Сентябрьское утро - Палмер Диана. Страница 28

Но что она может с собой поделать? Приступы его бешенства делали ее безрассудной, и, когда в этот вечер в ресторане разносили сладкое белое вино, она выпила больше, чем обычно. Отбросив всякую осторожность, она тянула и глотала чуть ли не до потери пульса. Когда Блейк объявил, что утром улетает на Гаити, она почти не слышала его: ее мысли витали в эмпиреях.

– Ты пьяна, ангел мой, – озабоченно сказал Филлип, когда они вернулись на виллу. – Ложись в постель и проспись, хорошо? Она блаженно улыбнулась ему.

– Мне не хочется.

– Скажи, что хочешь спать, пока Вивиен не дала тебе еще какого-нибудь повода для смеха, – ласково убеждал он. – И больше не испытывай терпения Блейка. Признаться, меня удивило, что он еще не прочел тебе лекции о вреде алкоголя. Я уверен, что ему это не понравилось.

– Будь душечкой и не приставай, – лепетала она, махая рукой. – Сегодня ужасно жарко!

– Похоже, будет шторм, – согласился он. – Иди спать. Это охладит тебя.

Она пожала плечами и, к великому облегчению Филлипа, ушла к себе наверх прежде, чем все остальные вошли в дом.

Глава 9

Но когда она улеглась, ей стало еще хуже. Жаркий воздух был слишком влажным, слишком неподвижным, ее начали будоражить мысли о Блейке, в ушах не переставали звучать его жесткие слова. Слишком еще дитя, сказал он. Слишком еще дитя.

Она металась и ворочалась, не находя покоя. Это было невыносимо. Наконец она встала, надела белое бикини и взяла пляжное полотенце. Все равно она не уснет. Может, пойти искупаться? Мысль о прохладной воде приносила облегчение.

Она спустилась по лестнице, привычно ориентируясь в темноте такого знакомого дома, и, немного поколебавшись, пошла на пляж. Идти босиком по острой гальке было довольно трудно, но скоро она ощутила под ногами мягкий песок, на который лениво наползали волны прибоя. На пляже не было ни души. Она остановилась, вдыхая сладкий аромат цветов, смешанный с терпким запахом моря.

– Ты что здесь делаешь? – раздался хриплый низкий голос из-за ствола ближайшей пальмы.

Она увидела Блейка. Он приближался к ней, хорошо видный в свете луны, одетый в белые шорты и ту самую рубашку с тропическим рисунком, только сейчас она была расстегнута донизу, во всю длину массивного торса.

– Я тебя спрашиваю, – сказал он, и даже в лунном свете она увидела, как его дерзкий взгляд скользнул по ее стройному телу в маленьком бикини. Она смутилась, ощутил бешеный стук сердца.

– Я вышла искупаться, – произнесла она, тщательно выговаривая каждое слово. – Мне жарко.

– Жарко?

Она не могла отвести взгляда от его массивной груди с этой треугольной отметиной темных вьющихся волос, исчезавшей за линией пояса. Ее губы раскрылись, и, едва соображая, что делает, она подошла к нему вплотную, словно ее притянула невидимая сила.

– Не сердись на меня, – взмолилась она хриплым от волнения голосом. Ее пальцы коснулись его широкой груди, нервно погладили бронзовую кожу, ощущая, как напряглись мускулы мужчины от ее нежного прикосновения.

– Не смей, – сказал он, хватая ее за руки.

– Почему, Блейк? – с отчаянием спросила она. – Почему тебе не нравится, что я прикасаюсь? Я ведь для тебя всего лишь дитя, – съязвила она, вкладывая свои пальцы в его ладони.

Она слышала, какими тяжелыми и твердыми стали удары его сердца, слышала его неровное, сбивчивое дыхание, когда она прислонилась к нему всем телом. Ее обнаженные бедра, прижатые к его мускулам, казалось, налились ядом. Ощущение его твердой груди рядом с ее мягким телом вырвало у нее тяжкий вздох.

– Блейк, – прошептала она, не помня себя от возбуждения. Она столько выпила за ужином, что у нее сдали тормоза. Никогда прежде она не была в такой опасной близости к нему. А теперь она может делать что хочет, гладить его плечи и мышцы больших рук, и ничего ей не надо, только бы отдаться этому отчаянному приступу влечения, чувствовать его огромное теплое тело под своими пальцами.

Она приникла губами к его груди, впивая терпкий запах его одеколона и какого-то пряного мыла.

Он резко перевел дух, а его руки вдруг с силой сжали ее обнаженную талию.

– Не смей, Кэт, – жарко прошептал он. – Ты заставишь меня сделать такое, о чем мы оба пожалеем. Ты не знаешь, что ты со мной делаешь!

Ее тело двигалось, скользило по его телу, и она услышала, как что-то похожее на рыдание вырвалось из его груди.

– Я знаю, – простонала она, поднимая лицо, чтобы встретить его горящий взгляд. – Люби меня, Блейк!

– На общественном пляже! – прохрипел он, наклонил к ней лицо и впился в ее губы безжалостным поцелуем.

Ее руки обвились вокруг его шеи, его руки упали на ее бедра, резко приподняли ее тело, прижали так, что оно слилось с линией его плоти, вырвав стон из ее губ. Его пальцы сомкнулись, и она ощутила пронизавшую тело сильную судорогу, почувствовала его трепетные объятия.

Их качало, как пальмы в ураган, они гладили, ласкали, пробовали друг друга, изнемогая от жажды, казавшейся неутолимой. Ее пальцы, погрузившиеся в его темные густые волосы, взъерошили их, когда она уступила страстному влечению, которое возбуждала в нем.

Она почувствовала но пальцы на лямках топа, и, прежде чем успела сообразить, что произошло, к ее обнаженной коже вплотную прижалась путаница жестких волос. Она закричала от наслаждения.

– Помнишь, как было тогда, в беседке, помнишь, Кэт? – тяжело выдохнул он ей на ухо, все прижимая ее грудь к себе. – Хочу вот так же ощутить тебя всю, лечь с тобой на песке и заставить тебя почувствовать малейшее различие между твоим и моим телом.

Ее бедра отвечали дрожью на каждое прикосновение его ладоней и пальцев, ее ногти глубоко впились в его твердую спину, и она всхлипывала, захлестнутая волной эмоций, сотрясавших ее слабую плоть.

– Кэт, Кэт, нежная моя, любовь моя, – шептал он, снова и снопа касаясь ее губ короткими, властными поцелуями, которые приводили ее почти в неистовство, так что она все теснее приникала к его огромному теплому телу, пока не ощутила пронизавшую его судорогу.

Его рот пробрался вниз к ее шее, и она изогнулась всем телом, когда он очутился между холмами ее грудей и начал согревать и увлажнять их губами.

– Блейк, – страстно шептала она. Я люблю тебя, думала она, люблю больше жизни, и, если даже у меня ничего больше не будет, а ты женишься на Вивиен и у вас будут дети, я все равно буду любить тебя, до старости, до смерти… Ее пальцы погрузились в его волосы и прижали его рот еще теснее к обнаженной коже.

– Боже, до чего же ты сладкая, – выдохнул он, поднимая голову, чтобы накрыть ртом ее жаждущие губы. – Шелковистая моя, бархатная… Кэти, я хочу тебя. Ты нужна мне, как воздух, хочу любить тебя, любить тебя… – Его властный, требовательный рот снова приник к ее губам, объятия вобрали, поглотили ее всю, качая и баюкая, а волны ритмично набегали на белый песок, и шорох моря, проникая в ее мозг, пьянил сильнее, чем вино.

– Прекратим это, – простонал он, отрывая губы, чтобы рассмотреть ее запрокинутое лицо и в темноте, которая вовсе не была темнотой, встретить ее зеленые измученные глаза. – Я не могу взять тебя здесь!

Ее руки ласково скользили по его сильной, мускулистой груди. Ей хотелось ласкать его всего, каждый дюйм чувственного тела.

– Мы можем вернуться в дом, – предложила она хриплым шепотом.

– Да, можем, – отозвался он. – И ты проснешься в моих объятиях, ненавидя меня. Это не то, Кэт. Черт возьми, это не то!

Он оттолкнул ее, и лишь на короткий миг его глаза прильнули к высоким холмикам ее груди, словно жаждущий человек глотнул воды. Он нагнулся и подобрал с песка топ от бикини. Потом швырнул его ей в руки и отвернулся.

– Надень это, – жестко приказал он. Его пальцы пытались нащупать в кармане рубашки смятую пачку сигарет и спички. – Дай мне минуту прийти в себя. Боже милостивый, Кэт, ты видишь, что ты со мной сделала? – криво усмехнулся он, глядя на свои дрожащие пальцы.