Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941 – 1943 - Пабст Гельмут. Страница 31

Моя лошадка ржала до утра. Она всегда ржет. Ее можно видеть издалека. Она маленькая и сильная. Ее голос хриплый и грубый, и, когда она его подает, ее уродливая морда напоминает мне о работах Леонардо да Винчи, таких отталкивающих и все же производящих столь сильное впечатление.

Не проходит и часа в течение дня, чтобы воздух не наполнялся ревом истребителей и пикирующих бомбардировщиков. «Юнкерс-87» вернулся, пролетая низко над головой. Находясь в приподнятом расположении духа, его летчик включил свою сирену пикирования. Наши лошади обезумели, но мы все равно оценили товарищеское приветствие. Всегда возникает чувство большой неосознанной радости, когда встречаются представители двух различных родов войск при проведении общей операции. Пилоты машут нам сверху, а мы смотрим, задрав вверх головы, и машем в ответ.

Мы движемся в новый район, и слышно, как хлюпает грязь пополам с водой под ногами. Комары облепили кругом лошадиные шеи, что выглядело как красные рубиновые ожерелья. Когда мы вернулись с нового НП, артиллерийский эшелон как раз закатывал последнее орудие. Крики водителей эхом разносились в пустом пространстве между двумя деревнями. На заднем плане продолжался ужас «геенны огненной». Чудовищные столбы дыма, темные, белые и фиолетовые, к которым все время добавлялись все новые, поднимались в небо – результат безжалостных артобстрелов, сотрясавших землю и заставлявших дребезжать стекла на окнах. Эскадрильи наших и вражеских самолетов подрезали друг друга в воздухе. Наших было множество. Русский бомбардировщик разлетелся на части от сильного взрыва, и пылающие обломки дождем посыпались из облака дыма вниз.

22 августа 1942 года. 7.00. В течение полутора часов мы были под ураганным огнем: ракетные залпы, удары тяжелых минометов, танки. Пять раз атаковали истребители. Танки прорвались с левого фланга. Прямое попадание по НП. Телефон разлетелся вдребезги, но других потерь не было. Управление огнем переместилось в нашу персональную землянку. Несколько танков перед нашей позицией, все горящие. Наготове сосредоточенные заряды; в ближнем бою в пределах досягаемости будем использовать ручные гранаты и пистолет-пулемет. Главный удар наносится по соседнему сектору, в пятистах метрах левее.

7.30. Жестокий заградительный огонь. Попал в воронку, испачкав грязью всю спину. Минометы и «катюши» («Сталинские органы»).

8.00. Пехота, атакующая на северном краю леса. Огневой вал «Людвиг». Вражеская батарея меняет позицию на склоне к юго-востоку. Кончились боеприпасы. Огонь ведет Розенбергер-3.

8.20. Наша собственная батарея опять заработала; используем снаряды замедленного действия, все орудия открыли огонь по пехоте на краю леса!

8.25. Наконец-то пикирующие бомбардировщики. Стреляем из ракетниц, указывая цели.

8.30. Ура, они пикируют!

8.35. Вступают в бой истребители-бомбардировщики: бомбы и пулеметы. Видимость снизилась из-за взрывов. Там, на русских позициях, эвакуируют первых раненых.

9.00. Рота выдвигается в юго-восточный угол Б. Теперь тут две роты, конная артиллерия, грузовой транспорт. Приказ открыть огонь: главная линия наводки 235 плюс, вертикальная наводка 7200. Три попадания.

9.30. Пехота атакует через заградительный огонь «Людвиг» при поддержке танков.

10.20. Они почти победили нас. Но в течение прошедших двадцати минут на лес перед нами обрушился бомбовый град. Одна тяжелая была сброшена за двести метров от главной линии артиллерийских позиций. Земля содрогнулась. Лес накрыло клубами дыма от взрыва.

10.25. Атакуют «ратае». Наши истребители уничтожили четыре русские машины за три минуты.

10.30. И опять танки. Противотанковые орудия стреляют как бешеные.

10.35. Осторожно, истребители! Новая атака. Докладывают: «Подбит танк». Третья жертва нашей маленькой пушки сегодня.

10.37. Новое сосредоточение огня на Б. Пятнадцать фургонов на конной тяге и рота. Приказ открыть огонь: заряд номер 6. Ударные взрыватели, все орудия!

10.45. Слева наши пикирующие бомбардировщики. «Ратае» впереди перед нами. Позади – сильно горит (деревушка) Табраково, черный дым и красный огонь.

11.00. Четвертый танк подбит нашей 50-миллиметровой противотанковой пушкой. На счету 76-миллиметровой на пару больше. Всего тринадцать в секторе нашего батальона.

12.00. Сегодня линия связи до огневой позиции была в порядке ровно пять минут. Затем ее снова разорвало на куски. Теперь она плавится в огне в Табракове. Мы продолжаем корректировать огонь по радио: «Алло, «Красная»-один! Передайте донесение».

12.20. Подожжен уже четырнадцатый танк; пятый – нашей маленькой противотанковой пушкой. Прямое попадание в большое орудие привело к тому, что оно было выведено из строя. Прорвались два тапка, но 88-миллиметровые орудия их достали перед Т. Дезертир. Русские только вчера прибыли из Москвы. Ставят под ружье всех от четырнадцати и до пятидесяти. Несколько дней назад мы взяли в плен одного, которому было всего тринадцать.

15.30. Бой стихает. Пикирующие бомбардировщики совершают свой шестой или седьмой налет. Танки отошли в лес. В результате нашей стрельбы очень эффектно, в щепки, дробились деревья, обломки которых устрашающе разлетались в разные стороны. Предполагалось, что в лесу перед нами находится около четырехсот человек. Наверное, им мало не показалось в этот момент.

17.00. Ракетная огневая завеса – прямо над нами. Пыль и зловоние. Мы еще сильнее прижались к земле. Окрики: «Пабст?» – «Майснер?» – «В порядке. Продолжайте вести огонь». Наш третий выстрел увенчался отличным попаданием по позиции вражеской артиллерии.

16.45. Связист вернулся с новостью, что наш скупой на слова генерал Риттау убит.

Вечером все стихло. Пулемет стреляет трассирующими пулями. Русские отводят свои уцелевшие танки. Другие мы подорвали. Мы стоим в штаб-квартире роты и говорим о генерале. Люди проклинали его, потому что он был очень требовательным. Теперь они говорят, что он был воплощением дивизии. А это – хорошая дивизия. Он был молчуном, и у него была железная выдержка. Говорят, пища была плохой в дивизии. Когда ему подавали изысканное блюдо, он некоторое время молча смотрел на него, а потом спрашивал: «Это то, что дают моей пехоте?» Таков был наш генерал.