Да! Да! Да! - Осборн Мэгги. Страница 27

— Я бы с удовольствием посмотрела на ледники, — сказала она.

— Отлично. Так что же заставило тебя наконец принять решение: мое легендарное печенье или моя обезоруживающая улыбка?

— Ни то ни другое, — ответила Зоя со смехом. — Я начала писать письмо домой и в нем рассказываю матери, что случайно встретила тебя. Она, конечно, захочет узнать все о твоем деле и как давно ты на Аляске, а также каковы твои планы на будущее. Я не решаюсь отправить письмо, пока не узнаю всего о тебе, всех новостей и твоих планов.

Зоя надеялась, что упоминание о встрече с Томом смягчит удар, который ей придется нанести матери известием о том, что ее единственная дочь оказалась на Юконе и с ружьем гоняется за своим мужем. Мать умеет читать между строк и заподозрит, что с браком Зои не все благополучно.

— Тебе надо отправить почту до того, как мы покинем Овечий лагерь. Отсюда отправка почты нерегулярна, и это еще слабо сказано, на самом деле ее как бы и вовсе не существует.

Том толчком направил своего мерина к камню и принялся давать указания Зое, как встать на камень и взобраться на лошадь позади него. Поколебавшись с минуту, Зоя подняла юбку достаточно высоко, чтобы высвободить ногу и взобраться на лошадь. Он смотрел куда-то вперед и едва ли мог увидеть толстые шерстяные панталоны под ее юбкой, а если и заметил, то не подал виду.

Они отъехали от реки и двинулись по склону, поросшему редким лесом. Впрочем, одна сторона его была покрыта более густыми деревьями и кустарником, но сейчас деревья прятались в дыму, поднимавшемся от костров, и так было с первого момента, как только здесь началась «золотая лихорадка».

После того как Зоя чуть было не соскользнула с крупа мерина, она перестала дурить и обвила руками талию Тома, крепко прижавшись к нему. По правде говоря, она не ощущала его тела и чувствовала только прикосновение его тяжелой непромокаемой одежды, плотного плаща.

Они поднимались вверх по склону зигзагами, и это продолжалось до тех пор, пока палатки и телеграфные столбы не скрылись из виду под плотными слоями стелющегося дыма и низко нависших облаков.

— Слышишь ледники? — спросил Том через некоторое время.

— Кажется, слышу.

Слабый, но жуткий звук, нечто вроде скрипа или скрежета, напугал ее до того, что тело покрылось гусиной кожей. Она знала, что никогда не смогла бы описать этот таинственный и мрачный звук, похожий на стон потустороннего существа. До оцепенения напуганная этой ледяной массой, Зоя не издала ни звука, когда Том осадил своего коня в синей тени ледяной стены и помог ей спешиться.

— Как давно существует этот ледник?

— Почему ты говоришь шепотом?

— Не знаю, — ответила она, беря у него из рук скатерть и оглядывая местность в поисках плоского камня, на котором можно было бы ее расстелить. Когда-нибудь, еще очень не скоро, этот камень будет поглощен ледником, и не останется никакой памяти об этом их пикнике.

Пока Том разводил костер из дров, которые привез с собой, он рассказывал ей все, что знал о ледниках, и Зоя с интересом слушала.

— Тебе холодно? — спросил он, закончив свою работу.

— Немного, — призналась она.

— Подергай себя за нос, это помогает.

Смеясь, Зоя последовала его совету.

— Тебе нужна моя помощь, или ты сам приготовишь еду?

— Я ведь пригласил тебя, так что отдыхай.

Том сообщил ей, что две картофелины почти готовы, потом затолкал их в самые угли, под пламя.

— В моей фляжке есть горячее пиво.

Зоя подумала, что горячее пиво едва ли ей понравится, но она ошиблась. Теперь ей понравился бы любой горячий напиток.

Они чокнулись своими кружками, и Том сказал:

— За старую дружбу и за то, чтобы мы стали еще более близкими друзьями. — Он смотрел ей прямо в глаза и продолжал смотреть на нее, пока не отхлебнул из своей кружки добрый глоток. — Ты все еще самая хорошенькая девушка во всем Ньюкасле.

— Но ведь мы не в Ньюкасле, — возразила Зоя, однако покраснела от удовольствия. — Мать говаривала, что «этот паренек Прайс мог бы заговорить зубы и ангелу с крылышками», — с улыбкой добавила она. — Возможно, это комплимент тебе и предостережение мне.

Смутившись от этих слов, она принялась расставлять тарелки.

— Ты захватил соль?

— Соль и масло в моем мешке.

— Масло?

— Да, наслаждайся едой. Масло здесь большая редкость, а если ты и найдешь его, то оно будет стоить целое состояние.

Дожидаясь, пока картошка испечется, они сидели на камнях в тени ледника и пили горячее пиво.

— Скажи мне, что ты делаешь на Аляске, Том Прайс?

— Тебе, вероятно, известно, что я пошел работать на шахту одновременно с твоим братом Джеком. Я проработал там несколько лет, — сказал Том, снова наполняя их кружки из фляжки, — и поклялся себе, что выберусь из Ньюкасла и поищу удачи в другом месте. Но не торопился, ведь в Ньюкасле у меня были друзья, а это много для меня значило. В конце концов я перешел в другую штольню и стал брать в долг со складов компании.

— Моей семье это известно.

— Помнишь субботние ночи?

— Да, это были дни выплат.

— Ночь предназначалась для выпивки, драк и кутежей. — Том улыбнулся и пожал плечами. — Как-то наша компания собралась в пабе Неда, и, признаюсь, я перебрал лишнего. Вошли какие-то парни и спросили нас, не мы ли та мразь, что мутит воду и подбивает народ начать забастовку. Слово за слово…

— И началась потасовка, — закончила за него Зоя.

Она не раз слышала подобные невеселые истории. Почти каждую неделю такое случалось в день получки, и она хорошо помнила рассказы об этом, пока жила в Ньюкасле. Зоя помогала матери прикладывать целебные мази и повязки к подбитым глазам и разбитым губам, порезам и синякам и ободранным до крови пальцам.

Том кивнул:

— Оказалось, что я чуть не убил одного из той компании, а это означало конец моей работы на шахте. Меня оштрафовали на всю получку, выкинули из дома и дали срок в тридцать дней, чтобы я мог выплатить то, что задолжал компании, а в противном случае обещали бросить в тюрьму.

— Думало, Джек говорил мне об этом.

Пока Том рассказывал свою историю, Зоя вспомнила, что уже слышала ее от брата.

Том сидел, расставив ноги, опираясь локтем на плоский валун, шляпа его съехала на затылок, темные локоны небрежно ниспадали на лоб.

— Времена наступили тяжелые. Люди толковали о всеобщей депрессии, я не мог найти работу в Сиэтле. К концу срока в тридцать дней я «зайцем» уплыл на русском траулере. Думал, что окажусь где-нибудь далеко на востоке, но русские занимались рыбной ловлей недалеко отсюда. — Он снова пожал плечами. — Какое-то время я рыбачил с русскими, накопил достаточно денег, чтобы расплатиться с кредиторами. В конце концов я купил шхуну и занялся рыбным промыслом сам.

Зоя попыталась представить его в качестве рыбака, капитана собственной рыбачьей шхуны. Том был человеком такого склада, что смог бы добиться успеха в любом деле, за которое возьмется. Она подозревала, что из него получился бы лучший хозяин, чем служащий.

— Когда начался массовый наплыв старателей на Юкон, я увидел в этом новую возможность заработать. Не присоединяться к этим искателям сокровищ, а помочь им добраться до места с их поклажей. Поэтому я сдал в аренду свою шхуну, а сам занялся перевозкой. — Их взгляды встретились. — Я заработал целое состояние, Зоя. — Том покачал головой и рассмеялся.

— Состояние, — повторила она тихо.

— Ну, не такое состояние, как у Ван Хутена. Не могу сказать, что я богатый человек, но отложил достаточно, чтобы купить дом и основать свое дело, когда закончится эта «золотая лихорадка» и они построят железную дорогу. Возможно, это будет в следующем году. Мне принадлежит рыбачья шхуна, у меня есть дело, есть капиталовложения. Я горжусь этим.

— А я горда и рада за тебя, — ответила Зоя тихо, глядя на его ногти. Они были чистыми, под ними не было черной угольной пыли. Может быть, судьба распорядилась так, чтобы он оказался у нее на пути только с одной целью: чтобы она поняла меру своей глупости. Она ждала и дождалась пустой породы, в то время как золото валялось у нее под ногами.