Его прекрасные жены - Осборн Мэгги. Страница 6

Боуи мысленно выругался. Похоже, ей доставляет удовольствие дразнить его.

Еще утром он не подозревал о существовании этих людей. А теперь сидит в ванной в чем мать родила в присутствии двух женщин и мужчины, которые без тени смущения рассмотрели его во всех деталях и занялись как ни в чем не бывало своими делами. Лодиша, напевая, возилась с горшками на плите. Джон Хоукинз восседал за столом и пил кофе, погрузившись в изучение пожелтевшей газеты, которую держал вверх ногами. Рози Малви с таким невозмутимым видом стояла над ванной с бутылкой в одной руке и кружкой в другой, будто посторонние мужчины каждый вечер принимали ванну у нее на кухне.

Сердито хмурясь, Боуи вытащил руку из воды и взял кружку. Запрокинув голову, проглотил спиртное и с угрюмым видом протянул ей кружку за следующей порцией. Обычно он пил немного, но это был чертовски тяжелый день.

Наполнив кружку, Рози с бесстыдством бывалой шлюхи из Сан-Франциско склонилась над ванной и не спеша оглядела капитана с ног до головы.

— Что, черт побери, ты себе позволяешь? — заорал Боуи, пытаясь прикрыться. Кровь бросилась ему в лицо.

Лодиша и Джон Хоукинз только вскинули на него глаза и вернулись к своим занятиям.

Рози оседлала скамью напротив Джона Хоукинза и сделала хороший глоток из кружки.

— Кто-то здорово тебя отделал, приятель. Как я погляжу, ты сплошная ходячая рана. Это, случайно, не шериф Гейн постарался? Или этот подонок, помощник Сэндс?

Боуи испепелял ее взглядом. Капитана захлестнула ярость. Еще бы, ведь она грубо пренебрегла его достоинством в тот момент, когда он был настолько уязвим! Вместе с тем ее очевидное безразличие задевало гордость Боуи.

— Какое тебе дело?

Рози пожала плечами.

— Нужно же мне знать, когда ты будешь в состоянии работать. Мы должны починить изгородь, прежде чем наступит время пахоты.

— Капитан сможет выполнять легкую работу на следующей неделе, — сообщил Джон Хоукинз, поднимая глаза от истрепанной газеты.

— Я так и думала, — проговорила Рози, ничуть не интересуясь мнением самого Боуи.

Лодиша налетела на него как черный смерч. Прежде чем он сообразил, что у нее на уме, она намылила его грудь, плечи и спину куском щелочного мыла, которое, продравшись через многодневные слои тюремной грязи, проникло во все поры. Рози и Джон Хоукинз от души забавлялись, наблюдая за этим процессом.

— Поднимайтесь, кэптин. Давайте-ка сюда ноги и спинку. — Сильные руки выдернули Боуи из воды, и Лодиша принялась за его ягодицы, икры и бедра прямо на глазах у Джона Хоукинза и Рози Малви.

Унизительная процедура, когда тебя драят, как ребенка, в присутствии зрителей, привела Боуи в состояние растерянности и тупой покорности.

— Кожа да кости, — прокомментировала Рози и замолчала, бесстрастно изучая его бедра и ягодицы. Вдруг на щеках у нее проступили красные пятна, и она резко встала из-за стола. — Пойду покурю.

Руки Лодиши на секунду замерли на теле Боуи, и он понял, что та не одобряет поспешного бегства Рози. Кухонная дверь с шумом захлопнулась, и Лодиша, толчком усадив капитана в ванну, ополоснула мыло и приступила к голове. Мыльная пена попала в воспаленные глаза, и Боуи чуть не завопил от боли.

— Я и сам справлюсь, — процедил он, протягивая руку за полотенцем.

Лодиша бесцеремонно шлепнула его по рукам, насухо вытерла и вручила ему рубашку и брюки. В плечах рубаха оказалась впору, но брюки не держались на бедрах, и Боуи пришлось прихватить их поясом, собрав ткань в многочисленные складки.

— Получше тех, что были на вас, — заявила Лодиша.

— Я здесь не единственный, кому не мешало бы помыться, — съязвил он.

— Что правда, то правда, кэптин, — согласилась Лодиша, вздохнув. — Но у нас с Рози уговор. Она согласна мыться после того, как переночует в тюрьме, если я не буду приставать к ней в других случаях.

Наблюдая, как Лодиша водит бритвой по ремню, Боуи предпринял очередную попытку:

— Я сам могу побриться.

— Конечно, если вы умеете делать это с закрытыми глазами. В этом доме нет зеркал.

Удивленный Боуи не нашелся что возразить. Две женщины — и ни одного зеркала? Даже завалящего осколка? Вздохнув, он покорно отдал себя в руки Лодиши.

— Ну-ка поглядите, что тут у нас, — радостно провозгласила она, сбрив бороду и усы и подровняв ему волосы. — Как по-твоему, Джон Хоукинз? Похоже, красивый чертенок прятался под этими лохмами. Ладно, подождем, пока сойдет опухоль, тогда и узнаем наверняка.

Джон Хоукинз, с интересом наблюдавший за бритьем и охотно помогавший Лодише советами, степенно кивнул.

Боуи снял полотенце с шеи и оглянулся на дверь, через которую в кухню вихрем влетела Рози. Смерив его тяжелым взглядом, она накинулась на Лодишу.

— Где ты взяла эту одежду?

— Сама знаешь где. — Лодиша не дрогнула, хотя Рози была в ярости. — Не могла я одеть его в те вонючие лохмотья, в которых он заявился. — Она пожала плечами. — Должен же кэптин в чем-то ходить. Я никому не позволю бегать здесь с голым задом.

— Джон Хоукинз…

— Нет, нечего требовать от Джона Хоукинза, чтобы он отдал свою одежу, когда у нас полный сундук стоит без пользы. И ты знаешь, что я права!

С горящим лицом, вся дрожа, Рози ринулась к полкам над плитой, протянула руку и схватила жестяную коробку. Отбросив крышку, она отсчитала несколько монет и швырнула их на стол перед Джоном Хоукинзом.

— Отправляйся завтра в город и купи ему что-нибудь из одежды. — Рози повернулась к Лодише: — А то, что на нем, ты выстираешь, выгладишь и снова положишь в сундук!

— Мы берегли эти деньги на сахар и кофе, да мало ли что еще понадобится.

— Обойдемся! — В несколько шагов Рози пересекла кухню, схватила бутылку виски и, выскочив через дверь гостиной, с грохотом захлопнула за собой дверь.

— Что это с ней? — спросил Боуи, нарушив тяжелое молчание.

Джон Хоукинз и Лодиша обменялись взглядами и неодобрительно поджали губы. Он вернулся к газете, она — к плите.

Рози не вышла из своей комнаты к ужину.

— Подчищайте-ка тарелки, — распорядилась Лодиша, накладывая в выщербленные миски вторую порцию сочной тушеной оленины. — Больше вам оленины не видать.

— Роуз Мэри отдала почти всего оленя семьям Хадсонов и Гринов. Это хороший поступок. В их домах нет мужчин, — пояснил Джон Хоукинз. Его цилиндр покоился на скамейке рядом с ним, из-за воротника туго накрахмаленной сорочки торчала ситцевая салфетка.

Пока мужчины ели, Лодиша сновала вокруг, предлагая добавить мяса и подкладывая куски пирога с сушеными яблоками.

Покончив с едой, Боуи улыбнулся замершей в ожидании Лодише:

— Я уже и забыл, когда так славно ел. Благодарю вас, мэм.

— Никакая я вам не мэм, — просияла та, принимаясь за посуду. — Лодиша, и все тут.

Джон Хоукинз поднялся.

— Лодиша разрешает курить в доме только в метель. Пойдемте во двор.

Он водрузил на голову цилиндр и, прихватив теплую куртку, висевшую на крюке возле кухонной двери, сделал Боуи знак последовать его примеру.

Холодный, колючий мрак окружил их со всех сторон. Над бескрайними просторами прерии нависал мерцающий звездами черный балдахин. Боуи вдохнул ледяной воздух полной грудью и устремил взгляд на гряду облаков, медленно плывущих над головой. Радостное чувство захлестнуло его. Он не надеялся снова увидеть ночное небо.

Джон Хоукинз раскурил две сигары и протянул одну ему. Он заговорил не раньше, чем на конце его сигары образовался внушительный слой тлеющего пепла.

— Когда я был индейцем, то знал законы и обычаи. В своей новой жизни я многого не понимаю, особенно того, что связано с браком. — Джон Хоукинз затянулся и выпустил струйку дыма в черное небо. — Если это не противоречит обычаям, я хотел бы выступить от лица семьи невесты и кое-что объяснить.

Неоспоримым свидетельством плачевного состояния Боуи было то, что он отчаянно мерз, хотя ему не раз приходилось ночевать на голой земле при температуре ниже нуля. Капитан охотно променял бы сигару и беседу на манящее тепло дома, но гордость и любопытство заставили его, невзирая на холод, кивнуть.