Конан и Врата Вечности - Олдмен Андре. Страница 5

Старый волшебник пропустил его слова мимо ушей и торжественно продолжил:

– Много удивительного я видел уже в прошедшем, но никогда никакое чудо не возбуждало во мне такого удивления, как творение одной чародейки в плодоносном оазисе на юге Стигии. На вершине горы, с которой взор проникает даже за границы Дарфара, во времена давно минувшие, видел я медного овна, на котором сидел золотой петух с развернутыми крыльями, когда же враги приближались к городу, пел он как живой, и жители, предуведомленные этим чудом, всегда имели время принять нужные предосторожности.

– Клянусь забралом Мардука! – воскликнул Абу-Дастан. – Конечно, подобный страж был бы для меня важнее целого войска, всех богатств Вендии было бы недостаточно для вознаграждения того, кто снабдил бы меня подобным талисманом! Если бы Эль-Мехем обрел подобное диво, мы могли бы направлять силы туда, откуда грозит опасность. Но, помнится, ты обещал как раз…

Стигиец снова перебил его, словно не слыша.

– Некогда я тайно укрылся между мудрецами, которые, вдали от треволнений света, предавались изучению тайных наук. Они посвятили меня в свои священнодейства, и я не щадил живота своего, чтобы проникнуть в самый сокровенный смысл их таинств. Однажды, когда, сидя на берегу Стикса, я рассуждал о важных предметах с одним из этих тайных учителей, собеседник мой протянул руку к гигантской пирамиде, бросающей на пустыню необъятную тень, и молвил: «Все, чему я могу научить тебя, ничто в сравнении с тайнами, погребенными под этими древними камнями. Эта пирамида стоит здесь со времен Ахерона, и в ее центре есть таинственный склеп, служащий могилой мумии одного жреца Змея Вечной Ночи, управлявшего некогда сооружением этого колосса. Мне ведомо, что могила эта скрывает свиток всемогущей магии. Сей манускрипт был завещан самим Сетом своим первым адептам и переходил из рук в руки, пока не нашел вечный покой в склепе пирамиды».

Едва только выслушал я слова мудреца, сердце мое воспылало неодолимым желанием добыть эту чудную книгу. Я собрал несколько человек, и мы принялись рыть подземный проход, в надежде, что он приведет нас в середину пирамиды. После долгих дней постоянного и утомительного труда мне удалось дорыться до выхода тайного коридора, сообщавшегося с внутренностью древнего строения.

Я смело вступил в лабиринт переходов и проник наконец с неописуемым чувством страха и почтения в склеп, где много веков покоилось тело жреца, соорудителя этой мрачной гробницы. С величайшим почтением развязал я тесьмы, в которые была завернута мумия, и овладел бесценным свитком, лежавшим на груди ее. Едва присвоив себе это сокровище, я навсегда покинул страшное место…

– О почтенный сын Барруда из Хатта-Оммона! – вскричал тут шахсар, опасаясь, что маг пустится в пространные описания своих долгих и утомительных странствий. Опасаться было чего: старик рассказывал свою историю при каждой их встрече с самого начала и каждый раз с новыми подробностями. – О светоч всех магических наук, кои только имеются в Трех Мирах! О любимец неба, а также тварей подземных! Твои странствования доставили тебе чудесные дары, перед тобой открыты сокровенные силы, удивляюсь тебе как мудрецу и чудодею, но скажи, ради всех демонов преисподней, помог ли тебе таинственный свиток решить нашу маленькую проблему?!

– Будь же терпелив, о шахсар, – несколько раздраженно отвечал чародей, – имей снисхождение к речам старших. Я с благоговением пересмотрел все записи, сделанные в манускрипте, доставшемся мне по воле судьбы. Я приобрел власть над силами, управляющими всеми явлениями Вселенной. И, хотя я дал обет смирения и клятву никогда не использовать тайные знания по собственному почину, раз ты меня просишь…

– Прошу! – вскричал Дастан, вскакивая. – Умоляю!

– … Я исполню твое желание, – торжественно заключил маг.

Он медленно поднялся и поманил гостей за собой.

Они прошли вглубь залы, где оказалась маленькая дверца, столь низкая, что им пришлось согнуться, чтобы протиснуться внутрь. За дверцей обнаружилась винтовая лестница, уходившая вверх, в темноту.

Арр-Магарбан снова сделал приглашающий жест и, приподняв полы длинного одеяния, побежал по ступенькам с резвостью, которую трудно было заподозрить в столь почтенном старце. Немедийцы и немой шемит старались за ним поспевать, но вскоре отстали.

– Что скажешь, друг мой? – вполголоса спросил Дастан Бравгарда. – Если у нас будет такой страж, мы сможем превратить Эль-Мехем в неприступную крепость. Любое ущелье, куда сунутся супостаты, станет для них могилой: не придумали еще ковали такого щита или шлема, который устоял бы против доброго валуна, сброшенного с высоты полсотни локтей!

– Я бы не стал так уж верить стигийцу, – проворчал начальник янпачей, – язык у него на двоих, а что за той болтовней – Нергал ведает…

Когда они вышли через маленькую дверь на круглую площадку, залитую ярким солнцем, маг уже стоял там, скрестив по своему обыкновению на груди руки. Задрав голову, Арр-Магарбан смотрел куда-то вверх, и ветер, дувший с гор, развевал его длинную седую бороду, словно победный стяг.

Площадка была локтей пятнадцати в ширину, ее окружала невысокая каменная загородка, над которой кругом шел навес, крытый медными листами, сверкавшими под лучами солнца не хуже золотых. В центре возвышался длинный шест, на конце которого виднелся флюгер, сделанный в виде серебряного всадника с поднятым копьем в руках.

– Вот, – чернокнижник указал на серебряного копьеносца, – вот то, что я исполнил.

– А где же петух? – невольно вырвалось у Бравгарда.

– Петух? Форма не имеет значения, о доблестный воин. Поясню на примере. Тебе, видимо, приходилось наблюдать, как дикий, одетый лишь в шкуры житель Асгарда одолевает закованного в броню, украшенного перьями рыцаря…

– Ну, это еще ведьма надвое сказала, – пробурчал немедиец, – ежели асиров дюжина, тогда может быть…

– Ну хорошо, – устало кивнул маг, – но если два рыцаря сходятся в поединке, совсем не значит, что одолеет тот, кто имеет на своем щите герб, изображающий петуха.

На сей раз Бравгард вынужден был согласиться. Ему самому не раз случалось отправлять на Серые Равнины разодетых в пух и прах вояк. В битве побеждает тот, у кого рука сильнее, а вовсе не обладатель толстого кошелька, способный купить красивый доспех и украсить щит замысловатым гербом.

– Так и мое творение, – заключил чернокнижник самодовольно, – я придал ему вид всадника, а не глупой птицы, тем не менее, этот волшебный флюгер укажет направление, откуда грозит опасность, не хуже талисмана стигийской чародейки. Как только неприятель вступит на тропу, ведущую к Эль-Мехему, всадник опустит копье и повернется в ту сторону… Но ты хочешь еще что-то сказать, о недоверчивый меченосец?

Последние слова он произнес крайне раздраженно и принялся сверлить немедийца пронзительным взглядом.

– Хочу! – Бравгард вовсе не собирался уступать колдуну. – Как же повернется твой флюгер, когда ветер здесь постоянно дует с гор в сторону пустыни? Сейчас всадник указывает как раз в том направлении…

Стигиец пожевал губами.

– Вижу, – сказал он вкрадчиво, обращаясь к шахсару, – твой телохранитель крайне недоверчив. Это простительно для человека, редко сталкивавшегося с силой тайной науки. Что ж, я хочу преподать ему небольшой урок. Прикажи своему слуге, который не выпускает под своей одеждой рукоять хассака, метнуть в меня нож.

– Но, любимец неба… – начал было Абу-Дастан, однако маг топнул ногой и заявил, что не привык, чтобы в его доме гости осмеливались перечить.

Дастану ничего не оставалось, как согласиться.

– Пусть мечет по-настоящему и целит мне в горло! – властно приказал стигиец.

Махра сделал неуловимое движение, и лезвие хассака запело, рассекая знойный воздух. Но, как ни стремителен был бросок шемита, чернокнижник оказался проворнее. Он вскинул посох, который сжимал в левой руке, что-то неярко полыхнуло, и тяжелый нож исчез, словно его и не было.

– Думаю, убедил вас, что не бросаю слов на ветер, который для меня столь же незначительное препятствие, как для храброго немедийского рыцаря – десяток-другой асгардских варваров.