Харри Проглоттер и Ордер Феликса - Панарин Сергей Васильевич. Страница 33

Все загадочные визитеры размахивали небольшими палочками, произнося тарабарщину то ли «Хоум-свит-хоумус!», то ли «Ну-работай-же-ты-дура-деревянная!». Здесь показания расходились.

Зато полное единодушие царило в графе «Время происшествия». Плюс-минус пять минут.

— Наверняка военные провели испытания новых психотропных средств, — предположила Скалдырь. Военные резвятся.

— А мне кажется, нет! — пылко возразил Малдырь. — Это не глюки, а инопланетяне или участники тайного эксперимента по перемещению людей в пространстве.

— Телепортация? Чушь, Факс.

— У меня предчувствие, что завтра твое мнение изменится, — сказал агент, помахивая авиабилетами.

Вандана взглянула на Малдыря с оттенком жалости

— Ты о Пале? Да, я полечу с тобой в Британию, но… Не слишком ли многого ты от него ждешь?

— Много не много, а сегодня по телефону он обещал показать эти… как их?. йети!

Сумерки обняли деревушку. Теплый ветер ласкал лица путешественников. Глаз радовался мирной сельской идиллии.

Возле одной из лачуг, прямо в пыли, сидела стайка полуголых детей, а небритый старик в пончо и джинсах, устроившийся на маленькой скамье, курил толстенную сигару и поучал молодое поколение. Харри, Веня и бесеныш остановились чуть поодаль, чтобы послушать.

— Дон Хуан, дон Хуан! — наперебой голосили детишки. — Расскажи, как ты пудрил мозги дону Карлосу!

— А не надоело? — лукаво спросил дед.

— Нет! Нет! Что ты! — загалдели ребятки.

— Давайте-ка, я вам поведаю другую историю. Историю о Воине Света. Хотите?

— Да, да, да…

Старик пыхнул сигарой, поднял ее огоньком вверх.

Наступила тишина.

— Диего, — обратился дон Хуан к мальцу с гитарой, — вдарь чего-нибудь геройское.

Гитара ожила в маленьких умелых руках, задышала с фирменным испано-американским струнным надрывом, от которого душа разворачивается, а потом забывает свернуться обратно…

— Я расскажу вам о пламенном мстителе и неотразимом мачо, о виртуозном музыканте и гениальном убийце, о бешеном духе смерти и мягком ангеле любви… Я говорю о скрипаче Эль Маньячи.

Вообще-то его звали Антонио Городерас, но адепты тьмы величали его неистовым Эль Маньячи по кличке Ночной Трезор. О, у этого парня был нюх как у собаки и глаз как у орла. А уж пострелять Антонио был и вовсе не промах. Слава о нем шла дурнее некуда. Я имею ввиду, преступный мир боялся его, как Буш Ладена.

Однажды он заявился в бар итальянца Сморчелло

Утка.. Да-да, англоязычная вывеска «Baк „Duck“» веселила всю округу… Так вот, Эль Маньячи пришел в забегаловку старины Сморчелло. Надо сказать, что вместо стульев в «Утке» всегда были навалены горы матрасов. На эти матрасы очень любили залечь ребята дона Хворьлеоне. Как дон захворает, так мужикина матрасы. Делов-то нету, когда босс бюллетенит.

Вот и представьте в зале царил полумрак, бойцы валялись на матрасах и злоупотребляли спиртным, порхала услужливая официанточка, — в общем, царили мир и спокойствие. Открылась дверь, в затхлом воздухе пахнуло вечерней свежестью. На пороге возник мужчина. Черный плащ, джинсы и рубашка, широкополая шляпа, туфли со шпорами, сигара в зубах, а в руке смоляной скрипичный футлярчик. Аккуратненький такой, с наклеечкой «За Шопена ответишь!..

Встал незнакомец под самой яркой лампочкой, поглядел в темноту зала, выплюнул сигарку и говорит

— Ночной Трезор. Всем выйти из Сумрака для проверки паспортов! А то ишь понаехали…

Ребята-макаронники с понятием, хоть и мафия. От греха подальше решили ксивы предъявить. Но в дальнем углу бара нашелся-таки отморозок, правда, приезжий из дружественной Тыпонии — делегат от тыкудзы по обмену опытом. Звали его Уйдуко Восвояси, полный беспредельщик, которого даже из тыкудзы за жестокость едва не выгнали. И этот Восвояси ляпает пьяным голосом

— А иди-ка ты, пент моганый, домой.

Эль Маньячи пентом никогда не был, сильно обиделся.

— Не хотите, — говорит, — по-хорошему, будем по-плохому.

Выхватил из футляра (явно на пружинках крышка была!) автомат системы Страдивари и сыграл краткий убедительный реквием. В одну обойму уложился. Никто и пушку не успел вынуть.

В живых остались официанточка, Сморчелло и злополучный Уйдуко Восвояси. Ночной Трезор Эль Маньячи приблизился к тыпонцу

— Видишь, как наше слово отзывается, если глупое? Короче, извинись, и расстанемся друзьями.

Делегат принялся радостно кланяться

— Прости, Маньячи-сан, итальянское сакэ моим языком говорило. Я искренне уважителен и почтительно внимателен к твоим снисходительным просьбам.

Вот и паспорт, и деньги, и… хошь, мизинчик подарю?

Эль Маньячи усмехнулся

— Не нужны мне твои паспорт, деньги и мизинчик. Ладно, гость иноземный, вали отсюда. Толькоскажи, как тебя зовут?

— Уйдуко Восвояси, — честно ответил тыпонец, а сам к выходу пятится.

Нахмурился Ночной Трезор показалось, что грубиян не хочет назваться.

— Как звать, спрашиваю?

А тыпонец кланяется и повторяет

— Уйдуко Восвояси.

— Врешь, — процедил сквозь зубы Эль Мавьячи. — Не уйдешь.

И сыграл ему коду.

Повисли тишина и впечатлительная официанточка на руках Сморчелло.

— Скажи-ка, бармен, — промолвил Антонио. Вампирши в вашем городе есть?

— Кому и жена вампирша, — уклончиво ответил Сморчелло.

— И то верно, — согласился Эль Маньячи и вышел вон.

Дон Хуан подал знак Диего, и гитара замолчала. Некоторое время детишки сидели не дыша. Затем тишину взорвал шквал восторгов и вопросов

— Брависсимо!.. Спасибо, дон Хуан!.. А что дальше?. Он потом отыскал и наказал самого главного мафиози, да?. Класс!.. Здорово…

Когда верещание стихло, старик ответил

— Продолжение — завтра, а сейчас почти стемнело. Это значит, что пора…

— Кушать! Кушать! — подхватили дети.

— Правильно, пострелята, — широко улыбнулся дон Хуан. — Удачной охоты! И, пожалуйста, не забудьте перед едой спросить у своего ужина справку об отсутствии СПИДа!

Длинные белые клыки, сверкающие в сгустившихся сумерках, подтвердили ужасные догадки Харри Проглоттера. Он тупо уставился на малиновую вурдалакмусовую бумажку. Веня был, как всегда, расторопней. Применив волшебную палочку и заклинание «Нипсаневижум!», он накинул полог невидимости на себя и своих спутников. Все трое вжались спинами в стену дома, затаив дыхание.