Демон - Олден Марк. Страница 45

Когда Виктор Полтава изучал английский язык, ему встретилось слово «сюрприз», он почему-то решил, что оно означает большой успех в соревновании. Но учитель японец, услышав от него такое толкование — в словарь Полтава не заглянул — ударил его по уху бамбуковой палкой и посоветовал впредь пользоваться словарем. Потом, естественно, он хорошо усвоил, что такое сюрприз.

Сейчас, у дома Ковидака, сюрпризом явилось появление полицейской машины, а из этого родилась злость. Но злость может стать проблемой — если он ей позволит. Она захватит контроль над его умом, мышление затуманится, ослабит способность отличать овец от козлиц, как сказал бы его русский отец. Нет, он себе не позволит злиться на этот неожиданный поворот событий, он приспособится и приспособится быстро.

В план Полтавы входило вывести Ковидака из равновесия, осквернив могилу его жены, а если это не доведет старика до самоубийства, тогда Полтава собирался его убить так, чтобы казалось, будто Ковидак сам отнял у себя жизнь. Полтава хотел также унести книгу о «Мудзин» и все документы, имеющие к ней отношение. Эти материалы он отдаст Ганису для оценки, а тот передаст их затем госпоже Гэннаи. Просто. Вопрос нескольких часов. Два дня, не больше, искусства у Полтавы достанет.

Наблюдая, как маленькая полицейская машина огибает повороты грунтовой дороги, он сказал себе — это не совпадение. Ковидак позвонить им не мог, потому что Полтава перерезал электрические и телефонные провода. Случайный визит полиции, что ли? Или же он сделал где-то ошибку и не заметил. Судьба капризна. Все может случиться.

Чтобы выжить, необходима постоянная внимательность. Чувство опасности. Конечно, появление полиции могло быть и случайным, это не исключается, и тогда ему опасаться нечего. Но было бы глупо игнорировать этот сюрприз. Он должен изменить тактику, не мучить Ковидака и заняться неожиданным.

Воин должен избегать сильной стороны и наносить удар в слабое место, говорил Сунь Цзы.

Фары приближались.

Нанести удар в слабое место .

Одетый в черное Полтава на четвереньках вполз в затемненный дом, остановился справа от входа и так, чтобы не оказаться силуэтом на фоне дверного проема, острое ночное зрение позволяло ему избегать осколков разбитого зеркала и отчетливо видеть старика, тот, с заплаканным лицом, одной рукой сжимал кочергу, другую сделал козырьком у глаз, чтобы лучше рассмотреть свое спасение, полицейскую машину.

Полтава захлопнул дверь, создавая полнейшую темноту, и Ковидак окаменел от изумления. Сюрприз.

— Кто там? Здесь кто-то со мной есть. Я знаю. Покажите себя, почему вы не показываетесь?

Полтава подумал — старик, когда ты меня увидишь, будет слишком поздно. Дурак старый, держит кочергу на плече, будто винтовку. Готов сражаться за честь своей жены, будто это святое дело. Думаешь, она тебе спасибо скажет? Дурак.

Голос Ковидака зазвучал резче.

— Это ты, ты, проклятый мерзавец, тот кто осквернил могилу Касс, я чувствую запах… Ну, теперь ты в наших руках. Полиция снаружи, я внутри, и бежать тебе некуда. Ты в ловушке.

Полтава распрямился, медленно, осторожно, потому что не хотел наступать на стекло. Пока не нужно, дышал он бесшумно. Ничем себя не выдавал. Уголком глаза он увидел свет. Тонкий лучик от полицейской машины уже близко к дому, лучик мазнул по окну и ушел дальше. Через несколько секунд свет проник в дом из-под двери. Полтава понимал, что и этого пустяка хватит, чтобы старик осмелел.

Для Полтавы понятие храбрости не существовало. Он всегда владел собой, был спокоен, ум — как океан без волн. Только необычайно яркие глаза выдавали душу убийцы.

Расстояние между ним и стариком: чуть меньше шести футов. Ночное зрение у старика: отсутствует. Слишком темно для старых нетренированных глаз. Но старик может закричать и закричит, если не принять мер.

Полтава потянул за пряжку ремня, и когда маленький нож скользнул в руку, бросил его чуть правее Ковидака — зазвучала мягкая неверная нота, когда нож упал внутрь арфы, на струны. Старик повернулся на звук, поднимая кочергу, и Полтава бросился вперед. Два шага — и он оказался прямо позади Ковидака.

Полтава нанес ему правый апперкот в почку. Пошатнувшись и выронив кочергу, Ковидак замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Тогда Полтава пнул его в коленный сгиб сзади — старик рухнул на оба колена. А когда он открыл рот, чтобы закричать, рука Полтавы обвила ему шею, перекрывая воздух. Затем, сжимая гортань Ковидака сгибом левого локтя, Полтава правой кистью уперся ему в основание черепа и отступил на шаг правой ногой: шея старика сломалась. Он сжимал еще несколько секунд, чтобы наверняка наступила смерть. Услышав, как у дома остановилась полицейская машина, он отпустил мертвого, дал ему упасть на пол. Потом подбежал к арфе, отыскал свой нож, вернул на место.

Стук в переднюю дверь. Он замер, слушая, как голос, назвавшийся инспектором Барбоном, объяснил, что он приехал поговорить с его светлостью по очень срочному делу. Полтава подумал, не убежать ли прямо сейчас, но решил, что нужно сделать то, зачем он сюда пришел, за что платит ему Императрица. Он должен забрать рукопись Ковидака и некоторые из его бумаг.

На цыпочках он подошел к входу, где справа от двери было окно, избегая обломков стекла и не обращая внимания на толстую серую кошку, которая сидела и смотрела на мертвого Ковидака. Пригнувшись у окна, Полтава осторожно выглянул наружу. Двое полицейских. Один в гражданском, твидовой шляпе, зажигает сигарету. Другой в форме, оглядывается по сторонам. Ему скучно до слез. Всего двое. И обоих придется убить, поскольку ему необходимо обыскать дом.

Он наблюдал, как полицейский в гражданском, инспектор, опять стучит в дверь, уже раздраженно, ему не нравится работать в такую поздноту.

Инспектор шепотом жаловался констеблю в форме, жаловался, что его вытащили с постели в такой безбожный час из-за телефонного звонка этой высочайшей лондонской полиции. Инспектор сказал, что, вероятно, тревога ложная, что его светлость, скорее всего, спит в своей розовой пижамке, обнявшись с плюшевым медведем. Проклятые американцы, озлился инспектор, они там свихнулись со своим Они, а все население Амершэма вынуждено теперь блуждать в темноте.