Непогребенный - Паллисер Чарльз. Страница 9

Я кивнул, однако он добавил:

– Ты скорчил скептическую гримасу, но по крайней мере часть этой истории имеет материальное подтверждение. Ее можно увидеть и даже потрогать, если тебе, как Фоме неверующему, нужны подобные доказательства: она запечатлена на камне и находится менее чем в полусотне ярдов от нас.

– Что же это?

– Всему свое время. Лет приблизительно две с половиной сотни тому назад пост каноника-казначея фонда занимал Уильям Бергойн. Если бы ты открыл окно – но только, пожалуйста, не делай этого, холод собачий! – и посмотрел налево, то увидел бы здание прежнего дома казначея. Теперь оно зовется новым домом настоятеля, хотя и это название давно уже не соответствует действительности. Это здание уступало размерами тогдашнему дому настоятеля, а от епископского дворца не составляло и одной трети, однако было так красиво, что остальные дома на площади не годились ему и в подметки. Предшественник Бергойна смог навести на дом блеск, поскольку потихоньку подворовывал из фонда (должность казначея была лакомым куском для тех, кто не брезговал попользоваться случаем). Бергойн же не только сам не поддавался искушению, но и другим этого не позволял. Именно по причине своей честности он нажил себе могущественного врага. Это был честолюбивый каноник по имени Фрит, Ланселот Фрит, приблизительно ровесник Бергойна, служивший заместителем настоятеля. Он был человек, глубоко погрязший в болоте меркантилизма.

– Я слышал о нем! – воскликнул я.

– Вот как? Но пока молчи и слушай. До появления Бергойна Фрит пользовался практически неограниченной властью, поскольку старый настоятель был ни на что не годен. Он правил капитулом в союзе с каноником Холлингрейком – библиотекарем, человеком ученым, но жадным и бессовестным. Можешь себе представить, как обрадовались они новоприбывшему.

– Должен сказать тебе, Остин, – вставил я, не удержавшись, – что недавно обнаружил совершенно новую версию дела Фрита.

– Интересно-интересно, – небрежно отозвался он.– Однако дай мне закончить мою историю, а потом уж изложишь свою. Иначе мы запутаемся. Бергойна и Фрита разделяла не только личная неприязнь. Бергойн был человек набожный, далекий от мирского, посвятивший себя молитве, а Фрит жаждал власти, науку не ставил ни в грош и преследовал одни лишь материальные интересы.

– Погоди минутку, – снова не выдержал я.– Мне попалось свидетельство очевидца, согласно которому Фрит в тот роковой день лишь потому ввязался в неприятности с военными, что очень любил книги.

– Не верится, – проговорил Остин.—'Причина в том, что он пытался трусливо бежать.

– Мой свидетель говорит иное, – запротестовал я.– Он утверждал...

– Расскажешь, когда я закончу. История и так путаная, а ты еще перебиваешь.– Прежде чем продолжить, он по учительской привычке сделал паузу.– Каноники в те времена были ленивые и жадные (теперешние недалеко от них ушли!) и не только позволяли зданию ветшать, но пренебрегали и другими своими обязанностями, касающимися воспитания и благотворительности. Бергойн попытался это изменить. Он хотел отремонтировать собор, чтобы туда вновь устремились прихожане со всего города, а также восстановить школы и богадельни. Чтобы выкроить деньги, он решил ужать те расходы в соборе, которые полагал несущественными, при этом не мог не затронуть интересы многих каноников и в результате нажил себе еще больше врагов. Кульминацией событий сделался скандал из-за какой-то собственности фонда, которую Бергойн задумал продать, чтобы выручить деньги на ремонт. Фрит предъявил старинный документ, лишающий его такого права; впоследствии этот документ оказался подделкой. Бергойн заподозрил обман и должен был бы понять, что противники готовы на любую подлость. Тем не менее он не сдался, осуществил задуманное и собрал большую часть нужной суммы. Казалось бы, это была победа, но за нее пришлось заплатить. Таинственным образом – вероятно, в какой-то связи с интригами и заговорами, которым не было конца, – ему стала известна некая жуткая тайна, столь ужасающая, что, размышляя над нею, он изменил прежнему уединенному и правильному образу жизни и начал проводить ночи в обветшавшем соборе или мерить шагами Соборную площадь.

– Полагаю, ты откроешь мне, в чем заключалась эта тайна?

– Не рассчитывай: Бергойн унес ее в могилу. Так или иначе, узнав ее, достойный и респектабельный клирик превратился в страдальца, терзаемого мрачными мыслями. Это была очень опасная тайна.

– Ты хочешь сказать, его убили, чтобы предотвратить разоблачение?

– Похоже на то. Однажды ранним утром его изувеченное тело нашли под лесами, которые были подготовлены для столь ненавистного его сослуживцам ремонта.

– Словно бы он был наказан за свой успех?

– Версию убийства подкрепляет еще одно обстоятельство: той же ночью бесследно исчез каменщик собора, некто Гамбрилл. Он тоже не ладил с Бергойном. Существует и другое объяснение пропажи Гамбрилла и смерти каноника: их обоих мог убить молодой рабочий, помощник Гамбрилла. Эти слухи ходили в городе еще много лет.

– Что за причины могли толкнуть его на убийства?

– Известно о старинной вражде между его семейством и Гамбриллом. Но давай перейдем к призраку – это ведь история о привидении. Погребальная служба по Бергойну в соборе была нарушена стенаниями столь жуткими, что часть присутствующих в испуге разбежалась. С тех пор долгие годы собор посещает призрак Бергойна, и нередко, особенно в ветреную погоду, от памятника исходят душераздирающие стоны. Этого-то призрака и боится старый Газзард: считает, что нынешние строительные работы его расшевелили. Вот и вся обещанная история.

– Тоже мне, история, – недовольно проворчал я.– Никакой определенности – сплошные загадки.

– Я говорил уже, что имеется ключ, хотя также несколько загадочный.

– Речь идет о тайне, которую узнал Бергойн? Или о том, кто его убийца?

– Смотря как истолкуешь. Наутро после убийства на стене дома Бергойна (того, что зовется теперь новым домом настоятеля) была найдена надпись. Судя по всему, кто-то успел вырезать ее ночью – и это за короткое время, при свете фонаря!

– И что в ней говорилось?

– Точные слова я забыл, так что прочтешь завтра сам.

– Какой же ты противный, Остин. Я думаю, не отправиться ли мне туда сию же минуту.

– Да ладно тебе. Нельзя же среди ночи расхаживать по чужим владениям.

– А кто там теперь живет? Кто-нибудь из каноников?

– Это частная собственность. Владелец – пожилой джентльмен. Дождись, пока станет светло, тогда сможешь прочесть надпись через ворота, даже не заходя во двор.

– Не могу же я пялиться на чужой двор на виду у хозяина.

– Он очень постоянен в своих привычках. Приходи между четырьмя и половиной пятого, и, будь уверен, никто тебя не застигнет.

– Вот бы узнать, существуют ли письменные источники этой истории, – принялся я размышлять вслух.– Им самое место в библиотеке настоятеля и капитула. Спрошу завтра у библиотекаря, когда его встречу.

Остин бросил в мою сторону быстрый взгляд:

– Ты увидишься с Локардом? Зачем?

– Из-за моей работы.

– Работы? А какое он к ней имеет отношение?

– Прямое! – Я улыбнулся.– Я надеюсь, он направит мои поиски в самое удачное русло.

– Я думал, ты собирался бродить по этим злосчастным римским валам вдоль винчестерской дороги. При чем же тут Локард?

– Ты имеешь в виду насыпи вокруг замка Вудбери? До недавних пор они считались римскими, но, вероятно, это неправильно. Собственно, они либо...

– Да бога ради! Вопрос в том, их ли ты намерен изучать?

– Когда я впервые тебе писал, моей целью были именно они. Знаешь ли ты, что их до сих пор ни разу по-настоящему не обследовали? Потому-то никто понятия не имеет о том, построены они до римлян, римлянами или же англосаксами. Моя собственная...

– Но ты поменял свои планы?

– Разве я не упоминал в последнем письме, что передо мной открылась гораздо более заманчивая перспектива? Выходит, я не объяснил достаточно четко, что речь идет о работе совершенно иного рода. Ну конечно! Потому ты и выразил надежду, что непогода мне не помешает! А я-то думал, это шутка!