Его прекрасные жены - Осборн Мэгги. Страница 2

Подняв глаза на висельников, Рози обнаружила, что и сама привлекла пристальное внимание Дикобраза, который уставился на нее единственным зрячим глазом.

— Ты в фермерстве что-нибудь смыслишь? — прохрипела она наконец голосом заправского пьянчужки, напоминавшим скрежет железа. Если вырвавшиеся из ее горла звуки и смутили Рози, то ненадолго. Ведь она всю жизнь только и делала, что чего-нибудь стыдилась.

— Никогда этим не занимался.

Даже тон у Дикобраза был какой-то неживой. Возможно, ему врезали по горлу, поскольку шериф Гейн не церемонился с заключенными.

Ответ Дикобраза поразил Рози до глубины души. Она никогда не слышала, чтобы приговоренные позволяли себе такое. Когда на кон поставлено: пастись ли тебе на травке или лежать под ней, любой поклянется, что отрастит розовые крылышки и взлетит, если это угодно женщине, задавшей вопрос.

Она посмотрела на Дикобраза с пробудившимся интересом.

— Это правда, что ты убил того типа?

— Да.

Рози едва устояла на ногах от подобной наглости. Она не верила своим ушам. И кажется, не одна она. Возмущенный ропот пронесся по толпе.

— Так как же ты его подстрелил: спереди или со спины?

Здоровый глаз Дикобраза сузился, а нижняя часть лица скривилась, будто он счел вопрос оскорбительным.

— Спереди.

Что ж, вполне справедливо. Рози не видела большой беды в том, что ее потенциальный муж убил человека, — некоторые люди ничего другого и не заслуживают. Ей ли не знать?!

Рози покрепче ухватилась за ремень, распрямила плечи и сделала вид, что размышляет. Вихрь сверкающих точек кружился у нее перед глазами, расплывчатые контуры Дикобраза колебались в воздухе. В тысячный раз она дала себе обет никогда больше не пить. По крайней мере до вечера.

— Но ты хотел бы научиться фермерству?

Нахальства у Дикобраза было явно больше, чем полезно для здоровья. Уставившись на нее уцелевшим глазом, он не произнес ни слова. Любой на его месте, обладай он хоть крупицей здравого смысла, рассыпался бы в обещаниях и заверениях. Но Дикобраз вел себя так, будто его жизнь не стоит ломаного гроша. Он ничего не обещал.

— Рози? — В голосе шерифа слышалось нескрываемое раздражение.

— Ладно, я беру этого, — решилась Рози, качнув полями шляпы в сторону Дикобраза. Не бог весть что, но другие и того хуже.

Небрежно пожав плечами, она повернулась, отошла от виселицы и остановилась у ворот на солнышке в ожидании, пока другие женщины сделают свой выбор. Рози закурила, выставив вперед подбородок и демонстративно игнорируя респектабельных дам.

Впрочем, тем тоже было не до нее — всех слишком разочаровало, что на сей раз повешение не состоится. Коллективные свадьбы не интересовали никого, кроме их непосредственных участников.

Скосив глаза, Рози созерцала, как помощник шерифа Сэндс снял петли с приговоренных и разрезал веревки на руках. Судя по всему, разобрали всех мужчин, хотя Рози не могла взять в толк, кому понадобился старый хрыч или жирное пузо. То, что кто-то покусился даже на такие жалкие подобия мужчин, лишний раз свидетельствовало о бедственном положении в округе Галливер. Похоже, весь расчет сводился к тому, что любой мужчина лучше никакого. Да и что на это возразишь? Как одинокой женщине справиться с севом или собрать урожай? Как содержать в порядке дом, надворные постройки и бесконечные изгороди?

Покачав головой — и тут же пожалев об этом, — Рози раздавила окурок каблуком сапога и зашагала в ногу с Дикобразом, когда шериф повел приговоренных и их новоиспеченных невест в здание суда.

Внутри оказалось еще холоднее, чем снаружи на солнце, но стены хотя бы защищали от ветра. Помещение имело невзрачный, серый вид, присущий, по-видимому, всем судам.

Отец Паулсон, стоявший рядом со скамьей судьи, бросил на Рози осуждающий взгляд поверх очков.

— Сними-ка шляпу, Рози.

С очевидным неодобрением священник оглядел грубую мужскую рубаху, пояс с револьвером и грязные кожаные штаны. Когда Рози сняла шляпу и спутанная копна потемневших от пыли волос упала ей на спину, он вздохнул и приступил к исполнению обязанностей, за которые округ Галливер платил ему жалованье.

— Возлюбленные мои, мы собрались здесь…

Стоя рядом с Дикобразом среди сочетающихся браком пар, Рози вдруг подумала, что должна бы что-то почувствовать. Но разве о таком грезит юная девушка? Давным-давно, когда Рози еще умела мечтать, до появления в ее жизни его, она представляла день своей свадьбы во всех деталях, за исключением разве что нареченного. Эта часть всегда была несколько туманной, но неизменно подразумевалось, что будущий муж недурен собой и влюблен в нее. Поделом ей за такие дурацкие мечты.

— Чтоб ты сгорел, ну и несет же от тебя! — с отвращением пробормотала Рози, отодвигаясь подальше от Дикобраза. Нарушая общественный порядок и не раз сама попадая по пьянке за решетку, она сразу различила знакомую вонь, правда, запах никогда не казался ей настолько омерзительным и резким.

— Прошу прощения, мэм. Знай я, что сегодня женюсь, непременно надушился бы перегаром за ушами, — процедил Дикобраз, не глядя на нее.

— Уж лучше перегар, чем тюремная вонь, — прошипела Рози. Куда катится этот мир, если приговоренный убийца смеет дерзить своей невесте, женщине, которая только что спасла его жалкую шкуру?

Отец Паулсон бросил на них грозный взгляд, призывая к тишине.

— Берете ли вы, джентльмены, этих леди в законные супруги?

Все, кроме Дикобраза, с воодушевлением разразились единодушным «Беру».

Дикобраз молчал с задумчивым видом, пока Рози не ткнула его локтем под ребра. Он смерил ее здоровым глазом, выдержал долгую паузу и наконец пробормотал:

— Беру, прости меня Господи.

То, что Дикобраз размышлял, не предпочесть ли браку с ней виселицу, было неслыханным оскорблением.

— Берете ли вы, леди, этих джентльменов в законные мужья?

Чтобы отплатить ему той же монетой и напомнить, каково ощущать петлю на тощей шее, Рози не спешила с ответом.

Отец Паулсон приподнял брови и вопросительно уставился на нее поверх очков:

— Рози?

Покачиваясь на каблуках, она изучала жестяной потолок, притворяясь, что мучится сомнениями. Глубокомысленно втянув щеки, Рози даже слегка покачала головой, хотя это движение отозвалось резкой болью в ее черепе. Зная, что все замерли в ожидании и не сводят с нее глаз, Рози подняла руку и начала задумчиво изучать свои ногти.

— Рози Малви, берешь ли ты этого мужчину в законные мужья?

Она позволила напряженному молчанию затянуться до предела, ожидая от Дикобраза умоляющего взгляда или другого признака нервозности. Ничего. Наконец, крайне недовольная, Рози махнула рукой в надежде, что ей удалось изобразить равнодушие, и неохотно проговорила:

— Видимо, придется. Беру.

— Объявляю вас мужем и женой. Джентльмены, можете поцеловать новобрачных.

Рози с интересом увидела, как старый хрыч, толстое брюхо и парнишка вцепились в своих жен, как утопающие в брошенные им веревки.

Положив руку на один из своих револьверов, Рози повернулась к Дикобразу, вздернула подбородок и смерила его взглядом прищуренных глаз, который недвусмысленно говорил о том, что она скорее пристрелит «мужа», чем стерпит поцелуи.

Нечесаные волосы почти закрывали лицо Дикобраза, но не вызывало сомнений, что он тоже не горит желанием целоваться с ней. Скрестив взгляды, они как бы предоставляли друг другу возможность рискнуть и сделать первое движение.

Рози искренне наслаждалась этой схваткой взглядов, хотя и испытывала некоторые неудобства. Дикобраз был выше, чем ей казалось вначале. Она едва доставала ему до носа, и это давало ему кое-какие преимущества. Рози приходилось смотреть на него снизу вверх, что было тяжким испытанием для ее похмельной головы. Вращающиеся лезвия сместились к затылку и прошлись по позвоночнику. К счастью, подобное состояние было не в новинку Рози, и она старалась не обращать на него внимания. Рози стиснула зубы и не отводила свирепого взгляда от единственного открытого глаза Дикобраза.