Ангел в доме - О'Риордан Кейт. Страница 59

– Противно? Надоедает? С какой стати? Это моя работа.

– Работа? Тебе до такой степени нужны деньги? Могла бы у меня попросить. Я бы все тебе отдал, Анжела. Все на свете.

– Деньги? Да я получаю гроши. Деньги ни при чем.

– То есть… Нет, не надо. Не говори, что ты работаешь из любви к… этому. Умоляю, скажи, что это неправда.

– Если не из любви – из чего еще? Что ты за человек? Сидишь тут, тычешь в меня пальцем. Я ему не сказала. А ты мне много рассказал? И где во всем этом место несчастным крошкам? То, что ты творишь, сродни издевательству над детьми, за которое полагается тюрьма.

– Что сродни? О чем ты, ради всего святого?

– Ах да. Господи. Подай на тарелочке, разжуй и в рот сунь. С меня хватит. Я ухожу. Навсегда. Дерьмо ты полное, вот ты кто.

– Что? – Он медленно выпрямился. – Уходи. И не возвращайся.

– Не вернусь, не надейся.

– С чего бы это мне надеяться?

– В самом деле – с чего бы?

Они застыли друг напротив друга, лицом к лицу – если бы не разница в росте. Каждый ждал отступления противника. Хотя бы на дюйм. Анжела видела, что он борется с собой. Что-то обдумывает. Должно быть, пытается приспособить новое знание о ней к своим извращенным понятиям.

Пусть убедится, что она действительно не вернется. Шагнув в сторону, Анжела сорвала простыню с портрета. Скосила глаза – у него поникли плечи. Перевела взгляд на собственное лицо, улыбавшееся ей с холста. Замерла. Разве такое возможно? Разве возможно увидеть ее изнутри, не понимая, что она такое? Он умудрился даже теток в глазах уловить, думала Анжела. Грустный портрет. Печальнее, чем она ожидала. Несмотря на улыбку. Что ж, прекрасно. Вот пусть такой ее и запомнит. Так она и сказала. И развернулась спиной, чтобы он не увидел ее мокрых щек.

– Я собиралась рассказать тебе сегодня.

– Анжела?

– Все хорошо. У тебя своя дорога. У меня своя. Не о чем говорить.

– Ты, наверное, потрясена тем, что я так потрясен. В моем возрасте, в наши времена и все такое. В смысле… это ведь то, с чем ты каждый день сталкиваешься. Для тебя это нормально.

– Совершенно нормально.

– Анжела. – Он приближался, нервно хрустя пальцами. – Скажи, тебе не приходила мысль, хоть на секунду, бросить свое занятие?

– Ни на секунду.

– Понятно. – Он был раздавлен. – Я буду переживать за тебя… волноваться. Там ведь страшные люди попадаются. Психопаты. Если тебе до сих пор везло…

– Я общаюсь в основном с психопатами, такова уж работа. И справляюсь лучше многих других, так что переживать не стоит.

Он заморгал, как напуганный енот. Анжела прекрасно понимала, что слегка красуется – не все так легко и просто, – однако и против правды она не погрешила. Минимум половина постояльцев были психопатами в свои лучшие времена. В худшие для них не нашлось бы названия. И что с того? Она ведь действительно с ними справляется. Но почему он выглядит таким потерянным? Анжела вспомнила Аниту, девочек и вновь ожесточилась.

– Меня беспокоят твои девочки. Не смей подсаживать их на видео, чтобы заняться Анитой.

– Да, но они любят смотреть мультики, пока я занимаюсь с Анитой.

– Боже милостивый.

Анжела рванулась к двери. Оставаться здесь она больше не могла – ни минуты. О чем думал Господь, одаривая такими ласковыми глазами человека с ледяным сердцем?

– Анжела, если бы я попробовал… попытался принять тебя такой, какая ты есть. Принять с твоей профессией. Мы могли бы?.. – Он замолчал. – Я не хочу тебя потерять. – Пальцы нервно ерошили волосы. – Не хочу потерять. Только не знаю, что я могу сделать. – Он снова замолчал, устремив на нее взгляд, полный невысказанных обвинений. – Боже, я ведь думал, что влюбился в ангела. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с… ты знаешь.

Анжела фыркнула. Кивнула на портрет:

– Спасибо, хоть здесь одетой оставил.

– А в чем дело? – с горечью парировал он. – Я тебя обманул? Наверное, учитывая твое ремесло. Вот, – Роберт вывалил из кармана монеты и банкноты, – достаточно? Будем считать, я расплатился. Твое время дорого стоит, а я не хочу мошенничать.

Анжела смотрела, как катится к ногам упавшая монетка, в глазах ее стояли слезы.

– Почему нет, Роберт? Ты ведь мошенничаешь со всеми подряд. Почему я должна быть исключением?

Она выбежала из гостиной, перескочила мостки и помчалась по тропинке, так и не услышав страшного звука, что заглушил в ушах Роберта грохот захлопнувшейся двери.

Скрежет несчастного, отчаявшегося, выжатого сердца.

Стив пошел вразнос, уже по-настоящему. Анжела достаточно долго проработала в приюте, чтобы распознать признаки истинной катастрофы. Спектакли здесь случались сплошь и рядом. Каждый день кто-нибудь распускал кулаки, колотился головой о стену. Угрожал покончить с собой, театрально чиркал лезвием по запястью. С подобными шоу справлялась сестра Кармел. В одиночку. С более сложными случаями справлялись скопом, но без привлечения настоятельницы. Вопли, стоны, суматоха не привлекали особого внимания.

Но этот случай был совсем иной. Тот самый. Мэри Маргарет регулярно читала лекции о признаках настоящего припадка: глаза закатываются под веки так, что видны одни белки, все мышцы напряжены, кулаки и челюсти стиснуты, изо рта лезет пена, а тело монотонно раскачивается, время от времени бросаясь на что-нибудь твердое.

У Стива все признаки были налицо: зрачки за веками, каменные мышцы и даже следы засохшей пены в уголках рта. Он громил трапезную, в щепки разносил стулья, переворачивал тяжелые дубовые столы. Сгусток энергии. Самовосстанавливающийся тайфун. Мэри Маргарет выгнала всех из трапезной, надеясь, что гроза сама собой утихнет, однако решила все же вызвать полицию. В своем кабинете она скрылась перед самым появлением Анжелы.

– Что случилось? – спросила Анжела у сестры Кармел.

– Мы сами не знаем, котик. Бедный мальчик. Все зовет какую-то Николя, а больше ничего понять нельзя. Вроде как нигде ее нет, этой девочки. Ты случайно не знаешь, кто это может быть?

– Его сестра. – Анжела закусила губу.

– И что еще ты нам можешь сообщить? – За ее спиной выросла Мэри Маргарет.

Пока Анжела колебалась, настоятельница вцепилась ей в плечи и встряхнула. Безжалостно.

– Если что-то знаешь – выкладывай. Хоть что-нибудь, за что зацепиться. Сколько можно повторять: вы должны использовать все – все! – что им дорого.

Вот так оно и вышло. Под аккомпанемент воя Стива и грохота ни в чем не повинной мебели Анжела рассказала все, что ей было известно. Глаза Мэри Маргарет сужались с каждым ее словом. Анжела ничего не скрыла. Рассказала, как удерживала Стива на расстоянии от Николя лживыми обещаниями и как была тронута мечтой Николя открыть собственный косметический салон. Когда она замолчала, Мэри Маргарет закурила и посмотрела на сестру Кармел, как на сообщницу:

– Наркотики.

К изумлению Анжелы, сестра Кармел удрученно закивала.

– Что вы хотите сказать?

– То самое, черт подери. Фокус известный. Тебе, сестра, тоже не мешало бы знать. Немного косметики. И много наркоты. – Она мотнула головой в сторону трапезной. – А что, он даже не намекал?

Анжела опустила глаза.

– Понятно. Намекал, но ты не слушала, верно, моя девочка? – Настоятельница выпустила облако дыма, сдвинула сигарету в угол рта и хлопнула в ладоши, призывая к вниманию. – Так, ладно. За дело, – заговорила она отрывистым тоном командира на плацу. – Алоиза! Марш к соседям. Спросите некую Николя. Если ее нет, прикажите дежурным, когда появится, немедленно послать ее к нам.

Сестра Алоиза спешно удалилась, если можно назвать спешкой заплетающуюся старческую иноходь. Мэри Маргарет повернулась к сестре Оливер и остальным монашкам:

– Всех держать в комнатах. Плевать мне, каким способом. Уберите их с глаз долой, иначе зараза распространится и они разнесут здесь все по камешку. Нужно будет – свяжите. Вперед!

Монашки рассыпались в разные стороны, разбросав руки, – как в те времена, когда они на своих фермах собирали овец в стадо.