Современные методы управления погодой - Пастернак Евгения Борисовна. Страница 17

Но совсем не думать на тему отпуска у меня не получалось. Все вокруг словно взбесились, носились по офису с какими-то цветными буклетами, размахивали паспортами с визами. Настроение было такое, что периодически казалось, что на работе шумит прибой и отчетливо пахнет тропическими фруктами.

Проблема решилась, как всегда, внезапно и довольно быстро. Мне позвонила Таня и начала жаловаться, что у ее мужа отпуск в этом году срывается и что придется сидеть в городе…

Внезапно мне в голову пришла мысль. Простая, как все гениальное.

– Тань, а поехали в отпуск вместе.

– Куда?

– Да неважно, куда захотим. Мы и дети. И больше никого.

– А мужики? А хотя зачем они нужны? О! А сумки таскать?

– Носильщика возьмем. За деньги.

– М-м-м… А остальное тоже за деньги?

– Нет. За остальное пусть нам приплачивают.

– М-м-м… Тогда поехали.

Куда ехать, мы выбрали очень быстро. Во-первых, не хотелось сильно разбрасываться деньгами, а во-вторых, куда же еще податься двум бедным престарелым тетенькам, да еще и с детьми? Мы решили, что нам нужен тихий семейный отдых. Без соблазнов. Мы решили поехать туда, где не перед кем выпендриваться, где не нужно соревноваться с красотками в бикини на пляже, где всем все равно, как ты выглядишь, потому что на пляже из мужчин – один спасатель, да и тот толстый и лысый. Зато это совершенно безопасное место, даже если вечером мы напьемся в зюзю, забудем одеться и в таком виде будем идти через весь город – никто на нас не покусится. Некому! Тут тишина и покой, тут отдыхают только беременные женщины с детьми. А если какой мужик по ошибке и заедет, то сбежит через два дня или его загрызут изголодавшиеся самки. Короче, мы решили поехать в Евпаторию.

Когда наступил август, я понял, что ненавижу Германию генетической ненавистью коренного русича. Эхо Ледового побоища и двух мировых войн заставляло меня колотиться от бессильной злобы. Или, если хотите, от сильной злобы. Я дошел до того, что практически всерьез воображал себя Штирлицем в логове врага, а однажды в воскресенье с утра сел перед окном (камина в моей комнате не было), хлопнул коньяку и затянул «Русское поле».

К сожалению, кроме этих двух слов текста я не помнил. В голову лезла только скабрезная переделка новосибирских друзей. Я вздохнул. В тишине, наступившей после моих вокальных упражнений, особенно отчетливо раздавался неутомимый звон бесчисленных церквушек, пардон, кирх.

– И чего звонить? – произнес я.– Все равно туда никто не ходит!

Русская речь напугала меня. С родителями я не общался, потому что они сидели на своей добровольной приусадебной каторге. Там ни один мобильник не работал. Катин телефон не отвечал вторую неделю.

Впрочем, изредка… нет, пожалуй, чаще, чем хотелось, русскую речь я слышал. То каких-то бомжей встретишь, а они оказываются казахскими немцами с соответствующими привычками и лексиконом, то тетка на улице тебя обматерит – привет с далекой родины. Скоро я научился отличать соотечественников (в том числе и бывших) по плотно сжатым челюстям и целеустремленным до ненависти взглядам. Немцы же непрерывно улыбались, как какие-нибудь американцы.

Я глянул в зеркало. Оттуда на меня таращился типичный соотечественник. Пришлось срочно отворачиваться к окну. По дорогам, проторенным во времена великого переселения народов, двигались автомобили с притороченными к багажникам велосипедами. Фрицы ехали заниматься регулярным спортом. Я задумался. Под окнами стояла приобретенная в кредит «Опель-Астра», но, во-первых, я уже выпил, а во-вторых, где я в воскресенье куплю велосипед? Выходные – это святое. Даже музеи не работают, не говоря уж о спортивных и прочих магазинах.

Вспомнил о машине – и потянулся наливать вторую рюмку. Как я радовался пару месяцев назад! Мечта советского человека – персональный водитель! Оказалось, что приличная контора просто не хотела позориться перед людьми. Даже вызов такси считается признаком дурного тона в стране, наполовину состоящей из автомобилей. А уж если б я попытался ездить на общественном транспорте…

Словом, три недели назад меня вызвал шеф и без обиняков заявил, что все, большой уже. Если хочу работать и дальше, придется на машине самому ездить.

А работать дальше я не столько хотел, сколько был вынужден. То, что я принял за лихорадку первых дней «ввода в курс дела», оказалось нормальным темпом. И пока я его выдерживал. Меня даже несколько раз похвалили на планерках (здесь их называли неподходящим английским словом «брифинг»). Но радости это не прибавляло. Перспектива до конца своих дней изображать белку в издательском колесе приводила в ужас мою ленивую славянскую душу.

Я снова вспомнил вездесущих казахонемцев. Эти бедолаги в большинстве своем так и не стали местными, но уже оторвались от бывшего отечества. Так и болтались между Востоком и Западом, никому особо не нужные и не интересные.

У меня хотя бы родина есть.

Пока есть.

Я допил третью и запел:

– Там вдали, за рекой, зажигались огни…

Как хорошо стало жить, когда появилась цель!

Поехать в отпуск – задача в принципе несложная. Но при должном умении, а главное – желании ее решение можно растянуть даже на полтора месяца.

Мы с Таней готовились. Мы покупали вещи, мы решали, что возьмем с собой в поезд, мы думали, чем будем заниматься.

Я была настолько увлечена подготовкой, что даже Сергей, который пару раз звонил, не смог сильно выбить меня из колеи.

– Ничего, ничего, – убеждала я себя и заодно Таню, – вот сейчас отдохну, загорю, похудею. По крайней мере зрительно.

– Почему зрительно?

– Потому что загорелый живот должен казаться меньше незагорелого живота. Это закон оптики. Так вот. Короче, отдохну и сразу найду себе кого-нибудь. Сам найдется. Нужно только очень этого захотеть…

Отдых в Евпатории мы рассматривали как сеанс в хорошем салоне красоты. Мы укроемся от людских глаз на три недели, а вернемся такие похорошевшие, что нас никто не узнает. Мы совершенно серьезно обсуждали всевозможные фруктовые диеты и антицеллюлитные упражнения в воде. Короче, отдых обещал быть просто женской сказкой.

Была у нас еще одна мечта. Очень хотелось жить прямо на берегу моря. Так, чтобы утром встать, выйти из комнаты, а там море… Ни одной гостиницы с такими параметрами мы не нашли. То есть идиотизм в том, что если гостиница стоит на берегу, то ее пляж находится в другом конце набережной. После недолгих поисков решили не морочить себе голову, а приехать на место и там разобраться. Поживем в частном секторе, еще и лучше. Детям готовить много не нужно, а сами мы будем сидеть на фруктовой диете.

Время до отпуска пролетело незаметно. Мы даже календарик сделали и на стенку повесили: «До отпуска осталось ? дней». Маша сама каждый день зачеркивала очередную циферку, а потом они еще долго с Наткой по телефону обсуждали, как мало осталось времени и что скоро они будут вместе. Было похоже, что они собираются поселиться в одной комнате, а нас с Таней отселить в соседнюю. Мы не возражали.

Потом я много думала о нашем отпуске и пришла к выводу, что у кого-то, кто отдыхал в то время в Крыму, был очень мощный ангел-хранитель. Если бы все получилось так, как мы с Таней напланировали, мы бы начали дохнуть с тоски в этой Евпатории через два дня фруктовой диеты. Погода бы испортилась… А если бы я еще и по Сергею начала тосковать (а начала бы неизбежно, что еще делать на море в плохую погоду, да еще и при полном отсутствии мужиков), то я даже не могу себе представить, что бы случилось с бедным, ни в чем не повинным курортом! Но не буду забегать вперед!

В поезд мы загружались в суматохе, лихорадочно прощались с провожающими и совершенно не думали о том, что дальше. Главное, мы едем! И все будет хорошо.

Началось все с того, что Машка с Наткой куда-то пропали. То есть не совсем пропали, они периодически прибегали, брали какие-то вещи и убегали обратно. В итоге мы выяснили у них, что они «там» (неопределенный кивок головы) с кем-то познакомились, и им очень интересно, и не мешайте нам, мамы. Поскольку мы знали, что южные поезда всегда под завязку забиты детьми, мы совершенно не волновались, пусть играют.