Голодная дорога - Окри Бен. Страница 82

Казалось, что в нашу жизнь пришел рассвет, все окрасилось новыми цветами счастья, и в этой теплоте отношений наши бедствия превращались во что-то чудесное и осязаемое, как райские плоды. Этот мир был внове для меня, и все казалось заново родившимся. Это были первые дни творения. Я не мог надивиться на пауков, плетущих паутину, на тараканов. Я не мог остановиться, смотря на лица людей и заглядывая им в глаза. Тот факт, что человеческие существа говорят, смеются, плачут, потеют, поют песни без каких-либо особых видимых на то причин, тот факт, что они живы в своих телах и содержат такую необъяснимую вещь, как жизнь в своей плоти, казался мне невероятным. Я наблюдал за детьми, широко открыв рот. Я не мог понять, как мы можем смотреть из наших глаз, из глубины наших внутренних миров на людей, а люди, смотря на нас, не могут проникнуть через наши глаза в наши внутренние миры и достичь наших мыслей. Как прозрачны наши чувства, но и как они недоступны: вот что поражало меня. Даже сама ходьба, то, что человеческие существа передвигаются на двух ногах, не падая, удивляло меня. С глазами, широко открытыми от страха уснуть и больше здесь не проснуться, я смотрел на мир, пытаясь увидеть все, что в нем есть, чтобы вобрать в себя увиденное. Я обнимал тревожную мистерию реальности и становился сильнее.

Все было мне в диковинку. Все словно однажды ушло от меня, а теперь заново родилось и уже навеки. Даже соседи, которые точили на нас зуб, однажды вечером пришли нас навестить. Они принесли с собой сладости, напитки и отрезы новых тканей. Они привели с собой детей, чтобы те поиграли со мной. Они пили и оживленно разговаривали с Мамой и Папой, как будто между нами никогда не было вражды. Все лица были мне отдаленно знакомы. Я чувствовал себя так, словно я долго отсутствовал здесь. За это время имена этих людей стерлись из моей памяти, и теперь я произносил про себя их клички и обычные имена снова и снова, как будто в первый раз. Я играл с детьми медленно и размеренно, нежно к ним прикасаясь.

Наши соседи тепло со мной говорили. Когда они говорили, я наблюдал за их лицами. Мое сердце поднималось за них за всех. Словно странник, я видел страдание на их лицах, годы бедствий и подозрительности, болезненную чувствительность к малейшему неуважению, неуемный пыл ответных реакций, энергию их аппетитов, их беспредельный энтузиазм и неугасимые надежды. Их непоколебимые лица, на которые время надело плотную маску, казались мне очень хрупкими. Им отовсюду грозили опасности. Годы переживаний превратили их глаза в инструменты, смотрящие в мир с особой зоркостью, в которой не было прощения; часто они смотрели на мир даже с корыстью. Тем не менее, оставив свои лишения впереди себя и голод позади себя, они пришли к нам с визитом, поздравляя нашу семью с тем, что я вернулся из мира мертвых.

Глава 5

Папа купил напитки. Мама сервировала стол. Все говорили приглушенно, словно в присутствии покойника. От гостей я узнал многое из того, что случилось в поселении, пока я отсутствовал.

В сезоне дождей, наконец, выдался перерыв. Многие дома затопило, и целым семьям пришлось перебираться жить в другие места. Улицы стали водными потоками. Кладбища настолько пропитались водой, что гробы всплывали, и люди видели, как они проплывали рядом с домами, а один из гробов даже причалил у забора одного местного политика. Электрические провода порвало силой ветра и дождя, то есть, как добавил один человек, силами, отрицающими прогресс. В некоторых колодцах завелись рыбы. Змея проскользнула в один из домов и убила женщину. Люди сказали, что она была послана врагами. Я слышал истории о политиках, ставших членами тайных обществ, пытавшихся остановить дождь, чтобы смог состояться большой съезд, который им все равно пришлось отсрочить. Я услышал, что Мадам Кото вступила в тайное общество. Также я узнал, что в один из дней она поскользнулась на грязной дороге, сильно ушиблась, и ее пришлось нести к влиятельному травнику. Так разговор и перескакивал, от самых заурядных происшествий до самых значительных, от истории о человеке, который бредил под проливным дождем, клянясь, что он видел красных орлов с цветами в клювах, до истории о женщине, о которой говорили, что она снесла большое белое яйцо.

Гости говорили о странных вещах и предзнаменованиях, о слепом старике, который однажды ночью проснулся с криком, что гигантская ящерица преследует его и что она разбила его аккордеон. Они говорили о том, что предсказывает движение гигантских созвездий. Одна звезда уже упала в Атлантический океан. Другая звезда зажглась прямо над нашим районом. Ночью люди видели птиц из золота. Женщины слышали сладкие песни в темноте, эти песни сами шли по пустым улицам. Люди во сне видели ожившие статуи, приносившие дары в наш район; они видели во сне птиц и бабочек, животных-гибридов, антилоп с ожерельями из драгоценностей, нищенок, которые были принцессами, дождь из золотой пыли, землю, гниющую от изобилия, когда голодало большинство людей, рог изобилия длиною в две декады, за которым следовала тьма, чудеса на голодных дорогах, мудрого человека, который возник из ниоткуда, чтобы править и избавить землю от страданий. Они даже говорили о широко распространенных слухах, подтверждаемых на двух континентах, об одном из наших самых важных политиков, который высадился на луне. Слушая гостей, я преисполнился абсолютного благоговения к нашему миру. Жизнь ударила меня, как молния. Когда гости ушли, моя голова чуть не взорвалась от тех событий, о которых они поведали нам приглушенными голосами. Светящаяся аура окружила Маму и Папу той ночью. От них исходило почти радужное излучение. Я был очень утомлен, но не чувствовал покоя. Я хотел снова увидеть мир. Мама запела. Папа сказал:

– Рождение приносит славу.

Той ночью я спал на кровати. Мама и Папа спали на мате. Позже я услышал как они двигаются и шепчутся, двигаются и трясутся словно спеша наполнить этот мир славой.

Секция вторая

Книга шестая

Глава 1

Я стал сильнее и уже отваживался выходить на улицу. Меня осенило, что чем дольше я буду оставаться живым, тем большей свободы я смогу достигнуть. Когда я выходил играть, казалось, в этом мире что-то менялось. Кусты буша и странные растения повсюду начинали дико разрастаться. Дождь пробивал дыры в земле. Улицы становились непроходимыми из-за грязи. Сваленные деревья лежали на дорогах и тропинках. Электрические провода болтались в воздухе. Я пытался бродить, но вода пресекала мои попытки. Дождь уменьшал этот мир. В лесу земля была жирной от грязи, желтых листьев и размокших жертвоприношений. Я бродил по запустению нашего района. Радости в этом было немного. Дождь превратил наши улицы в болото. Когда-то все улицы нашего района были частью реки, и, как всегда, бог дождя отвоевал свел владения.

Идти было некуда, и я был вынужден соглашаться на развлечения, которые мне предлагала улица. Два места на нашей улице, которые я должен был обходить, притягивали меня как магнитом. Я взбирался на дерево, садился на ветку как неуклюжая птица, и наблюдал за обоими домами. Дети играли у бунгало слепого старика. Его стул стоял на веранде, промокший от дождя. Окно было разбито, и комната казалась пустой. Бар Мадам Кото был другим. У ограды стояла вода и все поросло сорняками. Доски, положенные на камни, вели к входу в бар. Вывеска болталась криво. Сквозь пластиковые занавески я мог видеть, что происходит внутри. От столба с улицы на крышу бара были протянуты электрические провода. Только Мадам Кото удостоилась такой привилегии. Несколько машин подъехали к входу и просигналили. Группа женщин вышла из бара со смехом и болтовней. Танцуя под звуки музыки, они бежали по доскам. Мадам Кото, чей живот стал еще больше, вышла и помахала им забинтованной рукой. Машины увезли женщин.

Мадам Кото постояла у двери, осматривая окружающий мир. Белое ожерелье гордо красовалось на ее шее. Вскоре она уставилась в моем направлении. Долго смотрела на меня, и затем, к моему изумлению, пошла в мою сторону. Я попытался слезть с дерева, но шорты у меня сзади зацепились за ветку. Я решил покориться воле Мадам Кото. Выверенными шагами, перекатывая свое грузное тело, без видимых усилий грациозно обходя предательские лужи и ямы, она шагала ко мне. Она была очень массивная. Сам вес ее набедренных повязок придавал ей причудливое величие. Усталость придавала ее лицу новые выразительные черты. Она стояла рядом с деревом, пристально смотря на меня, и сказала: