Штурмовики над Днепром - Пальмов Василий Васильевич. Страница 61

– Над целью начал шарахаться. Чуть всю группу не разогнал.

– Что же будем делать, Георгий Михайлович?

Смыков нахмурил брови, потом вроде просветлел:

– Отправим его в тыл как неспособного воевать, А? Кто способен – пусть дерется, умирает за Родину.

Я понял – шутка от злости. В самом деле, как быть с человеком, который идет в бой, но не стреляет по врагу?

– Вот что, товарищ командир эскадрильи, – Смыков распрямил сутулеватые плечи. – Будем воспитывать, Может, он еще обретет себя.

Штурм крымских укреплений врага продолжался. Полк уже действовал на правом фланге фронта, наносил удары по ишуньским позициям, за Перекопом.

В один из таких дней с нашей группой ходил на задание командир дивизии полковник Чубченков. Летал он хорошо, уверенно и нашими действиями остался доволен. Отбывая в дивизию, пожелал нам боевых успехов. Я хотел расспросить комдива о нашей встрече в запасном полку. Но посчитал неудобным и решил отложить до следующего раза. Но следующего раза не было. Через два дня мы узнали о трагедии, происшедшей с полковником Чубченковым. В то время мы еще не знали ее до конца. Уже после войны, многие годы спустя, она стала известна из выступления С. С. Смирнова по телевидению, а затем из его книги «Были великой войны». Судьба Кирилла Чубченкова оказалась поистине трагической. Вот что случилось с ним через два дня после нашей встречи.

Наши войска, прорвав оборону гитлеровцев на Сиваше, с ходу заняли Джанкой, Бахчисарай, Симферополь и устремились к Севастополю. Авиация отстала от наземных войск, дивизию требовалось срочно перебазировать в Крым. Полковник Чубченков вместе со штурманом майором Абрамовым вылетел на По-2 искать подходящее для аэродрома поле. Одна из площадок показалась удобной, и командир совершил посадку. Не выключая мотора, Чубченков снял шлемофон и в папахе отправился осматривать поле, оставив Абрамова у самолета. Минут через десять рядом с самолетом разорвался снаряд, а после третьего снаряда перкалевый По-2 запылал, как свеча. Внезапно из лесопосадки выскочил вражеский танк с автоматчиками на броне. Танк устремился наперерез Чубченкову. Автоматчики схватили полковника и увезли с собой. Лишь через несколько дней майор Абрамов добрался до дивизии и рассказал об увиденном. Случившееся объяснялось тем, что в западной части полуострова в те дни не было сплошной линии фронта; наши передовые войска стремительно продвигались вперед, оставляя в тылу разрозненные группы гитлеровцев. Вот одна из них и наскочила на наш самолет связи.

О судьбе полковника Чубченкова ходило много слухов и даже легенд. Рассказывали, якобы наша разведка получила задание во что бы то ни стало спасти комдива, который находился во вражеском плену в Севастополе. Однако спасти его не удалось. Гитлеровцы увезли его в Германию и за несколько неудачных попыток организовать побег военнопленных поместили в лагерь смерти Маутхаузен.

Вот что писал об этом в своей книге С. С. Смирнов. «В блок э 20 гитлеровцы посылали тех, кого они считали „неисправимыми“ и особенно опасными для себя людьми. Туда попадали пленные, совершившие неоднократные побеги из лагерей, уличенные в антигитлеровской агитации, в актах саботажа… Значительную часть узников составляли наши летчики, и среди них выделялось несколько старших офицеров, которые в дальнейшем стали организаторами и вдохновителями восстания и побега… Известно, что главными организаторами и руководителями подготовки к восстанию стали Николай Власов, Александр Исупов, Кирилл Чубченков… Восстание назначалось в ночь с 28 на 29 января… В ночь на 25 или 26 января из блока вызвали двадцать пять узников. Среди вызванных оказались руководители восстания – Николай Власов, Александр Исупов, Кирилл Чубченков и другие. Их увели, а на другой день стало известно, что они уничтожены в крематории».

Восстание все же состоялось в ночь со второго на третье февраля 1945 года. Счастье уцелеть и вернуться на Родину выпало лишь семерым из тысячи смертников. Они и рассказали о трагедии «последнего боя смертников» лагеря Маутхаузен в предгорьях живописных австрийских Альп.

Так трагически закончилась жизнь бесстрашного советского летчика.

Обязанности командира дивизии возложили на начальника штаба подполковника С. Н. Соковых. Он и руководил перебазированием полков на полевые аэродромы севернее Симферополя. На летных картах замелькали новые цели: Каранки, колхоз «Большевик», Сапун-гора, Мекензиевы горы, 6-я верста, мыс Херсонес…

Вокруг Севастополя фашисты имели три аэродрома: 6-я верста, горизонталь-80 и мыс Херсонес. Свой узлы обороны и аэродромы противник прикрывал очень плотным зенитным огнем. Сюда, к побережью, были стянуты зенитные орудия со всего Крымского полуострова, уже почти полностью занятого нашими войсками. Враг отчаянно цеплялся за южный берег Крыма, особенно за район Севастополя, прикрывая воздушные подходы к нему сплошной завесой огня.

В воздушных боях над Сивашом мы потеряли экипаж летчика Медведева, выбыл из строя Гапеев. Под Севастополем потери оказались гораздо чувствительнее. Бои были очень жестокие. В небе над Крымом отличились многие летчики. Здесь совершил свой сотый вылет Николай Маркелов. Как я уже упоминал, после побега из плена он воевал еще более отчаянно и решительно, смело шел на самые трудные задания. Его юбилейный вылет тоже выдался на редкость тяжелым.

В этот вылет шестерка штурмовиков под прикрытием четырех истребителей наносила удар по артиллерии и живой силе противника у Балаклавы. Неудачи начались сразу. Из-за неполадки в моторе вернулся с маршрута один истребитель. Остальную тройку связали боем четыре «мессера». После первого захода на цель был подбит самолет лейтенанта Алексея Ефимова, и он сел у береговой черты. На пятерку штурмовиков напали четыре «фоккера». Они сбили еще один штурмовик. Оставшаяся четверка успела замкнуть оборонительный круг, и вражеские летчики оказались перед ним бессильны. Как ни нападали гитлеровцы, под каким ракурсом ни заходили, – штурмовики их встречали огнем. Тогда один из гитлеровцев пошел в лобовую атаку на Маркелова. Фашистский летчик не мог не знать, что у «ила» впереди две пушки, два пулемета, четыре эрэса и броневая защита. Непонятно, на что рассчитывал гитлеровец. Может, на то, что не выдержат нервы у советского летчика? Маркелов потом рассказывал: