Командир и штурман - О'Брайан Патрик. Страница 72

– Ваш второй крестьянин не отличается оригинальностью, – произнес Джек и задумчиво добавил: – Похоже, они не любят англичан. А ведь мы защищаем их без малого сто лет.

– Удивительное дело, не правда ли? – отозвался Стивен Мэтьюрин. – Но я хочу отметить, что наше появление у материка может оказаться не таким неожиданным, как вы рассчитываете. Между этим островом и Майоркой постоянно снуют рыбаки и контрабандисты. Стол испанского губернатора снабжается нашими раками от Форнелла, нашим маслом от Ксамбо и магонским сыром.

– Да, я понял ваше замечание и премного вам благодарен за то внимание, которое…

В этот момент со стороны мрачного утеса справа по траверзу взвился темный силуэт птицы с огромным размахом заостренных крыльев – зловещий, как судьба. Хрюкнув по-поросячьи, Стивен выхватил из-под мышки у Джека подзорную трубу, оттолкнул его в сторону и, присев на корточки возле поручней, положил на них оптический прибор и стал напряженно вглядываться в окуляр.

– Гриф – бородач! Это гриф – бородач! – воскликнул он. – Молодой гриф – бородач.

– Что ж, – ни секунды не сомневаясь, отозвался Джек, – думаю, что он и впрямь забыл побриться нынче утром.

Его обветренное лицо сморщилось, глаза превратились в узкие голубые щелки, и он хлопнул себя по ляжке, согнувшись в приступе беззвучного смеха, довольный тем, что, несмотря на строгую дисциплину, царившую на «Софи», матрос, стоявший за штурвалом, не удержался и, заразившись весельем капитана, сдавленно выдохнул: «Хо – хо – хо!» – но был тотчас одернут старшиной – рулевым.

– Бывают моменты, – спокойно произнес Диллон, – когда я понимаю ваше заступничество за своего друга. Он получает гораздо больше удовольствия от малейшей шутки, чем любой другой, кого я только знал.

Была вахта Маршалла; казначей ушел на нос и обсуждал с боцманом счета; Джек находился у себя в каюте, по-прежнему пребывая в хорошем настроении. Он ломал голову, какую новую маскировку придумать для шлюпа, и в то же время предвкушал удачный исход свидания с Молли Харт нынешним вечером. Как она удивится и как обрадуется его появлению в Сьюдадела-как счастливы они будут! Стивен играл с Джеймсом в шахматы в кают-компании. Яростная атака Диллона, основанная на жертве коня, слона и двух пешек, чуть не привела его к роковой развязке. Стивен долго удивлялся тому, что не сумел поставить сопернику мат за три или четыре хода, но потом подумал, что спешить некуда. Он решил (Джеймс страшно не любил такие приемы) сидеть и дожидаться команды занять боевые посты, задумчиво помахивая ферзем и мурлыкая веселую песенку.

– Поговаривают о мире, – произнес Джеймс. В ответ Стивен поджал губы и прищурил глаз. До него в Магоне тоже доходили такие слухи. – Надеюсь, пока не поздно, мы сможем участвовать в настоящих боевых действиях. Мне очень хочется знать, что вы об этом думаете. То, что происходит с нами сейчас, достойно лишь сожаления. Война, как и любовное свидание, часто не оправдывает возложенных на нее надежд. Между прочим, ваш ход.

– Я об этом прекрасно помню, – резким тоном отвечал Стивен. Он посмотрел на Диллона и с изумлением увидел на его лице выражение неприкрытого горя. Вопреки тому, чего ожидал Стивен, время ему не помогало. Напротив, до сих пор в памяти его маячил американский корабль. – А разве мы не участвовали в боевых действиях? – продолжал доктор.

– Этих стычках? Я имел в виду настоящие сражения.

– Нет, мистер Уотт, – произнес казначей, ставя галочку в последнем пункте частного соглашения, согласно которому они с боцманом получали по тринадцать с половиной процентов с ряда трофейных товаров, относившихся к их хозяйствам. – Говорите что хотите, но этот молодчик кончит тем, что потеряет «Софи». Более того, всем нам или проломят головы, или же возьмут в плен. А у меня нет никого желания влачить свои дни во французской или испанской тюрьме или оказаться прикованным к веслу какой – нибудь алжирской галеры, чтобы меня поливали дожди, пекло солнце и чтоб я сидел в собственном дерьме. Не хочу такой судьбы и своему Чарли. Вот почему я перехожу на другое судно. Согласен, каждая профессия имеет свой риск, и ради сына я готов пойти на него. Но поймите меня, мистер Уотт, я готов пойти на риск в обычных условиях, а не в таких. Не хочу участвовать в его авантюрах вроде взятия форта голыми руками. Не хочу по ночам с хозяйским видом ошиваться у чужого побережья; заправляться водой то там, то сям, лишь бы подольше не возвращаться в свой порт; очертя голову лезть в драку, не глядя на размеры и количество судов противника. Нажива – вещь хорошая, но мы должны думать не только о корысти, мистер Уотт.

– Совершенно верно, мистер Риккетс, – отвечал боцман. – Не могу сказать, чтобы мне самому нравились все его выверты. Но вы не правы, когда говорите, что его интересует только нажива. Вы посмотрите на этот перлинь – лучшего материала вы нигде не увидите. Это вам не гнилье какое – нибудь, – продолжал он, выковыривая свайкой прядь. – Сами посмотрите. А почему тут нет гнилья, мистер Риккетс? Да потому, что трос этот не был получен на казенном складе. У его начальника Брауна, готового удавиться за грош, такого добра не сыщешь. Кудряш купил его на собственные денежки, как и краску, на которой вы сидите. – Боцман бы добавил: «Вот как обстоят дела, подлый ты сын рябой суки», если бы не был человеком миролюбивым, тихим и если бы барабанщик не забил боевую тревогу.

– Старшину – рулевого ко мне, – произнес Джек после того, как барабанная дробь протрещала отбой.

Слова капитана передали дальше: старшину – рулевого, старшину – рулевого к командиру; давай, Джордж; живей, Джордж; на полусогнутых, Джордж; ох и влетит тебе, Джордж; зададут тебе взбучку, Джордж, ха – ха – ха, – и Барри Бонден появился.

– Бонден, я хочу, чтобы экипаж шлюпки надел выходную форму, пусть они умоются, побреются, причешутся, наденут соломенные шляпы с лентами.

– Есть, сэр, – отозвался Бонден с бесстрастным видом, хотя он сгорал от любопытства. Побреются? Причешутся? Это во вторник-то? По четвергам и воскресеньям действительно наводили марафет, но чтобы бриться во вторник, да еще в море?

Он кинулся к судовому цирюльнику, и к тому времени, как у половины экипажа катера гладковыбритые розовые щеки засверкали благодаря искусству парикмахера, ответ на терзавшие его вопросы был найден. Шлюп обогнул мыс Дартук, и по правой скуле открылся Сьюдадела; однако, вместо того чтобы следовать курсом норд-вест, «Софи» направилась к городу и в четверти мили от мола на глубине пятнадцать сажен, убрав фор – марсель, легла в дрейф.

– Где Симонс? – спросил Джеймс, выстроив экипаж катера для смотра.

– Доложил, что болен, сэр, – отозвался Бонден и негромко добавил: – День рождения, сэр.

Диллон подтверждающе кивнул головой. Но включение в состав гребцов Дэвиса было не очень разумным: хотя он отличался ростом и носил на голове соломенную шляпу с вышитой на ней надписью «Софи», он был горьким пьяницей, что сразу выдавала его физиономия. Однако тут распоряжался капитан – а он был очень хорош в своей праздничной форме, с парадным кортиком и в треуголке с позументами.

– Думаю, больше часа я отсутствовать не буду, мистер Диллон, – сказал Джек Обри, с трудом скрывая волнение за официальным тоном.

После того как боцман просвистел в свою дудку, он спустился в надраенный до блеска гребной катер. Бонден был иного мнения, чем Джеймс Диллон: гребцы катера могли быть всех цветов радуги, хоть пестрыми и в крапинку, поскольку капитану Обри в данный момент было не до того.

Солнце садилось в тучи; колокола в храмах Сьюдадела звонили к вечерне, а склянки «Софи» отбивали время начала последней «собачьей» вахты. За Черным мысом поднималась великолепная луна, находившаяся в последней четверти. Просвистали команду «Койки вниз». Сменилась вахта. Заразившись от Люкока страстью к навигации, все мичманы, один за другим, принялись определять высоту восходящей луны и неподвижных звезд. Восемь склянок – началась средняя вахта. Огни Сьюдадела меркнут.