Власть - Олден Марк. Страница 4

Баколод содрогнулся. У него просто волосы встали дыбом.

До войны на этом месте находилась молочная ферма, затем лечебный курорт с минеральными водами и наконец крупнейший в стране завод по производству детской игрушки йо-йо [2] . Баколод увлекался этой игрушкой, она была его хобби. Благодаря постоянным тренировкам он, к восторгу по-детски непосредственной Хузияны де Веги, освоил множество трюков с этой игрушкой. Он научился также использовать ее в качестве метательного снаряда; на Филиппинах, родине йо-йо, это воинское искусство было почти забыто, хотя с игрушкой здесь умели обращаться так ловко, как нигде в мире.

Несмотря на поздний час, в одном из заводских зданий работа шла полным ходом. Баколод видел свет, проходящий сквозь закопченные разбитые окна, слышал шум работающих станков и генераторов. Был слышен также скрипучий голос индийца, заведующего цехом: он ругал рабочих на тагильском, английском и бенгальском языке, который был для индийца родным. Как говорила Хузияна де Вега, если ты работаешь на Талтекс, то все это дерьмо начинается с момента, когда тебя нанимают, и кончается, когда ты отбрасываешь копыта.

Баколод, стоявший за сторожкой, поднял свою сумку и направился к площади. Вдруг он замер и посмотрел налево. У него сильно застучало сердце, несколько секунд он прислушивался, затем, спотыкаясь, заторопился обратно. Он боялся, что его увидят.

В темноте он дотронулся до висевших на шее бамбуковых четок и увидел, что на площадь выезжает мототележка. В ней молча сидели два охранника. Баколод обоих знал и презирал.

Первый, Эдди Пасиг, был костлявым коротышкой, насмешливым, как черт. Этот безмозглый подлец постоянно дразнил Баколода, имитируя его неразборчивую речь и хохоча, как над самой уморительной шуткой. Зная об эпилепсии Баколода, Пасиг прозвал его «дерганым».

Другого охранника звали Фредди Бонифацио. Это был невысокий, толстый и кривоногий человечек, смешанной китайско-филиппинской крови, лучший на заводе игрок в бейсбол, считающий себя донжуаном. Он также был главным слушателем Пасига, когда тот имитировал косноязычие Леона Баколода, В данный момент Баколоду меньше всего хотелось видеть этих двух мерзавцев.

Его глаза внимательно следили за мототележкой, которая объезжала флагшток. И вдруг она остановилась.

Встревоженный Баколод покачал головой. Господи, только не это.

Он видел, как толстый Бонифацио сошел с тележки, плюнул на землю и достал пачку сигарет из кармана рубашки. Он стоял спиной к Баколоду, беспокойство которого возрастало с каждой секундой. Страх, охвативший его, все усиливался.

Резкая боль в животе заставила поджигателя упасть на одно колено. Чуть не плача, он прикусил большой палец, пока не почувствовал на языке вкус крови. Зажав в кулаке распятие своих четок, он начал шепотом повторять имя девы Марии. Если что-нибудь случится, китаец наверняка убьет его.

С другой стороны площади, посередине между этим открытым пространством и женскими бараками, стоял небольшой сарай для хранения инструментов. Этот сарай был местом назначения Баколода; он должен был попасть в него как можно скорее. Если Баколод пройдет через площадь, то сэкономит время и сможет избежать встречи с пешим патрулем.

Обычно Пасиг и Бонифацио объезжали площадь каждые сорок минут и затем направлялись в сторону электрической подстанции. Баколод внимательно наблюдал за ними всю последнюю неделю и знал, что они стараются не менять маршрут и не задерживаться. Никаких сюрпризов он не предвидел. Эти два болвана, Пасиг и Бонифацио казались вполне предсказуемыми. До этой ночи.

Вдруг неожиданно они изменили свой обычный образ действий только потому, что одному из них захотелось покурить. И совершенно вывели Баколода из себя. Просто ошеломили. Он вспомнил о китайце с вкрадчивым голосом. Лучше быть мышкой у кошки в когтях, чем попасть в руки Триады. Боль в животе у Баколода усилилась.

И тут он увидел женщин. Трех молодых филиппинок на дальнем конце площадки. Стройные и изящные, в летних платьях с открытыми руками и ногами, они неожиданно остановились, и смех их приятной мелодией огласил тихую ночь. Смена кончилась, и они возвращались в свои бараки.

Бонифацио позвал их. Бонифацио, этот юбочник, забыв про жену и троих детей, всегда был готов залезть на первую встречную. Женщины остановились и повернулись к нему. Сложив ладони рупором, толстый охранник крикнул им что-то на испанском. Две женщины отвергли его красноречивым взмахом руки. Третья даже не захотела отвечать. Через секунду все три пошли своей дорогой.

Отказ только раззадорил Бонифацио. Он вернулся к мототележке, залез в нее и указал на женщин. Ухмыляясь, он потер руки, а его приятель Эдди Пасиг тем временем развернул тележку и стал преследовать «конфеток», как называл женщин Бонифацио. Леон Баколод с облегчением вздохнул. Потом вскочил на ноги, перекрестился и поблагодарил деву Марию. В который раз она спасла его от врагов. Он поднял сумку и, сжимая четки, вышел на площадь.

Внутренний голос говорил ему: беги. Беги к сараю. Ты знаешь, что сделает китаец, если ты не выполнишь задания.

Но он заставил себя идти медленно. Нельзя привлекать к себе внимания, когда у тебя в сумке два литра бензина.

А если охранник или кто-то еще унюхает бензин? А если он начнет задавать вопросы? Тогда Баколоду останется только соврать и надеяться, что ему поверят.

Тогда придется отказаться от мысли о поджоге. Думать о поджоге, когда у тебя обнаружили бензин, – чистое безумие. Баколод не настолько глуп. Разумеется, он попытается все объяснить китайцу, если дело примет такой оборот. И будет надеяться, что тот ему поверит.

Он покинул площадь, вышел на посыпанную гравием тропинку и оказался в темноте. Теперь он бросился бежать. Через несколько секунд, задыхаясь и чувствуя легкое головокружение, он достиг сарая. Положив руку на дверную ручку, он огляделся и вздрогнул, когда вдали залаяла собака. Но кругом никого не было. Он вошел в небольшой темный сарай и быстро закрыл за собой дверь.

Внутри пахло машинным маслом, древесными опилками, заплесневелым тряпьем, человеческой и животной мочой. Тесное помещение было завалено негодными предметами: сломанная стремянка, устарелые станки, старая обувь, разбитая пишущая машинка, грязные электрические кофейники, пустые кислородные баллоны. Помойка, подумал Баколод. Ящик для всякого хлама.