в каюту. Послав за штурманом, чтобы уточнить местонахождение корабля, он сомкнул глаза в ожидании его прихода.

Оказалось, что они находятся в пяти милях от мыса Бугарун, что в Северной Африке, поскольку, скрываясь от преследования, они прошли свыше сотни миль, большей частью не в том направлении, куда следовало.

– Нам следует привестись к ветру, уж какой он ни на есть – дело в том, что в продолжение всей средней вахты он менял направление против часовой стрелки, а то и вовсе стихал, – и двигаться в самый крутой бейдевинд. Но и в этом случае придется распрощаться с быстрым переходом.

Откинувшись на спинку стула, он снова прикрыл глаза, думая о том, как им повезло, что за ночь Африка не успела переместиться к северу на полградуса, улыбнулся своей мысли и крепко заснул.