Демоны вне расписания - Осипов Сергей. Страница 48
– Очень приятно, – скептически ответила Монахова. – Так здорово зайти к себе в комнату и найти там вдруг какого-нибудь… Дениса.
Денис не понял иронии и поспешил объясниться:
– Я – друг Насти…
– Кто бы сомневался. Денис, можно я прерву вашу трогательную дружбу и попрошу вас немного погулять в коридоре?
Денис подумал и кивнул. Когда дверь за ним закрылась, Монахова села на кровать, сбросила туфли и многозначительно произнесла:
– Ну вот что… Это, конечно, лучше, чем ничего. Но у него есть один большой недостаток.
– Какой?
– Молодость.
– Это недостаток?
– Конечно! Если уж берешь мужчину, бери такого, который уже совершил большинство своих глупых поступков. А если ты свяжешься с таким, как этот Денис, то будешь обречена переживать с ним все его глупости. Как будто тебе мало собственных глупостей. Тебе их мало?
– Достаточно.
– Ну так вот, не надо к своим проблемам добавлять еще и проблемы любовника. А как у него насчет денег? Хотя судя по тому, что вы ночуете здесь, это вопрос ниже пояса…
Настя пожала плечами.
– Что это значит? – изумилась Монахова.
– Я не знаю, как у него с деньгами.
Монахова, казалось, утратила дар речи.
– Ты с ним спишь… И ты не знаешь, как у него деньгами?! Ты что, ничему не учишься? Ничего не запоминаешь из того, что я говорю? Можно не знать как его зовут, но не знать его финансовые показатели…
– Он иностранец, – поспешно сказала Настя.
– Это первая хорошая новость. Хотя смотря что ты понимаешь под словом «иностранец». Молдаванин, таджик, албанец – это ведь тоже иностранцы в твоем понимании, так? Или в географии ты лучше разбираешься, чем в финансах? Откуда он?
Настя пожала плечами. Монахова схватилась за голову и тихонько застонала.
– Он не сказал, а я постеснялась спросить напрямую, – пояснила Настя.
– Постеснялась? А он не постеснялся залезть к тебе в постель, обрати внимание!
– Потому что он мне нравится.
– Ради бога, Настя! Пусть он тебе нравится! Но если бы ты еще заранее посмотрела его паспорт, ты смогла бы… Ладно, я возьму эту миссию на себя.
– Что? Что ты возьмешь на себя?
Каблуки Монаховой уже щелкали в коридоре.
– Денис! – Ее тягуче-сладкий голос мог бы заманить на минное поле роту спецназа. – Денис, можно тебя на минутку… Скажи, пожалуйста…
– О господи, – вздохнула Настя. Она выглянула в коридор, увидела Монахову в действии и поспешно юркнула обратно. Пару минут спустя Монахова в нехарактерном для себя состоянии задумчивости остановилась напротив Насти.
– Странно, – сказала она. – Странно, но интуиция подсказывает мне – что-то в этом есть. Если бы у меня сейчас на поводке не было своего идеального варианта, то, может быть… У тебя есть географический атлас? А у кого на этаже есть? Только большой?
– Зачем тебе?
– Ты знаешь такую страну – Леонея?.. Или Лионея? Вот и я не знаю. Хотя не похоже, чтобы он врал… – Монахова разбиралась в мужчинах и, соответственно, разбиралась в мужском вранье.
– Зайди к Тушкану, – автоматически посоветовала Настя, – Тушкан в Интернете посмотрит.
Монахова деловито кивнула и вышла из комнаты, и Настя еще некоторое время сидела на кровати и задумчиво рассматривала свои пушистые тапочки, как вдруг до нее дошло: если Монахова заинтересовалась какой-то там Лионеей, то это значит, что Денис из Лионеи.
– Денис сказал тебе, что он из Лионеи?
Это был запоздалый вопрос, потому что Монаховой уже не было рядом и на вопрос ответил сам Денис:
– Да. Из Лионеи.
– Лионея, – повторила Настя, пробуя слово на вкус. Оно было похоже на название экзотического фрукта из тех, что в супермаркете продаются поштучно. – Лионея…
Внезапно ей ответил Филипп Петрович.
– Ну наконец-то, – сказал он. – Хоть что-то. И то – не вовремя.
Карусель, которая в последние несколько минут закрутила Настю с мощью гибельного водоворота, стремительно понеслась в обратном направлении; и вскоре она обнаружила себя сидящей на широкой постели, покрывало которой почему-то испачкано кровью. Предметы перед глазами слегка приплясывали, а шея отчаянно ныла.
И когда карусель окончательно остановилась, Настя увидела, что вокруг нет ни Дениса, ни Монаховой, а есть Иннокентий, брат Максим и Филипп Петрович. Почему-то все они смотрели вверх, в потолок.
– На вашем месте, – рассудительно сказал Максим, убирая инструменты в кейс, – я бы уже бежал что есть сил.
В Настины уши торжественно и неотвратимо вторгся гул снижающихся вертолетов.
3
Память и вправду оказалась довольно забавной штукой: только что Настя ничего не помнила о Денисе Андерсоне, зато в малейших подробностях могла изложить весь путь, который они проделали по Старым Пряникам вплоть до дома брата Максима и даже до широкой кровати на втором этаже, покрывало которой теперь было запачкано кровью.
Затем все стало немножко по-другому: Денис Андерсон внезапно выскочил из Настиных воспоминаний, словно до этого момента прятался в каком-то особо дальнем и темном закутке. И сразу же под тяжестью возрожденного прошлого стало осыпаться настоящее, словно ветхий деревянный мостик, по которому неизвестно откуда и непонятно куда торопливо бежала Настя.
– Ну наконец-то, – сказал Филипп Петрович. – Хоть что-то. И то – не вовремя.
Это было на втором этаже, и в уши назойливо лезли своими шумными лопастями вертолеты; а потом словно обрубили кабель, по которому шли звук и изображение. Настя испуганно моргнула и услышала следующую фразу Филиппа Петровича, но произнесена она была уже на первом этаже, причем не в той замечательной, увешанной портретами прихожей, а в каком-то узком темном и холодном коридоре. Холодном – это на сто процентов, потому что холод каменной стены Настя прочувствовала своими лопатками.
– …подземелье, – сказал Филипп Петрович.
– Какое подземелье? – изумленно ответил брат Максим, который на удивление быстро становился столь же холодным и безразличным, как и стена.
– Любой вампир оборудует свой дом подземным ходом, который связывает его, во-первых, с тайным убежищем и запасным выходом на поверхность; во-вторых, с домами других вампиров, – сказал Филипп Петрович, словно зачитал абзац из инструкции. – Учитывая, что вас в Старых Пряниках не один десяток, за этой дверью я ожидаю увидеть вход в замечательную подземную систему ходов, через которую можно выбраться на другом конце города.
– Это все сплетни, – сказал брат Максим. – За дверью – просто подвал. Там консервы, запасы на черный день. Никакой подземной системы…
– Да? А если я проверю… – упрямо сказал Филипп Петрович.
– А я настоятельно советую вам выйти через парадный вход.
– А я не хочу нарваться на пулю.
– А я не хочу, чтобы мой дом разнесли в щепки, причем не из-за меня, а из-за посторонних людей.
«Людей» было произнесено с едва заметной брезгливостью.
– Когда это мы стали посторонними, Макс? – с обидой в голосе спросил Иннокентий. Голос прозвучал откуда-то сверху, и Настя поняла, что руки, которые придерживают ее за плечи и не дают рухнуть, – руки Иннокентия. – Когда это ты записал меня в посторонние?
– Как только услышал эти вертолеты.
– Скотина, – беззлобно отметил Иннокентий.
– У людей свои пути, у детей ночи свои, – парировал Максим. – Тебе бы тоже не мешало обзавестись своим путем. Это так несолидно – в твои-то годы бегать за человеком и таскать за ним девку с полусъеденной памятью…
– Это так невежливо – напоминать о возрасте – начал было Иннокентий, но тут что-то щелкнуло.
– Как я уже говорил, у меня есть серебряные пули, и я их использую, – сказал Филипп Петрович твердо и решительно. – С дороги.
Максим прошептал что-то злобное и неразборчивое, но его слова тут же были заглушены звоном разбивающегося стекла и грохотом выламываемой двери. Настю кто-то дернул за руку, перед глазами опять завертелась размывающая лица и предметы карусель, и следующим отчетливым воспоминанием стали заполненные доверху стеллажи, мимо которых протискивалась Настя (или это ее, как чемодан, протискивал Иннокентий?). Со стеллажей на Настю смотрели пыльные донышки бутылок, сотни и сотни донышек, и Настя еще очень долго думала об этом месте как о винном погребе. Потом она вспомнила разговор об аргентинских мальчиках и все поняла окончательно.