Пуговица-камея - Оттоленгуи Родриг. Страница 19

X. Али-Баба и сорок разбойников

Покончив с чтением своего дневника, Барнес поспешно отправился в дом мистера ван Раульстона, где заявил, что желает видеть хозяина дома, и был приглашен в его кабинет.

– Мистер ван Раульстон, – начал он, – я сыщик и прошу у вас позволения присутствовать на костюмированном вечере, который будет дан здесь сегодня. Мое желание может показаться вам странным, но я прошу вас в ваших же интересах.

– Если вы объяснитесь точнее, я, может быть, не откажусь исполнить ваше желание.

– Вы знаете, маскарад представляет ту опасность, что на него могут пробраться Бог знает какие люди, – отвечал Барнес, – и я имею основание предполагать, что сегодня вечером здесь будет совершено преступление.

– Милостивый государь, этого не может быть! Сюда будут допущены только знакомые; всякий гость обязан снять маску, чтобы быть впущенным. Хотя я очень благодарен вам за предостережение, все же думаю, что не нуждаюсь в ваших услугах.

– И все же, мистер Раульстон, вор может пробраться незаметно, так как известно по опыту, что в этих случаях осторожность обыкновенно ослабевает. К тому же, могу вас уверить, что я основываюсь не на одних только предположениях. Я уже несколько недель наблюдаю за некоторыми подозрительными личностями и знаю, что они заказали себе костюмы для вашего вечера. Я знаю точно, что их планы созрели и что, если меня здесь не будет, один или несколько ваших гостей будут обворованы. Может быть, даже и мне не удастся этому помешать.

– И все же мне это кажется невероятным, – возразил ван Раульстон. – Как я уже вам сказал, никто не может войти без моего ведома.

– Я, конечно, не могу вам навязаться насильно, мистер ван Раульстон, но в случае, если вам завтра придется прибегнуть к помощи полиции, вы один будете ответственны за то, что воры будут иметь перед нами преимущество в несколько часов. Я предупредил вас, и мне больше ничего не остается сделать, как только проститься с вами. – Барнес встал и собрался уходить, но ван Раульстон удержал его.

– На одну минуту, – сказал он. – Было бы неразумно отказываться от вашей помощи, раз вы так уверены в том, что говорите. Что же нам делать? Отложить вечер?

– Никоим образом. Держите в тайне все, что я вам сказал, даже, если возможно, сами забудьте об этом, чтобы ваше поведение не возбудило подозрительности вора. Позвольте мне прийти, и, так как я знаю этого человека, я не буду спускать с него глаз.

– Ничего другого мне не остается делать; но вы должны явиться в костюме. Кстати, устроители вечера заказали несколько костюмов на случай, если кто-то явится без костюма; вы можете взять один из них.

– Какой же мне спросить костюм?

– О, они все одинаковы; это костюмы сорока разбойников.

– Не странные ли это костюмы? – спросил удивленный Барнес.

– О, нисколько, это придумал мистер Митчель; он полагал, что это будет живописнее, чем пустить среди восточных костюмов сорок скучных домино.

– Прекрасно, мистер Раульстон: итак, на этот раз сыщик явится в образе разбойника.

– Хорошо, мистер Барнес, приходите пораньше, чтобы одеться, прежде чем начнут собираться гости. На случай, если бы вам понадобилось сообщить мне что-либо, предупреждаю вас, что я буду в костюме султана.

Барнес вышел от Раульстона чрезвычайно довольный результатом своего визита, так как он узнал много нового. Митчель назначал костюмы гостям, причем позаботился, чтобы по крайней мере сорок мужчин были одинаково одеты. Если у него при этом была тайная цель, то хорошо было, что и Барнес явится в том же костюме. Была еще и другая причина, почему ему было лучше не являться в костюме Аладина: он считал теперь Митчеля настолько ловким, что не сомневался, что тот уже знает о заказанном Барнесом костюме – отсутствие Аладина должно было смутить заговорщиков, потому что Барнес был твердо убежден, что в затеваемом на этом вечере деле участвуют несколько человек.

Около девяти часов маски начали съезжаться к дому ван Раульстона, который принимал гостей, скрывавших свои костюмы под длинными манто, в обыкновенном вечернем туалете. Барнес был своевременно на месте и, стоя в костюме разбойника в холле, внимательно всматривался в лица гостей. Среди них одними из первых приехали Ремзен в сопровождении Рандольфа; вскоре затем явился Торе, вручивший ван Раульстону письмо. Прочтя письмо, Раульстон протянул Торе руку и радушно приветствовал его, но затем его лицо вдруг омрачилось и он стал искать взгляд Барнеса, который нарочно отвернулся, делая вид, что не замечает его вопрошающего взгляда. Очевидно, хозяин дома, не будучи лично знаком с Торе, вдруг вспомнил предостережение сыщика, и у него явилось подозрение, не подделано ли письмо. Барнес стал уже опасаться, чтобы он не высказал свое подозрение и не испортил все дело, поэтому он вздохнул с облегчением, когда к Торе подошла мисс Ремзен.

– Как ваше здоровье, мистер Торе? – заговорила она. – Я очень рада, что вы все-таки решились приехать сюда. Мистер ван Раульстон, мистер Торе, друг мистера Митчеля!

Этого было достаточно, чтобы успокоить хозяина дома. Торе не был в костюме, но держал в руках небольшую картонку и пошел вслед за слугой в мужскую уборную. Барнес не последовал за ним, чтобы не возбудить подозрения, но стал вблизи двери, пока оттуда не вышел господин в костюме Али-Баоы, за которым он и последовал.

Комнаты были роскошно убраны в восточном стиле. Самая большая, убранная с царской роскошью, изображала комнату во дворце султана; самая маленькая, соседняя с ней, изображала пещеру Аладина.

Еще прежде, чем собрались все гости, начались танцы, и Барнес толкался между парами, не спуская глаз с Али-Бабы. Когда вошли султан и Шехерезада, Али-Баба подошел к ним и пригласил Шехерезаду на танец. Барнес стал в угол и наблюдал за ними, как вдруг он почувствовал прикосновение к своей руке; он обернулся и увидел господина, одетого точь-в-точь, как он.

– Вам следует быть осторожным, чтобы Али-Баба не отгадал наш пароль «Сезам», как это случилось в самой сказке, – сказала маска.

– Я не понимаю вас, – отвечал Барнес.

Маска, внимательно взглянув на него, отвернулась и отошла, не сказав ни слова.

Барнес был смущен и сожалел, что не ответил менее откровенно, так как ему очень хотелось бы еще раз услышать этот голос, но он был застигнут врасплох и на секунду потерял обычное присутствие духа. Ему казалось, что голос был ему знаком, и он напрягал память, чтобы вспомнить, где он его слышал, когда его внезапно озарила новая мысль. «Если бы Митчель не лежал больной в Филадельфии, я бы сказал, что это он». Под влиянием этой мысли он последовал за маской в холл, но придя туда, он нашел там по крайней мере дюжину одинаково замаскированных фигур. Как внимательно он их ни рассматривал, он не мог открыть ничего, что помогло бы ему узнать ту маску, и решился положиться на случай.